ты живешь? Готов ответить на твои вопросы. Задавай!»
Что я испытал? А вы… читая?
Жюльен посидел на полу, думая о чем-то, и через некоторое время
написал еще одну фразу:
— Надеюсь, ты здесь…
Заговорщически оглянулся по сторонам и дописал:
— Как тебе моя сестренка, Люсьена? Не влюбился еще?
Потом стер последние строчки, улыбнулся своей обаятельной улыбкой и подмигнул!
Времени, чтобы все обдумать и проанализировать, у меня не было, а
тут тем более пришла очаровательная художница.
По ее сдержанным жестам я понял, что она в курсе событий и спрашивает брата, могу ли я их слышать. Тот ответил, и девушка, показав кулак, по
всей видимости, мне, пробежала в ванную.
Самое главное, мы теперь могли общаться!!!
Еле дождавшись ближайшего выходного, я вылетел в Клермон-Ферран, где, судя по ответу на зеркале, проживали Жюльен с сестрой. Я узнавал эти улицы, по которым бродил столько раз со ставшим ближе, чем родной
брат, Жульеном и… не узнавал. Газетного киоска здесь никогда не было. На
этом углу мы всегда покупали вино, а сейчас там висело название ювелирной
лавки. Поднявшись быстро по лестнице на второй этаж, я с трепетом нажал на
звонок. Дверь открыла маленькая девочка. Слышно было, как стучали ее ту-151
фельки, когда она бежала. Задрав свою курчавую головку, малышка смотрела
на меня и улыбалась. Тут же недоверчиво и осторожно выглянул средних лет
мужчина, одетый в пижаму. Спросил сдержанно о цели визита. Я объяснил.
— Не живут здесь такие и никогда не жили, — сказал жилец, успокаива-ясь. — Удачи в поисках.
Захлопнул дверь, а с ней… и мою мечту. Спустившись на улицу, в со-вершенном смятении я написал веточкой на песке, обращаясь к Жюльену:
«Вы, оказывается… не существуете».
Заснув и проявившись утром в квартире Жюльена, сразу же ринулся к
зеркалу. Там было написано: «До тебя подобное уже проделал я. Не удивляйся… Ты тоже не существуешь! В этом вопросе все, похоже, зависит от точки зрения наблюдателя. Давай подумаем вместе, как облегчить нашу жизнь. Я знаю, например, как помочь тебе».
Оптимизм, которому я только начал учиться у Жюльена, был в нем
неисчерпаем. Под улыбающейся рожицей и детским рисунком мальчика и девочки он приписал:
— Попрошу Люсьену чаще составлять мне компанию. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Мы теперь как сиамские близнецы и должны заботиться друг
о друге. Моя сестра — чуткая и нежная душа, уже переживает за нас обоих. Я
сказал ей, и не возражай, что…
Тут поле зеркала кончилось, но я с радостью увидел стрелку, указы-вающую на надпись под зеркалом на полу: «В гостиной у окна». Проследовал
туда и увидел Жюльена с черным учительским фломастером в руке, дописы-вающего строки на высоком белом пластиковом щите. «Что она тебе нравится», — возобновил я чтение.
— Вот ведь! — подумалось. — И не знаешь, радоваться или… Конечно, радоваться, кретин!!!
Я вернулся к написанному. Далее Жюльен сообщал, что давно нарисовал для Люси мой портрет. По ее просьбе. Он и раньше много рассказывал ей
обо мне, как о своем далеком друге. Ему кажется, что Люсьена даже одно время
была втайне в меня влюблена. Часто расспрашивала, просила пригласить в
гости. Теперь, когда она узнала, кто я на самом деле, она растерялась, но попросила брата дать ей возможность со мной пообщаться.
Так мы начали, как по электронной почте, оставлять на импровизи-рованных дисплеях, в которые мы превратили зеркала, свои сообщения. Мы
152
понимали, что никогда не встретимся, но писали изумительные по искренно-сти, полные любви письма. Люси стала для меня той девушкой, про которую
я мог сказать, что она мне дороже собственной жизни. Жюльен, посмеиваясь, передавал сестре на словах мои письма. Иногда он перевирал их содержание, чтобы подразнить меня и насладиться моим ужасом и отчаянием. Потом ис-правлял ошибку и весело смеялся, как мог это делать только он.
