Вместо этого, входя со всего маха на территорию бури, я широко раскинул руки и выпрямил спину. Закрыв глаза подставил лицо под капли воды, которые падали из огромной тучи. Она казалось такой близкой, словно достаточно протянуть руку и можно ее ухватить.

Лодку сильно тряхнуло, и я вошел в эпицентр шторма. Волны вокруг меня были настолько гигантскими, что за все годы жизни на море, и насмотревшись всякого я съежился в комок. Одна из шипящих громадин катилась прямо на меня справа по борту, высотой метров в двадцать она заставила меня в ужасе открыть рот и затаить дыхание.

- Все, Машка. Жди меня. – прошептал я, отчетливо понимая: огромная волна, ее давление, скорость и объем не оставят мне ни единого шанса на выживание.

Мою лодку закачало и потянуло навстречу кубометрам поднявшейся воды. Я замер и закрыл глаза, не в силах даже смотреть на то, во что сейчас превратится моя плоть. Мучительно зажмурив глаза до боли и отсчитывая внутри себя глухие удары сердца я прощался с жизнью.

И вдруг жить захотелось настолько мучительно, что зубы свело от злого оскала. Ну скольким людям я мог еще помочь! Сколько разных приборов я мог бы отремонтировать, сколько рыбы мог бы наловить и раздать… Господи, как же хочется пожить еще хоть маленько.

В отчаянной надежде и решимости я распахнул сомкнутые веки, из которых лились скупые слезы и обомлел.

Волна не касалась меня. Прямо над моей лодкой, словно какой-то чудак установил стеклянный купол, по которому сейчас бесшумно стекали тонны воды. Лодка лишь слегка покачивалась, будто игнорируя весь тот хаос, который происходил за бортом.

А там волны бушевали бессистемно, зарождаясь то справа, то слева они бились о купол моей лодки, разбиваясь о неведомую преграду. Я онемел, замер и боялся пошевелиться. Никогда я не видел ничего подобного. Словно законы физики здесь и сейчас были стерты. Темнота вокруг меня сгущалась настолько быстро, что в какой-то момент я перестал осознавать, где небо, а где земля.

Я все сидел как истукан, отмечая про себя, что кажется лодку несет по кругу. Мне казалось, что стоит сделать всего одно движение: поднять руку или даже поменять наклон головы и сфера, защищающая меня от волн, ливня и молний, которые неустанно бились об нее — исчезнет. Лопнет как мыльный пузырь, предоставив меня на волю стихии.

Внутри меня сердце кололо от безумного ритма, кровь била в уши так, что я почти оглох. Впервые в жизни я понял, что такое настоящий страх, животный, пронзающий тело насквозь, заставляющий замереть в шоковом состоянии.

Удар огромной молнии, уходящий прямо в воду рядом со мной, очертил гигантскую воронку, по краю которой медленно и неумолимо двигалось мое суденышко. Водоворот был просто исполинским, уходя вниз на невероятную глубину он увлекал меня внутрь.

Я вскрикнул и словно снял с себя оцепенение. Мотор все еще гудел, и я ухватился за него одной рукой, чтобы попробовать задать направление, и хотя бы попытаться выйти из водоворота. Другой рукой я стал нащупывать фонарь, который лежал где-то рядом со мной на дне лодки. Не сразу, но мне удалось найти старый промысловый фонарь с ближним и дальним светом. Он был очень мощный, и я замер в нерешительности, боясь того, что могу увидеть в его свете.

Руль меня все также не слушался, и я решил плюнуть на попытки выбраться. Вместо этого я хотел наблюдать, я жаждал этого. Все мое естество разъедало нездоровое любопытство. Я включил свет и направил его за правый борт.

То, что я увидел, описать сложно. Гигантская воронка, не меньше 10 километров в диаметре, сплетала спиральный узор из толщи воды, увлекая в себя все, что было на поверхности. Здесь была и рыбешка, и какие-то бревна, и даже мусор. В глубину воронка уходила настолько, насколько хватало видимости, там зияла бархатная бездна, которую мой фонарь пробить был не в силах.

Руки задрожали, но сфера, окружавшая меня, все еще оставалась крепкой и даже больше, она не давала лодке крениться. Я несся в центр воронки словно в защитной скорлупе, которой все было не по чем.

