- Простите мое вмешательство, мой император, но я должен довести до вашего сведения дело огромной важности, прежде чем вы вынесете приговор этому человеку.

Замолчав, Скавр с похвально бесстрастным лицом ждал реакции Коммода. И снова весь тронный зал, казалось, затаил дыхание, и император уставился со своего помоста на одинокую фигуру, стоящую перед ним. Когда он заговорил, его голос был спокоен, хотя Марку показалось, что его контроль над яростью, кипящей в нем секундуу назад, в лучшем случае затих лишь на время.

- И кто ты такой, что посмел перебивать своего императора? Может  мне отрезать тебе язык, чтобы научить немного уважать трон?

Скавр встал на колени, покорно опустив взор.

- Цезарь, я с радостью сам отрежу себе язык, если вы прикажете, лишь бы вы меня выслушали.

Коммод сошел с помоста и медленными, размеренными шагами прошел по изразцовому изображению ретиария, державшего сеть и трезубец  наготове для удара, извлекая из складок тоги кинжал с богато украшенной гравировкой.

- Я всегда ношу его с собой  с тех пор, как однажды вечером тот идиот Квинтиан попытался меня  зарезать, когда я возвращался из театра домой. Мои преторианцы слишком медленно сообразили, что среди убийца, и если бы он не остановился и не закричал, что сенат послал его меня убить, он успел бы вонзить этот клинок мне в кишки. С тех пор я повсюду хожу, вооружившись тем самым ножом, которым меня бы убили, если бы он не был таким идиотом. -  Он остановился перед Скавром с поднятым ножом. -  Итак, говори,  что ты хотел мне сказать, трибун, и поверь, если ты не убедишь меня, что твои слова оправдывают твою наглость, то я сам отрежу тебе язык!

Со своей позиции позади Скавра и немного в стороне Марк мог видеть лицо императора с лезвием ножа, поднятым в нескольких дюймах от лица своего трибуна, его глаза сияли целеустремленностью, но голос Скавр был таким же ровным, как всегда, когда он ответил, как бы не обращая внимания на нависшую над ним угрозу.

- Цезарь, префект претория, три года назад отправил одного из своих сыновей в Британию на должность военного трибуна. Во время службы в Шестом легионе на границе младший Переннис предал своего легата лидеру повстанцев и отправил легион в засаду, которая стоила легату жизни и  Орла легиону. Он надеялся получить выгоду от смерти легата, заслужив повышение по службе и возглавив то, что осталось от Шестого Легиона Виктории.

- Это проклятая ложь, Цезарь, мой сын никогда бы не сделал такого...

Коммод развернулся на пятках и посмотрел на Перенниса.

- Еще одно твое слово, Переннис, и твоя короткая оставшаяся жизнь станет гораздо мучительнее!

Он медленно повернулся к Скавру, его тон  стал теперь скорее заинтересованным, чем угрожающим.

- Мне известно о потере Орла, так же  и то, что трибун Шестого легиона, назначенный бывшим преторианским префектом, недавно восстановил честь этого легиона, вернув Орла.

Скавр покачал головой.

- Не совсем так, Цезарь. Орел, перед которым сейчас марширует Шестой Легион, - это точная копия, тщательно изготовленная в соответствии с характеристиками оригинала, он фальшивый как и человек, который его обнаружил. «Находка» Орла была запланирована префектом преторианцев и просто имела целью исправить ущерб, нанесенный его сыном, о предательстве и смерти которого он был проинформирован анонимным письмом, написанным старшим офицером британской армии.

Коммод прищурился, наклонился к Скавру и тихо сказал ему на ухо:  - И у тебя есть доказательства этих обвинений?

Скавр медленно кивнул:

- Да, Цезарь. Стоящий позади меня центурион не только стал свидетелем первоначального предательства, но и убил сына префекта в наказание за его предательство. Поэтому я счел целесообразным отправить его к северу от стены Антонина, когда появились слухи, что Орла держат в варварской крепости, и ценой жизни многих достойных людей ему удалось вернуть его вместе с предметом, который, хотя и несколько ужасно выглядит, указывает на происхождение Орла.  Вы, разрешите, Цезарь? …

Коммод кивнул, и Скавр повернулся, чтобы жестом  подозвать Марка. Под недоверчивым взглядом Альбинуса молодой центурион подошел к последнему из сундуков, погрузил руку в золото и некоторое время что-то искал, прежде чем вытащить Орла, вынесенного из крепости Клык. Он шагнул вперед и преклонил колени перед Коммодом, держа в обеих руках потрепанный, отливавший золотом, штандарт. Отвлекшись, император передал нож гвардейцу, взял Орла и поднес его к свету лампы.

- Он выглядит, как настоящий, хотя, возможно, слишком потрепан, чтобы быть настоящим. Но он сам по себе не является доказательством, он вполне может быть подделкой.

Скавр на мгновение склонил голову, признавая точку зрения императора.

- Действительно, Цезарь, одного этого недостаточно, чтобы доказать мою правоту. Но, как я уже сказал, это еще не все, что центуриону Корву удалось унести от варваров.

Марк подошел к первому сундуку и зарылся руками в монеты, вытаскивая из недр сокровищ тяжелую сумку. Засунув руку в открытый карман, он поднял сохранившуюся голову своего погибшего отца.

- Это голова легата Шестого легиона, Гая Калидия Соллемниса, Цезарь, отрубленная от его трупа в тот же день, когда пропал Орел. Сенатор Альбинус, несомненно, может засвидетельствовать, что это действительно его голова. Простите за запах кедрового масла, у меня до недавнего времени в нем хранилась голова легата, и она  пропиталась им.

Сенатор медленно кивнул, не в силах отвести взгляд от гротескного объекта перед своими глазами.

- Действительно, я могу засвидетельствовать это, Цезарь. Он был другом  моей семьи. Благодаря этим людям теперь ему может быть предоставлен некоторый покой и похороны на участке его семьи.

Альбинус на мгновение уставился на Скавра, и Марк уловил в его взгляде резкость, которой не было раньше. Император отобрал голову у молодого центуриона, с отвращением вдыхая исходящий от нее аромат.

- Все это очень трогательно, но вы так и не доказали, что это действительно Орел Шестого Легиона.

Скавр кивнул.

- В таком случае, Цезарь, позвольте мне представить еще одно убедительное доказательство.

Он потянулся к своей тоге. Полдюжины мужчин напряглись, взявшись за рукояти мечей, только для того, чтобы расслабиться, когда он вместо кинжала  вытащил две дощечки планшета для письма.

- Вот доказательство, Цезарь. - Он поднял одну из дощечек, внешний вид которой был потрепан и обесцвечен темно-коричневым пятном. - Эта табличка представляет собой запись, которую вел аквилифер Шестого легиона, человек большого усердия, делавший кропотливое описание своего Орла, отмечая каждую его царапину и вмятину, прежде чем погибнуть в бою, сражаясь до последнего вздоха, защищая его…  Можно заметить, что внешняя поверхность планшета испачкана его кровью.  А это — он поднял вторую табличку в деревянном футляре с четкими краями и без изъянов — это клятвенное свидетельство центуриона Шестого легиона, человека, который знал аквилифера лучше, чем кто либо другой, поскольку они были братьями. что эта табличка принадлежала его брату и что записи внутри являются точным описанием Орла… Разрешите?