– Я хороша, а жизнь моя уныла:

мне муж не мил, любовь его постыла.

Хочу любить я друга молодого… – И горожане свистели, аплодировали и плясали вместе с ним. Красавицу и её всадника тут же окружили весёлые пьяные лица, Гэбриэлу протягивали кружки, бокалы и стаканы:

– Выпейте с нами, ваше высочество!

– У нас свадьба, женим Жана и Жанну!

– За здоровье молодых, ваше высочество!!!

Гэбриэл спешился и включился в веселье. Плясал с горожанами и горожанками, пил можжевеловую водку, пойло противное, но ядрёное, участвовал в каких-то играх, с кем-то целовался, проиграв… или выиграв?.. На рассвете он почему-то проснулся не в городе, а далеко в лесу. Лошади не было, вместо неё вокруг сидели и лежали… волки. Крупные северные волки, числом семеро, заметив, что он пошевелился, поднялись, продолжая смотреть на него прозрачными и внимательными, как у Лодо, глазами.

– Чёрт… – Прохрипел Гэбриэл, попытавшись приподняться и падая обратно. Он не знал, что такое похмелье, и, впервые в жизни ощутив на себе его силу, решил, что его отравили, и он умирает. – Чё пялитесь… Пить бы принесли… – Почему-то ему совсем не было страшно. Хотели бы сожрать – давно бы сожрали. Или?.. В первый момент, уловив собственный выхлоп, он подумал, что где-то рядом кто-то сдох, но потом понял, что это пахнет его вчерашняя выпивка, и застонал, зажмурившись. Понятно, почему волки его не трогают – он и сам бы близко не подошёл!

– Можжевеловая водка, – раздался рядом спокойный голос, – отвратная вещь. Не стоило её так много пить.

От эльфа, ведущего в поводу своего коня и Красавицу, волки неспешно, без паники, расступились к краю поляны, и наблюдали оттуда всё так же молча и спокойно.

– А ты здесь откуда… – Прохрипел Гэбриэл.

– Я поехал за тобой. Это моя забота: твои жизнь и безопасность.

– Вот… подыхаю, что, не видишь?

– Не вижу. – Терновник подошёл, протянул Гэбриэлу флягу. – У тебя похмелье. Состояние противное, но для такого молодого мужчины – пока не смертельное.

Гэбриэл выхватил флягу, чувствуя страшенную жажду, надолго приложился к какому-то напитку, приятному, с мятным привкусом, после которого стало как-то легче и уже не хотелось поскорее сдохнуть и не мучиться. Со стоном, как пожилой, поднялся – от ночёвки в сырой траве всё тело болело и ныло. Волки исчезли, и он обратился к эльфу:

– А эти здесь что делали?

– Ты Хлоринг. – Пожал плечами эльф. – Потомок Белой Волчицы. Они решили тебя охранять в эту ночь. С Хлорингами это случается. – Протянул ему несколько веточек лимонной мелиссы. – Вот, сжуй это. Это тебе жизненно необходимо, поверь.

Краснея, Гэбриэл сунул в рот мелиссу и взгромоздился верхом на свою лошадку, которая стоически стерпела его неуклюжесть. Даже чуть помогла.

– Дома что?

– Не знаю. – Безмятежно ответил Терновник. – Я уехал почти сразу за тобой. Просто решил дать тебе время и возможность проветриться. А вот брат твой такой возможности был лишён… С большой долей вероятности могу предположить, что зол он страшно.

Гэбриэл насупился. Угрызений совести он не чувствовал: он не мальчишка, которого нужно контролировать на каждом шагу! Но на душе скребли кошки.

Гарет рано утром опять спросил, где его высочество граф Валенский, и получил в ответ, что тот выехал поздно ночью из замка прогуляться и ещё не возвращался.

– Я же спрашивал!!! – Вскинулся Гарет.

– Вы спрашивали, на месте ли Пепел, сударь. – Был ответ. – Их высочество уехал на вороной кобыле.

– Кобылу свою, значит, взял… – Психанул Гарет. – Так, значит, да?!

Жест Гэбриэла он понял прекрасно. Но он протрезвел и успокоился, и мог вновь рассуждать здраво, и рассуждения эти ему не понравились. Значит, Гэбриэл до сих пор не почувствовал себя в Хефлинуэлле своим, не чувствует себя дома. В глубине души он всё ещё чужой здесь, а он, Гарет, не придумал ничего лучше, как усугубить его чувство. М-да. Мог бы сразу ему пощёчину залепить, – подумал герцог, глядя на себя в зеркало. Гэбриэл не овечка, и не дворняжка, он такое пережил и не сломался, что пытаться его прогнуть теперь – глупо и опасно. Если надумает свалить – свалит.

