- Я, не чувствуя ног,  бежал от звуков приближающихся ко мне охотников, придавшим мне крылья страха. А потом подо мной провалилась земля я упал в болото, и я увяз в вонючей грязи, скрытый во тьме травой,  Если бы на мне были доспехи, я бы сразу утонул, но обнаженным я все же был достаточно легким, чтобы держать хотя бы голову над поверхностью.

Воришка мрачно улыбнулся.

- Тогда тебе повезло. Грязь перекрыла твой запах, да?

- Да. Тот Монстр, которого охотники привели, чтобы выследить мой запах, не смог найти меня, спрятавшегося в густом камыше.

Один из близнецов прервал его с недоверчивым видом.

- Монстр? Ты испугался собаки?

Верус вздрогнул, его лицо потемнело от воспоминаний.

- Собака. Да, это была собака. Но она отличалась от любых собак, которых вы когда-либо видели. Размером больше волка, с челюстями, достаточно сильными, чтобы вырвать куски мяса из человеческого тела, и воем, словно возвратившиеся духи мертвецов, чтобы отомстить живым. - Он на мгновение приумолк, усмехнувшись сарматам. - Вы сидите и ухмыляетесь мне, счастливые в своем невежестве, поэтому позвольте мне рассказать вам, что произошло, когда меня взяли в плен. Я был не единственным, захваченным плен  живым, со мной были взяты несколько моих товарищей, а солдат, находившийся рядом со мной, был в плачевном состоянии. Меня ударили по голове, и я пришел в себя с ножом у горла, а он пытался убежать от варваров, и на бегу его сбила собака, по крайней мере, так он мне сказал, когда мы лежали, дрожа под копьями вениконов. У него был укус на руке, который выглядел так, будто он вынул ее из капкана, а это чудовище сидело рядом и наблюдало за нами взглядом, обещавшим сожрать нас , если мы пошевелимся.

Легионер покачал головой с явным отвращением к самому себе.

- Я был в ужасе от этого кровожадного монстра, но мне, по крайней мере, удалось держать рот на замке, в отличие от моего товарища. Я не знал его имени, он был из другой центурии, но довольно скоро я понял, что он трус. В какой-то момент он обмочился, и собака почувствовала это и запах страха, который волнами исходил от него.  Она продолжала приближаться, пристально глядя на него, и чем ближе она подходила, тем больше он паниковал, а люди, поставленные охранять нас, стояли вокруг и не смеялись над его состоянием, науськивая зверя еще раз атаковать его.  И как раз в тот момент, когда я подумал, что все уже настолько плохо, что хуже быть невозможно, вернулась хозяйка собаки с окровавленным ножом в руке, после того, что она  сделала с нашими мертвецами.  Если собака была ужасно страшным зверем, то  она оказалась намного хуже. -  Он сделал паузу и сглотнул слюну, явно расстроенный своими воспоминаниями. -  Эта сучка была худая, как кнут, вся в сухожилиях и татуировках, и обросшая черными волосами. - Он на мгновение умолк и вздрогнул, будто снова увидел  эту женщину мысленным взором. - На ее лице было столько татуировок, что оно походило на посмертную маску, и единственными живыми в  нем были  ее глаза, если их можно было назвать живыми, ужасные холодные зеленые штуковины, и когда она смотрела на тебя, ну, ты просто чувствовал, что она мысленно смотрит на труп.  У нее были скулы, похожие на лезвия топора, и она была обвешана оружием: длинный меч за спиной, пара охотничьих ножей на бедрах, более короткий топор с широким лезвием, притороченный к поясу, и одно ужасное маленькое лезвие для снятия шкур, в ножнах у нее на боку. Позже я узнал, что они зовут ее Морригой, но к тому времени я уже привык мысленно называть ее Сучкой. Она взглянула на этого бедного безымянного ублюдка, и я думаю, она должно быть поняла, что от него нельзя уже было добиться ни никакого развлечения, ни никакого сопротивления, которое можно было бы сломить. Она подняла его на ноги за горло, развернула так, чтобы он оказался лицом к лесу, а затем ударила его ногой под зад, толкнув вперед. Этому парню не нужно было повторять дважды, он бросил один недоверчивый взгляд на всех нас, а затем побежал, как сумасшедший, в то время как эта женщина просто стояла и смотрела на него пустым взором, как будто она чего-то ждала. Охранники смеялись и улюлюкали от волнения, потому что точно знали, что будет дальше. Всего лишь одно  мгновение я возненавидел его и позавидовал ему больше, чем кому-либо из тех, кого я когда-то встречал, когда он бежал на свою свободу, но затем она повернулась и посмотрела на всех нас мертвыми, окаменевшими, глазами, и я понял, какова цена этой его свободе.

