После заключения договора о прекращении ядерных испытаний на полигоне занимаются только моделированием ядерных реакций, но допуск на острова по-прежнему закрыт. Это привело к парадоксальной ситуации – Новая Земля стала идеальным заповедником представителей флоры и фауны Арктики, которые расплодились здесь в огромных количествах.

После XII века были основаны новгородские крепости на Северной Двине и на южном побережье Белого моря. Жители этих крепостей не отличались миролюбием и нередко нападали на норвежцев, которые в долгу не оставались и продолжали разбойничать в Беломорье. Набеги сошли на нет лишь к началу XV века, когда на островах Соловецкого архипелага был выстроен Соловецкий монастырь с гарнизоном и артиллерией, насельники которого не только молились, но и упражнялись в воинском искусстве. Беломорье и берега Кольского полуострова были полностью освоены новгородцами к концу XVI века.

Мангазея. Заполярный город русских в Сибири XVII века

Но задолго до этого дружины из средневековой республики Великий Новгород добирались гораздо восточнее, вплоть до устья Оби, то есть переходили Уральские горы. С ненцев, проживавших в районе Печоры, новгородцы собирали дань мехами, моржовой костью и рыбой еще в XII веке. Возможно, что два столетия спустя русские открыли для себя Шпицберген, который называли Грумантом. А вообще интерес жителей русских княжеств, независимых городов и будущего государства к расширению контролируемой территории вполне понятен. Так уж случилось, что россиянам досталась не самая благополучная в отношении климата территория.

Пришедшим на Среднерусскую равнину в середине первого тысячелетия славянам местный климат понравился, и они здесь задержались. Зима была недолгой и нехолодной, лето не слишком жаркое, злаки отлично произрастали, местное население с пришельцами не воевало, занимаясь рыболовством и охотой. А славяне уже пахали и сеяли, с аборигенами – мерей, весей и прочей чудью – не конкурируя. Одним из серьезных доказательств мирного внедрения является обилие здесь финно-угорских топонимов – Суздаль, Рязань, Сызрань, да и та же Москва или Нева («ва» – это «река» на древнем финско-ижорском языке). Эх, если бы знали славяне, в какой стране придется жить нам, их далеким потомкам!

За прошедшие полторы тысячи лет случилось много напастей – татаро-монголы, крепостное право, Иван Грозный, Ленин, Великая Отечественная, распад СССР в 1991 году… И еще одно важное событие, которое жители нашей страны заметили слишком поздно, – в стране резко ухудшился климат.

Такое бывает. На Земле когда-то был большой ледниковый период, было несколько малых ледниковых периодов – помните замерзшие каналы на картинах Брейгеля, по которым катаются на коньках? Сейчас вроде бы происходит потепление климата. Нам же тогда досталось похолодание. Россия попыталась было двинуться в более теплые страны, и кое-что присоединить удалось (Крым, Грузия, Туркестан), но по-настоящему благословенные земли и теплые моря России не дались. А теперь и завоеванные страны разбежались. Живем, как во времена царя Алексея Михайловича – полгода под снегом, три месяца под дождем и еще три более-менее в тепле. Причем это еще центральная Россия, самая малая ее часть. Остальные просторы страны расположены на Крайнем Севере!

Еще в 1998 году Министерство труда опубликовало документ «О перечне районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей». Документ этот никто не отменял, как и климат в России. Вот, оказывается, где мы живем, – в стране, на 70 % состоящей из Крайнего Севера! Погоду остальных 30 % лучше всех описал Пушкин: «наше северное лето, каррикатура здешних зим» (при Пушкине «каррикатура» писалась с двумя «р»). А ведь на владимирских церквях XII века изображены сцены охоты с выносливым, но все же теплолюбивым гепардом!