И что теперь делать?.. Отправить людей его искать?.. Слуга доложил, что вслед за Гэбриэлом уехал «господин эльф», так что вряд ли тот в опасности – да и Гарет ничего такого не чувствовал. Но если не искать – не обидится ли тот ещё больше?.. А если искать – решит, что его пасут, и рассердится…

– Merde! – Выругался Гарет, не зная, как быть. Поехать ему навстречу?.. Не может же тот оставить свою Алису накануне суда?! Значит, сейчас явится…

– Сеньор? – В дверях возник Марчелло. – Всё готово, сеньор.

– Согласились? – Поинтересовался Гарет.

– Да. Со слезами, но согласились… По десять дукатов пришлось выложить.

– Хорошо. Брата не видел?

– Видел, сеньор. Встретился с ним у Брыльского перекрёстка, он ехал по Ригстаунской дороге, с сеньором Терновником.

– Домой ехал-то?

– Да, сеньор. Узнать точнее?

– Не надо. – Гарет закончил одеваться. – Я в Гранствилл, в муниципалитет.

Сбежал по лестнице, столкнулся с Гэбриэлом, бросил отрывисто:

– Вид у тебя такой, словно по земле валялся. Я в город, ты со мной?

– Да. – Помолчав, сказал Гэбриэл, и Гарет кивнул:

– Я жду во дворе. Быстрее. К суду надо подготовиться. И ты что… можжевеловку пил, что ли?!

– А если и пил?!

– Да и по фигу. Я жду!

До моста братья доехали в гробовом молчании. Гэбриэл ехал верхом на Пепле, хмурый, мрачный, демонстративный. Гарет делал вид, что ничего этого не замечает, но на мосту поинтересовался:

– И что мы надумали? Собрать своих подопечных и рвануть на Север?

– А у тебя есть возражения? – Мрачно огрызнулся Гэбриэл. – Я не собираюсь у тебя что-то брать.

– А я тебе ничего и не дам. У тебя своего больше, чем у нас с отцом вместе взятых.

– Мне ничего не нужно.

– Ты целочку-то из себя не строй! – Рассердился Гарет. – Что за детский сад?! Да, я сглупил. Ты тоже! Давай, из-за собственной дури разосрёмся на всю оставшуюся жизнь, как те придурки с поросёнком!

– Я не твоя собственность.

– Нет, ты моя собственность! – Воскликнул Гарет. – И собственность отца, и твоей Алисы! А мы все – твоя собственность! Это семья, ты понял?! Это родные, мать твою, люди, которым не срать, где ты, что ты и с кем ты! И если ты дурью маешься и подставляешь нас, мы имеем право злиться, понял, имеем! Мы с тобой можем расшаркиваться, как придворные на пиру, здравствуйте, всего хорошего, какая погода чудная, спасибо… Почему нет?! Но это будет уже не то! Ты можешь на меня наорать, я могу на тебя наорать, мы братья с тобой! Чёрт, как ещё мы выясним, что с нами происходит?! Если б мы вчера не поругались, я так и не узнал бы, что ты нас с отцом ни во что не ставишь!

– Чего?! – Обернулся на него, как ужаленный, Гэбриэл. – Чего ты несёшь?!!

– Ты нас чужими считаешь, Гэйб. – Сказал Гарет. – Ты и дом наш считаешь чужим для себя. Ты собрался сваливать от нас, и даже подарок мой решил не брать. Из родного дома так не уходят, так уходят от тех, кто, как ты там сказал?.. Подобрал, отмыл и рядом посадил?

– А это не так?

– А вот сейчас ты меня оскорбляешь, младший. – Тихо сказал Гарет, но в голосе и глазах его было столько льда, что Гэбриэл поёжился. – Так сильно, что я не знаю, как терплю это и как ещё готов мириться, хоть и не один виноват.

Гэбриэл отвернулся, продолжая ехать рядом с братом. Потом буркнул хмуро:

– Прости.

– Не слышу.

– Прости!!!

– Хорошо. – Кивнул Гарет. – Мир!

– Мир. – Хмыкнул Гэбриэл. – Какой мир, когда ты злой, как падла?

– Сам виноват.

– Я не чувствую угрозы от Лодо. Он не враг.

– Ага.

– Я серьёзно. Он мне нужен.

– Зачем?

– Я хочу узнать имена тех, кто… – Гэбриэл понизил голос, – тех, кто издевался надо мной. Клички их поганые я все знаю, а вот титулы и имена – нет.

– И ты скажешь этому Лодо…