Принц Гарольд перечитывал письмо Изабеллы – то, что принесла отвратительная летучая мышь. То письмо, что вручил ему консорт, принц уже прочёл, но если Фридрих верил, что переданные с ним слова королевы к нему и относятся, то его высочество сразу понял, что будет ещё письмо, доставленное каким-то колдовским способом. Он знал, что в своё время Изабелла не брезговала ничем и никем, чтобы родить ребёнка. Что связывалась с самыми отвратительными существами и участвовала в самых грязных и опасных ритуалах, и это наложило свой отпечаток на её душу. Тот самый, что влетел в его окно ночью и ощерился в свете свечи, поставленной на окно, прежде чем растаять. Принц знал, что это за магия – в своё время Лара много рассказывала ему о таких вещах…

– Надеюсь, ты откупаешься от него только золотом и каплей крови, Белла. – Прошептал он, забирая тонкий свиточек. – Бога молю о тебе и о том, что это только золото и твоя кровь…

Но начав читать, он забыл даже об этом. Изабелла была очень умна и очень наблюдательна; более того – у неё была просто сверхъестественная интуиция, которая всегда его впечатляла, а порой пугала. «Я знаю, – писала она, – что Тиберий и твой сын скрывают от тебя большую часть правды, опасаясь за твоё здоровье. Ты знаешь, как я люблю тебя, хоть и не веришь мне. Ты прав – я порой сама себе не верю. Но в то, что ты мне нужен, нужен, как воздух, как соль и вода, ты веришь, я знаю, ты не глуп, Гарри, ты умнее нас всех, умнее меня, хоть в детстве и казалось, что это не так. Просто я была острее на язык и скорее на ответ, вот и казалось, что у меня более живой ум и я сообразительнее. Но я всегда знала, что это не так. Я всегда знала, насколько ты глубже, умнее и лучше меня. Видит Бог, я не вру сейчас. Я тоже боюсь за твоё здоровье, и я тоже тебе лгала в своих письмах. Но сейчас всё так сложилось, что я не могу уже скрывать от тебя правды. В Междуречье бунт, он уже начался, он уже набирает обороты. Туда нужно послать людей, возможно, под началом моего маршала, Пера Кюрмана, но ни в коем случае не отправляй туда никого из своих сыновей! И поверь в мои намерения относительно Габи. Гарри, дорогой, отдай её мне. Девочка нужна здесь. Да, в Пойме она в безопасности, но время кончилось, понимаешь? Наше время, оно кончилось, всё, начался отсчёт новой эпохи, и возможно, как никогда, что это будет эпоха без Хлорингов. Я выдам её замуж и назначу её детей, любого пола, своими наследниками, это наш единственный шанс! О марьяже Гарета и Елизаветы я написала в своём предыдущем письме, и это хороший план, но на его осуществление требуется времени больше, чем есть у нас, тогда как мой план с Габи реален прямо сейчас. Я прошу тебя, нет, я умоляю тебя – отнесись к моей просьбе серьёзно! Я всё продумала, и если ты волнуешься насчёт того, что путешествие до Элиота будет для девочки опасно – не волнуйся! Я знаю способ, с помощью которого она окажется в Сансет в мгновение ока, а наши враги смогут сколько угодно поджидать её на Королевской Дороге». Писала она ещё, писала о герцоге Далвеганском и его брате, писала о состоянии дел на Юге, в Пустошах. Его высочество не спал всю ночь, обдумывая написанное, и утром, до завтрака, принялся читать опять, перечитывать те места, где Изабелла писала об их отношениях. «У нас с тобой никого нет, кроме друг друга. Да, есть твои сыновья, и Алиса, с её пустой головой и золотым сердцем, но по-настоящему есть только ты и я, и те, кого мы любим и стараемся уберечь. Тебе повезло: у тебя есть сыновья. Мне не повезло, Господь отнял у меня главное женское счастье, по причинам, ведомым ему одному. Мне не довелось даже понянчить своих племянников, хоть Алиса могла бы… Но не хочу об этом. Мою боль, моё горе никому не понять и ничем не искупить. Я совершила много такого, за что гореть мне в аду вечно, но разве могла я пренебречь малейшей надеждой, даже такой ценой?! Со временем я разочаровалась во всём и во всех, и больше всего – в себе самой. Но ты, Гарольд, ты – мой маяк, поднятый над бурей, ты тот, кому я свято верю и на кого надеюсь всегда. Верь мне, пожалуйста! Я с тобой, пока ты со мной!».

– Я не верю тебе, Белла. – Покачал головой его высочество, бережно сворачивая письмо. – Ты и сама на это не надеешься. Ты не лжёшь, но ты предашь в тот же миг, как только почувствуешь, что это тебе выгодно. Я тебя и такую люблю… Но не верю. Ведь своего консорта ты прислала, чтобы он сманил Габи, если я не отпущу!

Алису он согласился принять сразу же, как только Тиберий сообщил о её приходе. Едва взглянув на заплаканное лицо девушки, принц понял, что говорить она будет про Гэбриэла. Сердце сжалось.

