На взгляд Баллисты, по отдельности бойцы выглядели хорошо – ухоженные лошади, шлемы и броня, полный набор оружия под рукой. Они выглядели крепкими. Они хорошо сидели верхом. Но что-то было не так. Они не выглядели как отряд. Они спотыкались друг о друга. Они казались угрюмыми. Баллиста не слышал их перешучиваний – верного признака довольных бойцов.

Наконец, явился Турпион. Его голова была непокрыта, шлем приторочен к седлу. Его коротко подстриженные волосы и борода отсырели в тумане.

- Колонна к маршу готова, - в словах центуриона Баллисте вечно чудился вызов. И он забыл назвать его «доминус».

- Очень хорошо. Максим, разверни мой личный штандарт, и мы проведем инспекцию бойцов.

Телохранитель снял чехол с белого дракона. Его длинное полотнище, сшитое в виде драконьего хвоста, бессильно повисло в неподвижном воздухе, когда Максим поднял штандарт вверх.

Баллиста сжал колени на боках своей серой лошади, и та зашагала вперед. Сперва они проехали арьергард, тридцать бойцов под началом Кокцея, затем свиту и обоз под началом Мамурры, и, затем, авангард из еще тридцати всадников под прямым руководством Турпиона. Если закрыть глаза на обычные проблемы со штатскими в военном обозе, состояние колонны казалось приемлемым.

- Хорошо. Я поеду с тобой, центурион. Отправь двух разведчиков вперед колонны.

- Нет нужды. На сотни миль вокруг врагов нет.

Баллиста знал, когда нужно утвердить свой авторитет.

- Пусть скачут в полумиле впереди колонны

- Мы только миновали ворота столицы провинции. По нашу сторону Евфрата персов нет. И ни один бандит не нападет на столь большой караван.

- Нам нужно привыкать к боевому порядку. Отдай приказ.

Турпион подчинился, и два конника ускакали в густой туман. Затем Баллиста отдал команду начать марш, долгий марш к вассальным царствам Эмезы и Пальмиры, а затем к городу Арет, далекому анклаву римского владычества.

- Еще три года назад округа кишела персами, - сказал Баллиста

- Да, доминус.

Несмотря на настрой собеседника, Баллиста решил проявить осторожность.

- Как долго ты служишь в XX Когорте?

- Два года

- И как тебе бойцы?

- Толковые.

- Скрибоний Мукиан уже командовал когортой, когда ты пришел в нее?

- Да.

И вновь при упоминании трибуна Турпион встопорщил иглы.

- И как он тебе?

- Он мой командир. Мне не положено обсуждать его с вами. Как и вас – с губернатором Сирии, - в этих словах не было и попытки скрыть угрозу.

- Ты бился с сасанидами?

- Я был под Барбалиссом.

Подбодренный Баллистой, Турпион начал рассказ об ужасном поражении римской армии в Сирии, поражении, что прямо повлекло за собой разорение Антиохии, Селевкии и многих других городов, об унижении, что постигло эти края лишь три года тому назад. Атаки роев сасанидских конных лучников застали римлян в узкой расщелине. Если те ломали строй в попытках отогнать стрелков, их перемалывали клибанарии, бронированные воины на бронированных лошадях. Если держали плотный строй, то служили идеальной мишенью для лучников. Долгие часы под жарким сирийским солнцем, пытаемые страхом, Танталовыми муками близости безопасных стен Барбалисса с одной стороны и вод Евфрата - с другой. Затем неизбежная паника, бегство и резня.

Хоть Баллиста и не услышал ничего нового, он сложил впечатление о Турпионе – тот был компетентным офицером – тогда почему турма XX Когорты выглядела столь несчастной и неуклюжей?

- Сколько было персов?

Турпион ответил не сразу.

- Сложно сказать. Много пыли, хаос. Скорее всего меньше, чем показалось большинству. Конные лучники постоянно двигались. Создают впечатление большего числа, чем есть на самом деле. Наверное, не больше десяти-пятнадцати тысяч.

- Какова пропорция конных лучников к клибанариям?

