– Своровал, говори уж как есть… Узнаю, – Мутный цокнул, – помнишь, как ты стащил карту из дома Сипатого?
– Помню, – Пытливый чесал шевелюру, – я её срисовал. И вернул.
– Вернул… Сипатый слюной изошёлся. Если бы он узнал, кто это сделал…
– Ладно, ладно, – искатель скривился, – отдам. Только закончу исследование.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Они обнялись, на этот раз крепко.
– Дружище… Вот уж не думал, что встретимся. Мне показалось, ты уехал в Долину.
– А-а… – искатель махнул рукой, – я думал учиться книгопечатанию. Ведь это дорога к знаниям. Прямо. Но… встретил тогда Терпеливого. Есть такой человек, замечательный. Ты, конечно, не знаешь.
– Ошибаешься. Знаю. Знал… Терпеливый погиб.
Пытливый задумался.
– Так это ты ехал с ними?
– Я. И книгу привёз тоже я, – Мутный кивнул на дневник.
– Рукопись?
– Рукопись. Я потому и пришёл. Хотел узнать, как продвигается дело.
– Ну, если честно, никак. Я увяз… – Пытливый вздохнул, – завтра займусь. Ты меня знаешь, пообещал – значит, сделаю.
– Постарайся, – Мутный смотрел на дневник, – Терпеливый его берёг. Если хочешь, приду к тебе завтра, будем работать вместе. Заодно вспомним дом.
– Приходи. Ты научился читать?
– На днях, – Мутный пожал плечами, – и прочитал одну книгу.
– Какую?
– Сказки Длинного Леса.
– Хорошая книга, – Пытливый говорил без иронии, – прочитай ещё, есть такая, в нашей библиотеке – "Племя кошек и племя саммак"… Нет, серьёзно. Читается влёт.
– Ну у меня влёт не получится. Но спасибо. Запомнил. "Племя кошек…"
– Завтра займёмся рукописью. А с этим, – искатель кивнул на ошмётки. И выдохнул, – продолжу позднее.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Они, бывает, приходят сами. Но мы далеко от Леса. Что он пришёл – чудо. Чудо чудесное.
Отец держал её за руку – большой, умный, спокойный. Он знал так много, что хотелось сидеть возле него часами, и слушать, слушать…
Но больше получалось спрашивать.
"И откуда у тебя столько вопросов? – сказал он однажды, – ненасытная моя стрикляточка". Отец был добрым и почти никогда не ругался. А масло, которым он натирал свои щёки после бритья – она помнит запах этого масла. Запах уверенности и безопасности.
Теперь они стояли около Поста и глазели на невесть откуда появившегося древоходца. Листья в его раскидистой кроне шуршали, то ли сами, то ли под колыханием ветра, а может, их шевелили струйки, жёлто-зелёные создания, похожие на маленьких долгоносиков, которые, словно рыбки в пруду, резвились среди ветвей.
Такое чудо зашло к ним в гости. И уж, конечно, оно принесет удачу.
Ведь близость древоходца – это лучшая защита любого зримого от ужасной маары. Как говорила бабушка – на каждую маару есть свой древоходец. А отец говорил, что душа этих существ буквально разрывает маару на части, если та подлетит слишком близко.
– Мы сделаем так, чтобы он остался у нас, – девочка сжала ладонь, и посмотрела в глаза.
Отец улыбнулся:
– Давай попробуем. Чтобы приманить древоходца, надо приманить его струек. Струйки – его глаза, его уши. Что бы ты предложила?
– Кому? Струйкам? – задумалась девочка, – а что едят струйки?
– Ну… Твердотелок. А иногда выкапывают клювиком каких-нибудь червячков. Или личинок.
– Тогда я думаю так, – она подбоченилась, – если мы наловим твердотелок, измажем их в кленовом сиропе – это будет лакомство, от которого струйки ну то-очно уже не откажутся!
– Ты умница, – отец взял её на руки, – давай так и сделаем. Только кленовый сироп заменим чем-то другим. То, что нравится умненьким девочкам, зримые не едят. Давай заменим… – он посмотрел на дочку.
