— Я тебя умоляю, — не сдержавшись, фыркнула. — Кому нужна моя жалкая душонка? Я ведь даже официально не признанная дочь Николая Бойко. К бизнесу никакого отношения не имею. Да и какой прок от моего убийства?

— А если это месть? Лучше всего ударить по старику, убив его детей.

— Не сходится. — Не соглашаюсь с родным по отцу братцем. — Если бы это была месть и целью, как ты говоришь был кто-то из нас, тогда и начали бы именно с нас. А так на отца первого совершили покушение. Кстати, как он? Я слышала его порезало осколками из-за взрыва. С того дня на связь и не выходит.

— Жить будет. Его ищейки весь город носом роют, пытаются найти организатора. Чую, скоро прольется кровь.

— Что ж его никто не заставлял становиться бандитом и наживать себе кучу врагов. Вот пусть теперь и разгребается в этом дерьме.

— Кира, нам нужно встретиться, я бы хотел обсудить с тобой нынешнюю ситуацию.

— У меня завтра выходной, я буду дома, подъезжай, если хочешь… — Предлагаю я.

— Нет. Слишком много посторонних глаз, светиться рядом с тобой не вариант. Лучше приезжай в мой загородный дом.

— Ты издеваешься? Я полдня потрачу на поездку в твой особняк! — Пытаюсь возразить. — Что за конспирация!?

— Вот именно, конспирация. Ради твоей же безопасности. Кира, ты ведь не ребёнок, чтобы не понимать, сейчас опасные времена. Придётся идти на уступки.

— Я и так пошла на уступки, когда разрешила тебе приставить ко мне сторожевых псов.

— Это необходимость. Ради твоей безопасности. И тебе, Кира, лучше слушаться меня. Я человек, который хочет о тебе позаботиться. И сделаю ради этого все. — Произносит жестко. — Даже против твоей воли.

— Хорошо. Завтра я приеду. — Соглашаюсь нехотя.

КИРА

****

На следующий день.

Под неустанно следующим по пятам конвоем добралась я до домика в деревне только под вечер.

Ну как домик, трехэтажный такой из камня, с кучей комнат, окруженный кирпичной стеной.

Подъезжаю к посту охраны.

Молчаливые хмурые мужики с мордой кирпичом осматривают мою машину на предмет неожиданных сюрпризов, и открывают кованные ворота, позволяя заехать во двор. Паркуюсь рядом с геликом.

Выхожу из машины, откидываю копну каштановых волос за спину, сразу замечаю Его.

Коля стоит на крыльце в позе хозяина жизни, расставив ноги, в руках телефон, в зубах сигарета. Немигающий взгляд голубых глаз направлен четко на меня.

Его пожалуй даже можно назвать красивым, высокий, поджарый, породистый. Женщины таких любят.

— Привет, Колян Колянович. — Здороваюсь, он морщится, будто зубная боль резко пробила. В детстве он терпеть не мог, когда я его так называла.

— Привет, Кира. Проходи. — Сторонится, пропуская внутрь дома, сам заходит следом, прикрывая дверь.

Я скидываю куртку, хочу повесить на вешалку, не успеваю, ее перехватывает Коля и вешает сам.

Удивленно приподнимаю бровь, с каких это пор братца пробило на галантность, тем более по отношению ко мне?

Что — то раньше я подобного за ним не наблюдала.

Прохожу в гостиную.

Она большая в белых тонах, на стенах и полу шкуры, в камине горит огонь.

Усаживаюсь на кожаный диван. Коля садится напротив, на маленьком столике стоит коньяк и два стакана.

Мужчина наливает себе. Бросает взгляд на меня. — Будешь?

— Нет, не пью, ты же знаешь. — Отмахиваюсь. — Так зачем ты позвал меня в свою глушь?

Он делает глоток, уверенно расслабившись в кресле откидывается на спинку, расставив широко ноги.

— Хотел поговорить…

— Помнится в старые времена ты не сильно — то стремился со мной болтать. И знаешь, мне всегда казалось, что ты меня ненавидишь, от того и избегаешь.

— Я и правда тебя избегал. — Вскидываю удивленно брови.

— Тогда что же изменилось сейчас? С чего вдруг заботишься? Охрану приставил…

— Раньше не мог… — Задумчиво крутит в руке стакан и не отрывает от меня пристального взгляда, будто пытается разглядеть насквозь. Неприятное чувство. — А теперь у меня полностью развязаны руки. — Отставляет стакан.

— Что ты имеешь в виду? — Не нравится мне вся эта обстановка.