- Как только он скрылся из виду, она щелкнула пальцами и послала зверя за ним, и клянусь, я никогда не видел, чтобы что-нибудь двигалось так быстро.  Это чудовище бежало, как скаковая лошадь, и всего мгновение спустя мы услышали крик человека, когда оно настигло его в темноте под деревьями и сбило с ног. Я подумал, что все кончено, но потом он издал ужасный, жалобный крик, а потом еще и еще, каждый более неистовей, чем предыдущий. Один из охранников с явным удовольствием объяснил нам это на своей ломаной латыни, что эта собака убивает свои жертвы неторопливо, сперва сбивая их с ног, а затем на мгновение отступает от них, каждый раз все время вонзая свои  зубы в бедра, пах или кишки своей добычи. Он назвал нам имя этого собачьего ублюдка,  что-то непроизносимое, но затем был достаточно любезен, чтобы перевести это на одно из немногих латинских слов, которые он знал, слово, которое, я почти уверен, он слышал от других заключенных.  Он назвал его «Монстром», и с тех пор я думал о нем только как о монстре.

Он сделал паузу.

- Мы присели, дрожа от ужаса и благодаря наших богов, что это не мы были там, в темноте, пока этот гребаный пес рвал  его на кусочки,  и каждый крик он издавал более душераздирающий, чем предыдущий. А когда он, наконец, замолчал, я пробормотал молитву Митре за его душу, но больше всего, я молился о том, чтобы мой собственный конец пришел бы от  рук варваров, а не от такой кошмарной смерти.  После этого мы ожидали возвращения Монстра, но его хозяйка отвернулась и ушла, даже не взглянув на нас, а охранники продолжали смеяться и строить нам жевательные рожи.

Марк нахмурился, осознавая смысл слов солдата.

- Она... его съела?

Верус пожал плечами, его лицо было столь же лишено эмоций, как и у женщины-воина, которую он описал ранее.

- Да, центурион. Как я уже понял по взгляду женщины, ожидающей своего зверя, смерть нашего товарища была простым и устрашающим способом полностью подчинить нашу волю. Когда собака покончила с его телом, останки оставили там, где они лежали, чтобы звери-падальщики завершили работу, начатую этим чудовищем.

Он пристально посмотрел на двух сарматов.

- И все же вы не верите моим словам, я вижу это по вашим глазам. Если у кого-то из вас осталась хотя бы половина того разума, с которым вы пришли в этот мир, вы сейчас же вознесли бы молитву о том, что если вы умрете сегодня вечером на том холме, то лучше пусть это произойдет от стрелы в грудь или  от лезвия меча в горло. а не от собаки размером с осла которая вырвет вам кишки, прежде, чем вы позовете на помощь, зная что никто никогда не придет.

Марк медленно кивнул.

- И они все время использовали эту собаку, для охоты на тебя, когда ты сбежал из Клыка?

- Они охотились за мной восемь дней, и все это время зверь был где-то рядом, желая отведать моей крови. Каждый раз, когда я слышал его вой, мне хотелось только одного: чтобы охота быстрее закончилась…