Да, не очень повезло нам с климатом. И с завоеваниями тоже. Если бы Петр Великий не проиграл войну туркам и не победил шведов, а в обоих случаях наоборот, то Санкт-Петербург был бы построен не в устье холодной Невы, а, например, при впадении Дона в теплое Азовское море. Представьте себе ноябрь 1917 года в Петербурге – дождь, мокрый снег, жуткий ветер с залива. Самое время для революции. А в курортном Петербурге-на-Азове, глядишь, все бы и обошлось…

Проживание в стране, где «все рассчитано на зиму» (Иосиф Бродский), приводит к громадным затратам на отопление (до 40 % всех добываемых горючих ископаемых мы просто сжигаем), к необходимости очищать гигантские пространства улиц от снега и льда, к ежегодной перекладке растрескавшегося асфальта и другим самым разнообразным проблемам.

Однако из всякого положения, даже географического, можно извлечь какую-нибудь пользу. У нас, например, очень мала смертность от укусов ядовитых кобр и гюрз, незначительны потери от холеры и малярии, снижены затраты на приготовление льда для коктейлей. И наконец, у нас есть своя гордость – «что русскому здорово, то немцу (добавим – индусу и бразильцу) смерть»! Именно поэтому первыми до Шпицбергена добрались, по-видимому, все же поморы – этническая группа русских Белого моря.

Поморы

К западу от российской Арктики находится Арктика норвежская, включающая северное и северо-западное побережья собственно Норвегии, острова Ян-Майен и Медвежий, крупный архипелаг Шпицберген. Остров Ян-Майен в 1614 году открыл и описал голландский китобой, именем которого остров и назван. Остров небольшой, однако обладает уникальной достопримечательностью – именно на Ян-Майене находится самый северный на Земле действующий вулкан Бееренберг («Медвежья гора» по-норвежски). Никто на острове постоянно не живет, лишь около 20 человек вахтовым методом обслуживают метеорологическую станцию.

Остров Медвежий открыт в 1596 году голландским мореплавателем Виллемом Баренцем и одно время был предметом спора между Норвегией и Россией, но в конце концов административно включен в довольно далеко отстоящий от острова архипелаг Шпицберген, в результате чего на этот остров распространяются беспрецедентные условия Договора 1920 года. Чуть позже мы о них расскажем. На острове происходит действие известного одноименного детектива Алистера Маклина – пожалуй, больше ничем этот остров и не интересен.

А вот сам архипелаг Шпицберген достоин даже не одной, а десятка глав в истории освоения Арктики. До сих пор норвежские и российские историки спорят, кто же впервые открыл этот архипелаг. Точнее, кто впервые на нем побывал еще в XII веке – «наши» поморы или «их» викинги. В норвежских летописях конца этого века упоминается некий Свальбард, в честь которого они архипелаг якобы называют, но кто знает, может быть, он обнаружил вовсе не Шпицберген, а Гренландию. Тем более что поморы – рыболовы и зверобои с берегов Белого моря – называли архипелаг Грумантом, и существует мнение, что это слово – искаженное «Гренландия», частью которой архипелаг считался в течение длительного времени.

Сейчас, правда, это совершенно не важно, потому что первым описал и составил карты отдельных частей Шпицбергена все тот же голландец Биллем Баренц, который и назвал архипелаг Шпицбергеном – «землей остроконечных скал». Более того, первое постоянное поселение на Шпицбергене, названное Смеренбургом («город ворвани» – топленого сала), было организовано именно голландскими китобоями в 1614 году. Ни норвежских, ни русских (поморских) постоянных поселений там не было вплоть до XX века. И архипелаг не являлся территорией ни одной страны, а был ничьей землей.

В конце XIX века этой землей заинтересовались полярные исследователи, которые сочли Шпицберген самым подходящим местом для дальнейшего изучения Арктики и исполнения честолюбивого замысла – покорения Северного полюса. На островах побывали Фритьоф Нансен и Роальд Амундсен, Эрнест Шеклтон и Владимир Русанов.