вопрос: «А почему такое знакомство хуже, чем, скажем, в трамвае или троллей-бусе?» Его не смущало то, что девушка жила от него очень далеко. Аж под

Красноярском! Сам Олег дальше, чем за 100 км от Москвы, на старенькую дачу, никогда не путешествовал. Нужды не было. То, что девушка из провинции, ви-делось ему только своей положительной стороной. Он серьезно полагал, что

нравы крепчают прямо пропорционально отдалению от столицы.

Трудился Олег в маленькой компании программистом, коим был, по

мнению друзей, от Бога. Писать во время работы или заранее он не любил, так

как считал, что от этого письма теряют свою остроту. Общаясь с Машенькой, ему нравилось руководствоваться реальными чувствами, а не памятью.

Проживали они в таких далеких друг от друга точках нашего теряюще-го растительность шарика, что это могло легко охладить любые отношения. Их

же отношения, наоборот, с каждым месяцем становились только теплее.

Олег честно, без утайки и даже немного безжалостно рассказал о своих недостатках. Он не скрывал, что неопытен с женщинами, неловок и робок.

Маша в ответном письме тут же перевела это в разряд достоинств. По интен-сивности переписки было понятно, что они нравятся друг другу. Как же ему повезло, что Машенька обратила на него внимание.

57

Переписываться по компьютеру Олегу нравилось. Много раз он ловил

себя на мысли, что при обычном общении с женщинами остроумные или хотя

бы достойные фразы приходили ему в голову почти всегда после того, как он

уже ответил какую-то ерунду. С электронной почтой — совсем другое дело. И

времени достаточно, чтобы подумать, и ответа не надо долго ждать. Олег чувствовал, что все больше раскрепощается, становится увереннее в себе, и это

состояние было ему по душе. Поэтому, когда Маша отказалась пообщаться по

скайпу, так как слишком стеснялась, Олег воспринял ее ответ даже с некоторым

облегчением.

Его Машенька была уже три года одна. Бедная девушка. В смысле, одинокая. По крайней мере, муж оставил ей маленькую дачку, в которой она

могла жить и писать стихи.

За все то, через что она прошла, это казалось ему маленькой платой.

У Олега сжимались кулаки, когда он читал про бесчинства бывшего мужа и его

жестокость.

Подлец!

Только через несколько месяцев переписки они перешли на «ты». Вернее, это сделал Олег в одном из своих писем.

«Здравствуй, Маша! (Ничего, что я на “ты”?) В Москве уже холодно, и

дороги парков усыпаны дрожащими, тронутыми инеем листьями. Деревья сделали стриптиз, а люди, наоборот, натянули на себя пахнущие шкафами теплые

вещи. Фасады домов стали похожими на заплаканных красавиц со следами по-текшей краски. Вот-вот посыплется снег, и из птичьих следов на нем останутся, пожалуй, только воробьиные, голубиные и вороньи. Остальные птицы, поблаго-родней, уже улетели в теплые края. Может быть, какая-нибудь поет сейчас для

тебя, сидя на ветке у окна, а ты даже не знаешь, что несколько недель тому

назад она клевала хлебные крошки с моего балкона…»

Олег сомневался какое-то время, посылать ли эту зарисовку, написан-ную им еще в школе для своей первой любви, Светланы Двужиловой. В конце

восьмого класса она переехала в Краснодар, куда перевели ее отца — военного

инженера. Какое-то время, пока интерес не иссяк, они переписывались. Тема

не совсем совпадала с реальностью, так как там, где жила Машенька, было

еще холоднее, чем в Москве, но, перечитав миниатюру, он все же решил, что

поэтесса сумеет уловить основное настроение и, главное, оценить романтич-ность его души.

Два дня от Маши не было писем, и Олег не находил себе места: 58

— Идиот! Грубый, неотесанный идиот, — ругал он себя в отчаянии. — Я

должен был терпеливо ждать, пока Машенька сама…

В мучениях прошел еще один день.

И вот наконец, проснувшись рано утром, он, включив компьютер, увидел в полученных письмах среди заголовков спама с рекламой «Виагры» и бы-товой техники долгожданное имя. Машенька была нездорова, но теперь все хорошо, и она очень рада, что они на ты, так как у самой не хватило бы смелости.

