— Пожалуй, это как раз то, что я хочу. Но я уже объяснил свою позицию. Тот двадцатитысячный полис слишком дорогой.

— Я посоветуюсь с фирмой, но вы должны принять решение до двенадцати часов.

Майер снова подошел к окну и посмотрел в сад. В это мгновение я знаками дал понять дочери, что она должна выйти из дома вместе со мной.

— Позвони мне позже и скажи, что вы решите.

— Конечно. А может, вы порекомендуете мне кого-нибудь еще? Я имею в виду ваших старых друзей в Чикаго, — спросил я.

— Я уже думал об этом. Полагаю, здесь уже нет никого.

Всем своим видом Майер давал понять, что интервью закончено. Я встал и взял в руки шляпу.

— Рад был с вами повидаться, мистер Браун. И с вами, мисс Браун.

— Я вас провожу, — сказала дочь.

У входной двери она энергично зашептала:

— Что это вы затеяли?

Я холодным взором окинул ее и ответил:

— Вам не кажется, что это я должен задавать вопросы? Моя машина стоит на главной улице. Придумайте что-нибудь и приходите туда поскорее.

Она уже открыла рот, чтобы возразить, но я добавил:

— Или мне вернуться с полицией?

— Ладно. Я приду.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец она появилась. На этот раз на ней было легкое летнее платье и белые босоножки на высоком каблуке. Она молча села в мою машину и выжидающе посмотрела на меня сквозь темные очки.

Я завел машину и поехал в сторону гор. Проехав по шоссе несколько миль, свернул на боковую дорогу.

— Куда это мы едем? — спросила она.

— Сейчас я найду подходящее местечко.

Ехать пришлось недолго. Дорога делала поворот в лесу и выходила на большое прохладное озеро. Я остановился. Теперь, когда она была в легком платье, я смог по-настоящему разглядеть ее.

— Снимите очки. Я хочу посмотреть в глаза даме, которая заставила меня под пистолетом снять штаны.

Она сняла очки и посмотрела на меня чистыми невинными голубыми глазами.

— Ну, теперь мы поедем обратно? — спросила она.

— Мне здесь нравится. Солнце, природа. Я буду сидеть и смотреть на вас.

Она вышла из машины и пошла в город. Правда, она не сориентировалась и зашагала в противоположном направлении. Я направился следом, догнал ее и взял за запястье.

— Если хотите вернуться в город, то надо идти в другую сторону.

Она выдернула руку.

— Мне некогда.

— Тогда объясните, почему вы оставили меня в таком положении.

— У меня были причины.

— Какие?

— Не было денег на дорогу.

— Сказали бы мне, и я бы вас подвез.

— Я не хочу ни от кого зависеть. Мне не нужна ничья помощь.

Мы дошли до пологого спуска, поросшего густой травой. До озера было несколько десятков шагов.

— Давайте присядем, — предложил я.

— Мне некогда. Я обещала отцу, что скоро вернусь.

— Мы пробудем здесь недолго.

Я расстелил свой платок, чтобы она на него села, присел рядом и предложил ей сигарету.

— Зачем вы приходили к отцу? — спросила она.

— Я представился страховым агентом, чтобы попасть к вашему отцу. Мне пришлось потрудиться, чтобы отыскать вас.

— Понятно.

Мы молча покурили.

— Чем вы занимаетесь? — спросил я.

Она зарделась, в глазах мелькнуло подозрение.

— Работаю в библиотеке.

— Вы красивая.

— Жарко, — сказала она, меняя тему.

Было действительно жарко.

Она легла на спину, закинула руки за голову и закрыла глаза.

— Я здесь купаюсь каждый день.

— Я бы тоже с удовольствием искупался. Такая жара.

Она слегка зашевелилась. Ее стройное тело отчетливо проглядывало через тонкое платье. Я наклонился и поцеловал ее.

— Вы очень горячий, — сказала она холодно.

— Да. Это из-за вас.

— На сегодня достаточно. Пойдите окунитесь. Вам надо остыть.

— Если вы так хотите.

Я встал, пошел вдоль берега, нашел еще один спуск, разделся и вошел в воду. Вода оказалась ледяной по сравнению с горячим воздухом. Я быстро выскочил, оделся и пошел обратно.