— Скажи, Кира, у тебя есть цели в жизни? — Начал он разговор не с того, с чего я ожидала.

Хмурюсь. — Ну, естественно, развивать свою секцию самбо, привлечь спосоров, чтобы можно было взять побольше детей из интернатов и неблагополучных. Ну это цели, как минимум на ближайшие пару — тройку лет. А с чего вдруг ты решил за жизнь поговорить, а?

— Мне всегда это в тебе нравилось, Кира. Твоя способность пробиваться, даже без поддержки. Твоя выдержка, стойкость, стремление достичь желаемого, всегда вызывали во мне восхищение тобой. А ведь отец тебя даже не признал своей дочерью официально, и в общество не выводил.

— Он хотел. Но я сама отказалась. Вся эта завешанная мишурой жизнь не для меня. Скорее она для таких светских львиц, как твоя мама Тамара Андреевна. А мне нужно что-то простое и свое.

— В этом тоже твоя прелесть, Кира. Тебе просто не нужно то, за что другие готовы грызть друг другу глотки. Ты настоящая. — Смотрит, не отрываясь, светло-русые волосы упали на лоб, делая его какой — то потемневший взгляд еще тяжелее.

— Ой, ну все, смутил меня в конец. — Усмехаюсь. — Давай поближе к делу, пожалуйста.

— У меня тоже были цели. С самого детства моя мать готовила меня как преемника отца. Я ходил на все возможные занятия, у меня были лучшие репетиторы, я с одиннадцати лет изучал экономику, политику, юриспруденцию, изучил пять языков. И все это я воспринимал как само собой разумеющееся. Я готовился стать этим самым приемником и перенять бразды правления из рук отца. На самом деле все это было не моим желанием, а желанием моей матери. Это она хотела, чтобы я стал идеальным. Особенно в глазах отца. А свое настоящее желание я обрел, когда мне было шестнадцать. В моей расписанной по минутам жизни появилась ты.

Взгляд словно бритва, отвернуться или оторваться просто невозможно, своим голосом, своим рассказом ему удалось приковать мое внимание к себе, хоть и чуют мои нижние девяносто, весь этот разговор стекается к какому-то звездецу армагедонского масштаба. Но узнать суть его изречений все же тоже хочется. Впервые этот холодный человек разговаривает со мной так… открыто.

— Маленький зверек, нагулянный на стороне моим папашей. «Выблядок какой — то шлюхи» — как называла тебя моя мать. И я так тоже какое-то время считал. Но чем больше тебя узнавал, чем больше наблюдал за тобой, тем больше меня к тебе тянуло, как магнитом.

Он наклонился вперед, его расставленные ноги зажали мои. А лицо оказалось слишком близко по меркам моего личного пространства. Внутренне я встала в стойку, готовясь защищаться, если придется, внешне старалась сохранить спокойствие и не показывать волнения.

— И, в конце концов, я осознал, что влюбился в тебя…

— Коля, не надо… — Попыталась его остановить пока не слишком поздно.

— Тише, дай мне договорить. Я хочу, чтобы ты выслушала. Кира, хоть представляешь мой шок, когда я это осознал? Я, бл*ть, влюбился в свою сестру, с которой у нас один отец. Этот факт отрезвил и заставлял меня годами держаться от тебя как можно дальше. Но, Кира, ты… для меня как наркотик. Меня обливало изнутри кипятком, когда я видел тебя с другими парнями, но сдерживал себя. Впервые в жизни я кого — то так сильно захотел, что это желание выворачивает мне внутренности. И я разработал план, как мне заполучить тебя.

Я с ужасом слушала его исповедь, не осмеливаясь как то отреагировать. Любая моя негативная реакция могла его спровоцировать, а мне этого не хотелось. Коля в гневе безумен.

С безумцами в разы сложнее справиться, даже с моими навыками.

— Официально ты не являешься дочерью Николая Бойко. И никто о тебе не знает, кроме отца и моей матери, а потому, если их не станет, никто не помешает мне жениться на тебе. — Появилась предвкушающая улыбка. У меня же градом по спине катился холодный пот. — Но, увы, нанятый мной человек ошибся, и бомба сработала раньше. Отец выжил. Но кажется не зря. В больнице я решил кое-что проверить и отправил наши анализы на ДНК. И знаешь что? Я — не сын Николая Петровича Бойко. Это я нагулянный выблядок. Только ты его единственная дочь. И это открытие убрало последнюю преграду на моем пути обладания тобой. Кровную связь.