Турпион повернулся к Баллисте.

- Опять же, тяжело сказать. Но легкой конницы гораздо больше, чем тяжелой. Что-то между пятью и десятью к одному. Многие клибанарии имели и луки, что еще больше запутывает подсчет.

- Только конница?

- Нет. Конница – это их знать, лучшие воины сасанидов, но и пехота у них есть – наемные пращники и лучники из них самые эффективные, остальные – ополчение крестьян с копьями.

Туман рассеивался. Баллиста явно видел лицо Турпиона. Его выражение несколько утратило свою ершистость.

- Как они ведут осады?

- Они применяют все те же средства, что и мы: подкопы, тараны, башни, артиллерию. Кто-то говорит, они научились у нас. Может, это случилось когда их старый царь Ардашир взял Хатру пятнадцать лет назад.

Они ехали к подножью Сильпия. Мертвые черные листья приставали к деревьям, обрамлявшим дорогу. Когда путники приблизились к пику гребня, Баллиста заметил, что один листок пошевелился. Всходило солнце, и он понял, что видел не листья, а ворон. Он пригляделся. На дереве было полно ворон. Все деревья были усижены воронами.

В этот раз, подумал Баллиста, никакая фраза или жест не смогли бы отвести беду. Чих имел земное объяснение, как и спотыкание. Но вороны были птицами Вотана. На плечах Всеотца сидели Хугин, Мысль, и Мугин, Память. Он посылал их следить за миром смертных. Баллиста, потомок Вотана, нес ворона на дигме своего щита, и еще одного – на гребне шлема. Взгляд Всеотца не покидал Баллисту. После боя, его поле кишело воронами. Как и деревья.

Баллиста поехал дальше. На ум пришли полузабытые строчки:

Черный ворон скажет слово

Он орлу поведает

Как, с волком он соревнуясь

Трупом пообедает

Слева от дороги Баллиста заметил знак того, что до Эмезы осталось всего несколько миль – резкую перемену в облике пахотных полей. Широкие, хаотичные, нередко плохо размеченные луга, типичные для долины реки Оронт, сменились более маленькими, строго квадратными участками в ровную сетку, границы которых были аккуратно обозначены канавами и хорошо заметными камнями. Эта система, называемая центуриатной, была создана римскими землемерами, агримензорами, во времена, когда Рим выводил своих ветеранов в колонии на земле, отнятой у врагов. Ныне же, как здесь у Эмезы, эту систему переняли римские подданные, либо из удобства, либо чтоб обозначить свою близость Риму, стремление к романизации. Центуриация была столь широко распространена по империуму, что казалась естественной и здесь. Но тем, кто родился и вырос вне его границ, вроде самого Баллисты, она до сих пор казалась чужой, все еще несла привкус оккупации и потери независимости.

Баллиста направил лошадь в сторону от дороги и махнул колонне, веля продолжить марш и сигналя, что скоро их догонит. Воины перешли на шаг. Девять дней марша несколько привели их в чувство. Бойцы казались чуть более дисциплинированными и куда более счастливыми. Даже невоенная часть обоза, тридцать вьючных лошадей, их погонщики и полтора десятка человек свиты, уже не представляли столь ужасающего зрелища, как в начале пути.

Марш был легким, не более двадцати миль в день, ночевки в деревнях и поселках почти на каждом привале, лишь раз путники ночевали под звездами. Легкий марш, но он принес им пользу.

Баллиста глядел на марширующих бойцов и задавался вопросом, насколько они верны Риму? Эта когорта была подразделением регулярной армии, но ее бойцов набирали из Пальмиры, когда-то вассального царства и части римской провинции Келесирия. Их родным языком был арамейский, вторым, кто его вообще учил – греческий. Их латынь ограничивалась армейскими командами и ругательствами. Их шлема, броня, щиты и мечи вышли из римских военных мастерских, но их комбинированные футляры и колчаны были сшиты на восточный манер и каждый был индивидуально подогнан под владельца. Восточные узоры вились по конской упряжи и военным поясам, а просторные яркие шаровары под римской броней указывали на восточное происхождение солдат.