Наши отношения с Жюльеном переросли понятие обычной дружбы.
Места, неприятные для посещения любой из сторон, уважительно избегались.
Мы не просто великолепно понимали друг друга, но искренне сопереживали
всем радостным или грустным событиям, случавшимся с нами. Незримо при-сутствуя на них, мы могли наблюдать, оставаясь незамеченными, за всем, что
происходило вокруг наших «планет». Ограничений и преград, за исключением
невозможности выхода за пределы «орбит», не существовало. Стены помеще-ний при их прохождении ощущались, как сгустки тумана. Были и другие выгоды.
Однажды Жюльен заметил, как один из моих сотрудников, пока я что-то копиро-вал в соседней комнате, осторожно вошел в мой офис, вытащил из висевшего
на стуле пиджака портмоне и, выловив несколько крупных купюр, быстро и незаметно удалился. Он, конечно, не мог предположить, что у меня есть такой
бдительный ангел-хранитель! Я дал воришке выбор: быть уволенным или уйти
самому. Он выбрал последнее, кляня незамеченную им камеру слежения.
Вы спросите… Как чувствует себя индивидуум, который никогда не
спит? Представьте, что сутки длятся 24 часа, но усталости совершенно нет.
Одну треть этого времени, ночную, я проводил, созерцая новую, необычную об-становку, и упивался возможностью летать. Много находил интересного в чужих
подсмотренных жизнях и с любопытством наблюдал, как в бесконечном сериа-ле, за развитием событий. Также с увлечением читал. Идея, конечно, принад-лежала Жюльену. Следовать за мной на работу и висеть под потолком офиса
день за днем для такого деятельного человека, как он, было невыносимо. Вот
он и придумал, чтобы я приобрел древний, программируемый автоматический
переворачиватель книжных страниц для парализованных. Предварительно он
заказывал мне книгу для прочтения, и я брал ее, если находил, в библиотеке.
Его идею быстро перенял и я. О некоторых названных им авторах ни я, ни элек-тронная система поиска никогда не слышали. То же случалось и с моими за-казами. Сотрудники, заглядывающие в наши офисы, развлекались, глядя на подобное чудачество. Мы отговорились тем, что ритмичный шелест благотворно
влияет на нервную систему. Такого простого объяснения обывателям хватило, чтобы быстро потерять интерес к нашим странностям. Шелестели страницами
прочитанные книги, бежали дни, недели, месяцы.
153
Когда у Жюльена был выходной, мы проводили его вместе с Люси. Она
знала, что я нахожусь рядом, и писала мне на купленной в магазине школьных
принадлежностей маленькой, почти игрушечной доске. Скоро я отлично научился читать по ее губам, и она подолгу разговаривала со мной, рассказывая о
себе и задавая вопросы, на которые я потом отвечал через Жюльена.
Он натренировал себя специально для этой цели запоминать длин-нейшие тексты, написанные мной, и потом наговаривал их на диктофон, чтобы
любимая сестра могла прослушать их в уединении и не по одному разу. Только
по письмам можно влюбиться в человека до потери рассудка. Это случалось с
людьми не раз в прошлом, случается и в настоящем. Я давно был безнадежно
влюблен в Люсьену. Теперь и она признавалась, что не представляет своей
жизни без моего в ней присутствия.
Как-то осенью Жюльен написал мне крупно:
— Нам надо серьезно поговорить. Настройся. Это не очень приятно.
Будь точно в 6 часов. Можешь… раньше.
Я встревожился, думая почему-то, что разговор зайдет о Люси. При-готовился читать его губы, но он сначала написал:
— Подожди. Я отошлю Люсьену за покупками.
После того как сестра, быстро собравшись, вышла из квартиры, он по-дождал несколько минут… И только потом медленно произнес:
— Вчера я не следовал за тобой. Всю ночь из-за страшных болей в животе пришлось провести в больнице. Туда меня забрали прямо из офиса. Дежур-ный врач сказал, что это очень серьезно. Возможно, рак.
Сделал паузу.