Вне себя от счастья, Олег сразу же послал письмо со словами «ТЫ –

ЧУДО!!!» и танцующими под ними человечками. Маша поблагодарила и спросила, что означают эти прелестные фигурки.

— Это я радуюсь, что живу в одно время с тобой! — напечатал дрожащими пальцами Олег.

С этого дня их общение превратилось в непрекращающееся объясне-ние в любви:

…Спасибо тебе, милая, за ласку и поцелуи, которыми ты меня одари-ваешь. Если увидишь меня в своем сне, то проведешь в нем бессонную ночь.

Пишу на одном дыхании и выгляжу, наверно, очень глупо. Это мука какая-то…

Самая любимая, и так далеко.

…Никогда не думала, что почта может быть так сурова. Уже несколько

часов, а от тебя ни строчки. Я поняла, что жизнь — это постоянная борьба и

страдание. Она обретает смысл, только когда любишь, так как есть ради чего

терпеть.

…Благодарен тебе за чудесное письмо. Жаль только, что не могу положить его под подушку. Не удается подобрать нужные слова, чтобы выразить

свою нежность, но знаю, что как только обниму тебя, они станут не нужны, и

ты сама увидишь, как безмерно дорога мне. Я мучаюсь без возможности объ-ясниться тебе в любви, сидя рядом и целуя твои колени. Порой от разлуки на-катывают грусть и душевная боль — куда страшнее физической, но лишь одно

твое прикосновение смогло бы их унять.

В начале лета Олег собрался с духом и написал:

— Интересно будет после стольких (не при дамах будет сказано) «лет»

переписки наконец встретиться.

Маша ответила:

— Да, конечно… Я давно и очень хочу. Только боюсь разочаровать и потерять тебя, а значит, все. Нищая провинциалка…

Олег возмутился:

59

— Я не бедствую. Твое материальное положение меня не интересует. Я

пришлю тебе деньги на самолет, если ты стесняешься своей обстановки.

— Я боюсь летать!

— Да самолет ведь огромный!

— Тем более! Ты что, «Титаник» не смотрел?

В ответ Олег прислал ей длинный ряд смеющихся рожиц.

Вдвоем порешили, что Маша все же прилетит. Она написала адрес

до востребования, на имя своей подружки, Оли Зиминой, которая займется по-купкой билетов, пока Маша не выздоровеет. Ничего страшного, просто сильная

простуда. Олег немедленно отправил деньги, с солидным запасом, чтобы Машенька ни в чем не нуждалась в пути, и стал готовиться к ее приезду.

Больше писем от любимой не было. Ни через неделю, ни через месяц.

Самолет приземлился с двухчасовым опозданием. Аэропорт Емелья-ново принимал важных гостей из-за рубежа, и все остальные, прибывшие до

обидного вовремя, наматывали тошнотворные круги в сером небе аэродрома, ожидая разрешения на посадку.

Олег похвалил себя за то, что захватил с собой кожаную куртку. Садясь

в самолет, он с трудом вгонял в свои легкие тугой, влажный и жаркий воздух се-редины июля, но выйдя в здание аэровокзала, первым делом вытащил из сумки

свою потертую реликвию, доставшуюся ему от отца, и рванул молнию до самого

горла. «Какая же у них тогда зима?» — подумал он с уважением, поеживаясь и

шевеля плечами.

От группы стоящих у бордюра парней отделился один, и уверенной

походкой, по пути ударив носком ботинка пустую пачку от сигарет, валявшуюся

на тротуаре, подошел к Олегу.

— Куда, командир?

Олег вздрогнул, и ему как-то сразу стало неуютно, потому что человеком он был робким. А тут еще от сознания того, что он совершенно один в чужом

далеком ночном городе и чувства незащищенности, которое он испытывал каждый раз в незнакомых ему местах, совсем растерялся.

— Командировочный или встречают?

Олег подумал, что командировочный больше всего подходит к его ситуации, и кивнул. Парень засмеялся:

— Понятно! Надолго? Где собираешься остановиться?