- Ох Машка, что делается. Ты бы видела… - охрипшим голосом прошептал я.

А потом мне подумалось, что если бы Маша была здесь, то давно уже лежала в обмороке от своей впечатлительности. Но я же мужик. Умирать — так умирать, жить — так жить. Нечего разводить сопли и трястись как какой-то испуганный заяц.

Я расправил плечи и сел прямо, дрожь в руках тоже постепенно успокоилась. Прочистив горло, я запел во всю мощь своих легких:

- Много песен мы в сердце сложили, Воспевая родные края, Беззаветно тебя мы любили, Святорусская наша земля.*

Я пел, и уверенность во мне росла с каждой строчкой, словно давая силы и покорность смириться со своей судьбой. А лодку все уносило вниз к центру воронки, пока я не щадил свои голосовые связки и уходил в неведомое и страшное нечто.

По иронии судьбы на последнем припеве я достиг дна, которое никак не мог просветить мой фонарик, словно там стояла непроглядная заслонка, не дающая заглянуть внутрь. Субстанция казалась мягкой и будто живой, словно черный непроглядный мазут, вяло перетекающий мелкой рябью.

Лодку тряхнуло, и я упал на дно больно ударившись лбом и коленями. Встать снова так и не решился, лишь сильнее прижался к железному полу своего суденышка, пока все вокруг хрустело и потряхивало.

Фонарь отчаянно замигал, с каждым разом освещая дно лодки все более и более тусклым светом, а в итоге и вовсе погас. Стало действительно жутко. В кромешной, непроглядной темноте мне чудилось, что я был проглочен неведомым чудищем, которое сейчас пережевывает мою лодку и пускает ее вниз по пищеводу.

Но неведомая защита, та самая сфера, что раскинулась вокруг меня пока не давала изломать мою «Марию». Треск, который я слышал вокруг стал усиливаться, все больше давя на барабанные перепонки. Ощущение нереальности происходящего со мной нарастало с каждой секундой.

В какой-то момент мне стало казаться, что я все еще нахожусь в своем обеденном сне и просто еще не проснулся. Я даже засмеялся от этой мысли, разрезая треск вокруг звуками собственного голоса. Окрепнув в уверенности, что все это просто сон, я аккуратно сел и стал щипать себя за ноги, пытаясь разбудить от кошмара. Пространство вокруг меня стало трещать меньше, вместо этого послышался гул, словно рядом работал огромных размеров вентилятор.

Но ничего не менялось: темнота все еще оставалась непроглядной, ощущение движения сохранялось и даже нарастало, а я все также сидел на дне своей лодки, не веря в то, что со мной происходит. Мне казалось, что время вокруг меня перестало существовать, а может быть это мозг устал механически отслеживать секунды, которые утекали сквозь пальцы.

Мое сознание становилось все более ватным, словно не выдерживая нагрузки, которую получило тело. Я весь обмяк и почувствовал накатившую дремоту такой силы, которой никогда не испытывал раньше. Волна взбудораженных мурашек пробежала по телу, принося крайнюю степень расслабления.

Ноги мои раскинулись в разные стороны, а спина облокотилась на корму лодки. Затылок я прижал к теплому еще мотору, который давно перестал работать. Я старался сохранить ясность сознания настолько, насколько это вообще было возможно, но веки стали закрываться сами по себе, а сил разлепить их просто не было.

Окончательно устав бороться с собой, я поймал последнюю мысль что пронеслась в уставшем мозге: «будь что будет».

*Отрывок из песни Татьяны Петровой прощание славянки (Встань за веру, Русская земля!)

Глава 4. Не могу уйти без своей лодки

Сон неохотно выпускал меня из своих лап, а я попытался понять, где я и что со мной происходит, приоткрыв склеившиеся намертво веки. Лодка, в которой я находился стала резко подниматься наверх, движение было настолько интенсивным, что меня буквально вжало в дно.

Сколько времени я проспал, сказать было сложно, ощущения были обманчивыми, а темнота вокруг все такой же беспросветной. Я нащупал рукой лежавший рядом фонарь и сдвинул рычаг, но проклятый источник света работать отказывался. Словно мощная батарея, которую я в него вложил совсем недавно была высушена наглухо.