— Он с супругой, — прошептала большая дама.

— Не может быть! — тихо возразил крупный мужчина.

— Ну, ты, конечно, лучше всех всё знаешь, — недовольно продолжила большая дама.

— Нам надо заказать десерт, — перебил их мужчина средних лет. — Давайте выбирать.

— Мне мороженое, — почти выкрикнул молодой человек и, указав пальцем в меню, добавил: — Вот это и это.

Официант кивнул головой и оглядел остальных.

— Мне вот эту штучку — как она называется? — большая дама прищурилась, разглядывая красочный лист.

— Штрудель, — пояснил официант.

— Штрудель, штрудель, где ты был? — слегка пропел крупный мужчина. — Ну что? Ударим по штруделю? Он у вас хороший?

Официант подтвердил:

— Отменный! Наш повар специализируется на штруделях.

— Ну что же, всем штрудель? — оглядывая присутствующих, спросил мужчина средних лет.

Гламурная дама, чуть-чуть замявшись, всё же удовлетворенно кивнула головой. Остальные молча подтвердили свое желание заказать штрудель. Когда заказ был сделан, дедушка произнес:

— Весна, весна. Веселое слово — «весна».

— Веселое, — согласился крупный мужчина. — Но только когда погода хорошая.

— Не скажите, не скажите! — продолжил дедушка. — Весна есть весна. В любую погоду веселость присутствует, а когда впереди много весен, то такая великая веселость наступает, что боже мой! Вот произнесите слово «вёсны» несколько раз — и веселость по всему организму разольется.

— А если этих весен немного осталось? — хмуро заметил крупный мужчина.

— Если немного, то всё равно надо радоваться, потому что за весной лето приходит, — ответил дедушка. — Посмотрите, какая красота вокруг!

Принесли десерт. Солнечные лучики заиграли на столе. Синее небо проступило сквозь свежую листву берез и лип. Вечерняя теплота разлилась по веранде, и собеседники не спеша приступили к поглощению десертных яств. Заказали чай, кофе — кому что захотелось, — и разговор вернулся к Откину и его спутнице.

— Это его последняя обожательница, — повертев головой, произнес крупный мужчина.

* * *

— Вам нравится здесь? — спросил Крео.

— Да, очень уютно и красиво, — ответила спутница. — Зелень в парке так украшает это место!

— Весна, весна… После зимы она украшает всё, — согласился Крео.

Официант терпеливо ждал, когда посетители — седой мужчина уже в летах и его спутница, некрасивая женщина — выберут что-либо из меню.

— А что там вдалеке с удовольствием потребляет дружная семья? — спросил Крео официанта.

— Молодой человек лакомится мороженым, остальные угощаются штруделем, — сухо ответил официант.

— Пожалуй, и мы угостимся штруделем. Вы не возражаете? — обратился Крео к спутнице и добавил: — И нам бы чаю.

Спутница в знак согласия кивнула головой.

— Сейчас они будут обсуждать меня и вас. Особенно вас.

— Вы так думаете? — удивилась женщина. — По-моему, они заняты чем-то другим.

— Может быть, может быть, но мне кажется, что только дедуля говорит и думает о чём-то отвлеченном, например о весне, — остальные заняты нами.

— Откуда это вы взяли? — удивилась женщина. — Вы сидите к ним спиной и всё уже успели заметить.

— Да, успел, — ответил седой мужчина. — Вот, проверяйте: спиной к нам сидит крупный мужчина, почти лысый, лет за шестьдесят. Он у них считается знатоком всего и вся. Всё время ворчит и часто чем-то недоволен. Напротив него — большая женщина в белом платье. По-моему, это его жена: часто не соглашается с ним, но вследствие мягкости характера постоянно уступает ему. Рядом с ней глухая старушка — скорее всего, мать молодой дамы гламурного вида… Вы успеваете следить за моим описанием?

— Да, успеваю, — ответила женщина. — У вас острое зрение, и вы наблюдательный человек.

— Наблюдательный человек… — задумчиво произнес

Крео. — Ну что ж, продолжим? — сказал он, когда принесли штрудель и чай.

— Хорошо, — ответила спутница.