Когда я вернулся к тому месту, где оставил Джин, то увидел, что она тоже ушла купаться. Стоя по колено в воде, она вела себя так, как будто была одна в целом мире. Ее золотистая от загара кожа блестела капельками воды. Она переменила позу, и я вдруг узнал ее. Подойдя почти вплотную, я сказал:

— Очень хорошо. Давайте посмотрим другие позы.

Она вздрогнула и испуганно присела в воду до самого подбородка, скрывая от меня свою наготу.

— Как вам не стыдно. Почему вы не предупредили, что возвращаетесь. Я же голая.

— Бросьте прикидываться. Я понял, кто вы. Вы — Джин Браун.

— Конечно. Нас же познакомил отец.

— Вы та самая Джин Браун. Звезда стриптиза.

— Замолчите! — сердито крикнула она. — Может, вы и правы, но мне надо вам кое-что объяснить.

— Выходите из воды, вытирайтесь, закурите сигарету, и мы все обсудим, — предложил я.

— А вы обещаете не смотреть?

— Я обещаю смотреть так, как никогда раньше не смотрел.

— Ну, пожалуйста, не смотрите.

Я никак не мог понять. На неё смотрели сотни тысяч мужчин. Я был один.

— Послушайте. Вы можете сидеть в воде до посинения, но когда вы станете выходить, я буду стоять здесь и смотреть на вас.

— Ну и черт с вами! — зло проговорила она и, выпрямившись во весь рост, пошла из воды.

— Вот, вытритесь, — сказал я, подавая ей свой платок, и отворачиваясь. Когда я повернулся, она уже была одета.

— Свинья, — проговорила Джин, расправляя платье.

— Да что вы так завелись, леди? Или мне надо было заплатить за вход?

Она со всей силы ударила меня. Я отшатнулся и потер щеку.

— Я так не могу, — предупредил я.

— Вы это заслужили.

Она села на траву, достала из сумочки расческу и стала причесываться. Я присел рядом, закурил.

— Теперь я понимаю, почему вы взяли мою машину. Вы хотели скрыться в Чикаго. Вам не хотелось встречаться с журналистами.

— Вы не должны никому рассказывать, кто я.

— Почему?

— Никто здесь не должен знать, чем я занимаюсь во Франции. — В ее глазах появилось молящее выражение. — Потому что моему отцу будет стыдно за меня, если он узнает…

Мне нужно было расхохотаться. Это старый гангстер боялся, что его дочь узнает, кем он был в прошлом. А она стыдилась рассказать ему, что половина Европы побывала на ее стриптиз-шоу.

Но я не засмеялся:

— А разве он не знает? — спросил я.

— Он мне присылал деньги, чтобы я училась пению. Он считает, что я занималась во Франции музыкой. Но у меня, по-моему, нет способностей. Вот мне и пришла идея выступать в стриптизе.

— Вот так, значит?

Она покраснела.

— Да не так. Моя работа — это искусство. Женское тело прекрасно.

— А ваша мать? — спросил я.

— У меня нет матери. Она умерла, когда я была совсем маленькой. И вообще, у нас с отцом нет больше никаких родственников. Отец очень любит меня. Если он узнает, что я…

— Бесстыдно выставлялись нагишом, — закончил я.

Она зарделась.

— Пожалуй, для него это будет звучать именно так.

То, как она краснела и стеснялась, очень подействовало на меня. Я решил, что дам Майеру возможность уехать подальше и не буду писать о нем ни слова. Вот так на меня влияет невинность и чистота молодой красивой девушки.

— Поехали! — сказал я, вставая. — Уже поздно.

Мы сели в машину и поехали обратно в Стоунвилл.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она с тревогой.

— Не беспокойтесь. Я не раскрою вашей тайны.

— Это очень мило с вашей стороны. Я очень сожалею о том, что с вами сделала.

— Оставьте ваши извинения. К тому же вы меня ненавидите.

— Вы вынудили меня. Вы так смотрели на меня.

— Я никак не пойму: вы ненавидите всех, кто смотрит на ваше выступление?

— Нет. Я их не ненавижу, но и не люблю. Я просто о них не думаю. Когда я выхожу под лучи прожекторов, я уже одна в целом мире. Я горжусь красотой тела и тем, что я делюсь этой красотой.