– Ваше высочество…

– Я же просил называть меня отцом. – Возразил он, протягивая ей руку. – Иди, поцелуй меня, наше солнышко.

– Простите, батюшка… – Прошептала Алиса. – Я… я не знаю, что мне делать. Я очень… – она поцеловала его, и он сжал обе её руки в своих ладонях:

– Что произошло? Вы поссорились?

– Нет! – Она вскинула низко опущенную голову. – Я не стала бы беспокоить вас нашими ссорами! Просто Гэбриэл – он… Он поступил так, что это может сделать больно Гарету, я боюсь, что ОНИ поссорятся! Вы тоже можете рассердиться на него, но я очень вас прошу, очень-очень: не сердитесь на него! Ему очень больно, всё время… он всё время думает о том, что творится в замке Драйвера, и о детях, которые ещё могут попасть туда. И он…

– Он помчался их спасать. – Прошептал принц Гарольд. – Помчался на Юг, сейчас, когда… – Сердце сжалось так, что стало больно, он зажмурился, и Алиса, вскрикнув, обвила его шею руками:

– Не надо, не надо, не волнуйтесь так!!! Он не так глуп, он не собирается нападать на замок Редстоун!!! И с Драйвером он пока встречаться не хочет… Просто есть один отвратительный человек, и Гэбриэл хочет встретить его и выпытать, где они прячут детей… только это! И с ним Терновник, и Нэш, и Иво!!!

– Спасибо тебе… – Прошептал принц, по-прежнему с закрытыми глазами, сунув руку за пазуху, к сердцу. – Спасибо, моя девочка… Сейчас пройдёт.

– Я позову Тиберия, врача!

– Не надо. Всё… уже все. – Он заставил себя открыть глаза и улыбнуться. – Проходит.

– Не проходит. – Алиса глядела на него своими огромными глазами, в которых вдруг заплясали золотые искры. – Вы обманываете. – Голос её как-то странно завибрировал. – Но это не важно… Это в самом деле сейчас пройдёт. – Она протянула руку, и положила на его ладонь, прикрывающую грудь. – У вас больше никогда не заболит сердце. – И боль волшебным образом ушла, растаяла, стало легко, он вздохнул полной грудью, впервые за долгое время, не почувствовав ни стеснения в груди, ни нехватки воздуха.

– Ты благословение Божье, Алиса. – Произнёс принц Гарольд чуть дрогнувшим голосом. – Благодарю тебя!

– Это я вас благодарю! – Тихо, но горячо воскликнула девушка. – Вы дали мне любовь и семью, вы дали мне Гэбриэла! Без этого мне ничего не нужно!

– Но почему он уехал тайно, и именно сейчас? – Успокоившись сам и успокоив Алису, задумчиво спросил его высочество. – Почему не спросил меня, брата? Мы помогли бы ему.

– Он боялся, что вы будете отговаривать его, откладывать эту поездку, под предлогом того, что нужно приготовиться, узнать что-то. А ему кажется, что времени нет.

«Кончилось наше время» – Эхом прозвучали в голове слова Изабеллы, и вновь сжалось сердце – только уже без боли.

– Вы сердитесь, и вы правы. Я тоже сержусь, я очень сержусь, и я обижена на него… Понимаю его, и всё же не могу не сердиться. Он порой такой…

– да. – Кивнул принц. – Он как скала.

– Да! – Обрадовалась Алиса. – Его нельзя сдвинуть, если он так решил. Это и хорошо, и плохо.

– У всего на свете есть две стороны. Одно и то же качество нашего ума и сердца – это и порок, и добродетель.

– Я знала, что вы поймёте… и если и рассердитесь, это не помешает вам, потому, что вы такой… вы – такой! Но Гарет…

– Гарет боится новой потери. – Задумчиво кивнул принц. – Этот страх – он огнём выжжен в его сердце. Он не желает признаваться в этом даже самому себе, но он нежнее, чем Гэбриэл, легче, тоньше. Смех помогает ему быть сильным, потому, что порой ему нелегко таким быть. Он боится потерять брата, он боится любить. Та потеря… она перевернула его душу и поселила в ней страх и чувство вины. Я ничего не смог с этим сделать в своё время – я и сам… – Он вздохнул. – Я и сам не мог это пережить. Лишь теперь я понимаю, что именно происходило с моим сыном на моих глазах, пока я предавался своей печали. Он считал и считает себя виноватым в том, что случилось с его матерью и братом. Что если бы он не опрокинул котёл с кипятком, ничего бы не было. Гэбриэл вернулся, и только увеличил чувство вины, потому, что теперь Гарет знает, что он пережил. Что с ним было, пока Гарет жил в семье, покое и безопасности. Гарет верил, что если найдёт брата, спасёт его, то это искупит его вину… Не вышло. Я не знаю теперь, как ему помочь. Он не легкомысленный, каким всем кажется. Напротив – он слишком серьёзен и нежен душой, вот в чём его беда.