– Соком тянучек! – закончила та, – хотя даже не знаю, вкусный он, или невкусный. Мальчишки пробовали – говорят, сладкий. Хотя, как ты там говоришь? Зримые души, тэ-тэ…
– Ну почему ты такая умная? – отец улыбался, – стрикляточка.
– Папа, – девочка положила на плечи руки и посмотрела в глаза, заговорщески, – давай всё же кленовым. Я давала его Ходкому, ему понравилось. Он даже, – она приблизилась к уху и прошептала, – облизал тарелочку.
– Ах вот как, – отец задумался, – поэтому-то он и обкакал карниз.
– Ууу… Я же не знала. Я хотела, чтобы он попробовал лучшее угощение на свете.
– Хорошо. Только так больше не делай. У них своя еда, у нас своя. Как ты там сказала? Зримые души, тэ-тэ… Договорились?
– Договорились…
Контуры предметов, ещё туманные и зыбкие, медленно прорисовывались в сознании. Очертания небольшого помещения, освещённого непонятным синим светом, вводили в недоумение, и Первая стала вспоминать, что же случилось.
Она вспомнила Долговязого, вспомнила, как они шли по равнине. Вспомнила дилижанс, путников из гильдии искателей. Вспомнила его – загадочного разбойника. Светлые волосы, голубые глаза, шрам.
Кажется, кто-то погиб. Разбойник? Нет, он заснул. Так кто же погиб?.. Топтун, его убила маара.
Первая снова вернулась к равнине, по которой шла с Долговязым.
Она уснула. Уснула надолго. Но почему?
Девушка попыталась пошевелиться.
Каждое движение давалось с трудом, мышцы ослабли, тело не слушалось. Она опёрлась на локоть и огляделась.
… И тут же легла обратно.
У противоположного края комнаты стояло существо. Стояло и смотрело.
Большие раскосые глаза, широкий нос, сужающийся книзу, выступающий подбородок, сжатый и как будто ороговевший рот. По бокам головы, словно впалые щеки, тянулись ямочки, переходя в заострённые уши. На лбу роговатый вырост, такой же, как у всех шестилапов. Сзади что-то похожее на крылья, которые, будто плащом, окутали плечи. Чуть ниже руки, и в них существо держало предмет, круглый, гладкий, переливающийся всеми цветами пылающих небес.
Трёхпалые ноги оканчивались большими, немного тупыми когтями. Кожа, как у ангела равнины, темно-, а кое-где светло-серого цвета, с серебристым оттенком, и только крылья и плечи в лазури.
"Что, забери меня чёрный, тут происходит??" – Первая пыталась оценить положение.
Получалось с трудом. Зацепиться тут не за что, в такие ситуации она ещё не попадала. Что делать? Бежать? Ждать, что случится дальше? Девушка ощущала беспомощность.
Но от существа не исходила опасность, она это чувствовала. Вспоминая взгляд плащеносца. И губы. Если тот угрожает, они растягиваются в зловещей улыбке.
Плащеносец.
Будь существо поменьше, и стояло бы оно на четырех, а не на двух длинных лапах, то походило бы, наверное, на ангела равнины. Или леса.
Этот проницательный взгляд больших жёлтых глаз напомнил Первой её питомца, которого она оставила на Посту. И сколько раз в дороге об этом жалела. Она скучала по его ласковому стрекотанию, по его величавой и несколько вычурной походке. А объятия ангела, когда он обвивает твою шею своими мягкими бархатистыми крыльями и губами касается кончика носа, не сравнятся, пожалуй, ни с чем.
Возможно, из-за этого сходства она и не знала страха. Только испуг, лёгкий, внезапный. И любопытство. Первая была любопытной. Ещё бабушка говорила: "Ты, девушка, засунешь свои пальцы в любое тесто".
А возможно, она не совсем проснулась, и воспринимала окружающее как часть необычного сновидения. А вдруг это сон? Первая поморгала.
Картинка осталась прежней.
Но не совсем.
Существо приближалось. Медленно, тихо ступая на мягких лапах.
Вытянув руки, оно предложило сферу. Девушка помедлила, но подарок взяла.
"Как умно, – подумала Первая, – предложив эту красивую безделушку, он словно сказал, что желает добра. Разве помыслишь что-то плохое, разве посмеешь помыслить, если даришь такие подарки".
И улыбнулась.