— Слева от гламурной дамы — мужчина средних лет. Он там главный — по крайней мере, он руководит этим процессом заказа и поедания блюд. А мальчик с мороженым — это, пожалуй, его сын и гламурной дамочки. Еще совсем мальчик — скучает среди семейных «аксакалов», и единственным его развлечением являются изысканные блюда этого заведения. Я бы начал описание этого процесса такой фразой: «Яркое весеннее солнце заглянуло на открытую веранду».

Некрасивая женщина улыбнулась и спросила:

— А что бы вы написали дальше?

— Дальше я бы написал, как это общество обсуждает какой-нибудь роман известного писателя. Назовем его, к примеру, Откиным, и роман его я назвал бы как-нибудь эдак, — седой мужчина на минуту задумался. — Ну, скажем, так: — «Грезы во мгле». Крупный мужчина подверг бы одну фразу из романа резкой ироничной критике. С ним бы не согласилась большая женщина — и так не спеша вся компания перешла бы к обсуждению Откина с его спутницей.

— А какую бы фразу так резко раскритиковал крупный мужчина? — спросила женщина.

— О! Таких фраз могло бы быть великое множество. Вот, прямо на лету могу предложить, — и Крео нараспев произнес: — «Он обнял её за талию и не спеша поцеловал».

— И что же здесь его не устроило?

— Ему непонятна технология обнимания за талию и дальнейшего целования, — ответил Крео.

— Почему непонятно? — удивилась женщина. — Мы можем продемонстрировать этот прием, то есть меня обнять за талию и не спеша поцеловать?

— Вы действительно этого хотите? — прищурившись, спросил он.

— Ему, — она кивнула в сторону крупного мужчины, — непонятна технология. Давайте покажем ему, как это делается.

— Вы смелая женщина, — заявил Крео. — Ну что же, давайте попробуем. Им на это будет интересно посмотреть.

Седой мужчина в летах встал, присел рядом со спутницей в свободное кресло, правой рукой обнял ее за талию и не спеша поцеловал в щеку. Вернувшись на место, он продолжил:

— Теперь у них будет острая тема для продолжения беседы.

— А как у вас сложилось бы повествование в «Грезах во мгле»?

— «Грезы во мгле», — повторил он. — Это длинная история о том, как преуспевающий писатель, редактор литературного журнала постепенно всю свою литературную деятельность свернул и… — он на минуту задумался, — и превратился в маленького человека-рифмовщика.

— Грустная история, — заметила женщина.

— Я так не думаю, — возразил Крео. — Я полагаю, что этот Откин в конце концов нашел себя — как говорится, нашел свое тихое счастье. Как этот дедуля напротив. Рассуждает о весне, о счастье — и тем доволен. Я бы, пожалуй, эту весеннюю тему раскрыл пошире. Как-нибудь вот так, — и седой мужчина, закрыв глаза, тихо, словно кто-то ему подсказывал текст, начал читать:

«Зима медленно отступала. Снега уходили, уменьшались — сначала еле заметно, потом чуть быстрее.

Он каждое утро наблюдал из окна, как уменьшается высокий сугроб у крыльца. Особенно это было заметно в солнечные дни. Со стороны его лучей снег превращался в причудливые мелкие ледяные узоры. Лучи солнца как будто выгрызали в сугробе ямки, искрящиеся тонкими призрачными фигурками. В пасмурную погоду сугроб почти не таял. А бывали дни, когда темные тучи приносили хлопья влажного снега, и вся солнечная работа шла насмарку — сугроб немного подрастал, и, казалось, весна надолго отступала.

В такие дни ему становилось грустно, и он понимал, чувствовал, что придется потерпеть еще несколько недель, а может быть, и целый месяц до возвращения весны. Но дни летели, заботы безжалостно съедали время. Случалось, что он забывал посмотреть на свой сугроб, и в одно прекрасное утро сугроб исчез. Неожиданный теплый дождь за ночь уничтожил все остатки зимы. На месте его сугроба осталось грязное темное пятно со старой пожухлой травой, сквозь которую скромно пробивалась редкая зелень. Потом стало тепло, появились первые листики, новые запахи, новые, по-настоящему весенние дни».

Она тихо сидела и ожидала продолжения, а он помолчал немного и сказал: