– Почему, как только дело доходит до новых знакомств, ты прячешься в своем панцире? – Майре обхватила плечи подруги. – Общество, которое ты так не любишь, взывает к тебе, дорогуша. Ты слишком погрузилась в собственный мир, но пора возвращаться к человечеству.

– Поняла, – обреченно ответила Агнесса.

– Уныло, конечно, но так держать, подруга! – заулыбалась Майре и, нравоучительно подняв указательный палец, произнесла: – И помни, мы должны покорить наших новых знакомых.

И без капли сомнений (сомнения Майре никогда не одолевали), она нажала на звонок.

Хлопнула дверь. В саду послышались торопливые шаги приближающегося человека. Агнесса затаила дыхание, словно предчувствовав, что все ее опасения вот-вот сбудутся. Ворота перед ними открылись.

– Добрый вечер! – воскликнули в лад девушки, широко и приветливо улыбаясь.

Но улыбка не задержалась на лице Агнессы, она предательски сменилась нескрываемым испугом и удивлением. Незнакомец. И все-таки он! Бодрее и опрятнее чем утром: в брюках и темно-зеленом свитере, в конце концов, даже в хорошем расположении духа. Но почему из всех возможных людей именно он?

Смущенная, застигнутая врасплох, девушка была готова провалиться сквозь землю, а, если земля все-таки выдержит вес ее смятения, трусливо бежать. Но неужто он не узнал ее?

– Рад познакомиться, меня зовут Миша, – молодой человек протянул Агнессе ладонь для рукопожатия. – И спасибо тебе за утро.

– Утро? – с недоумением Майре взглянула на покрасневшую, застывшую от растерянности подругу.

– Всегда пожалуйста, – Агнесса сжала ладони в кулаки и с вызовом взглянула на нового знакомого. Ответом ей послужил любопытный, но насмешливый взгляд. Миша счел Агнессу занимательной особой, и больше ничего. Он и не мог подумать о ней серьезнее и дольше – ведь в этот вечер все его мысли занимал предстоящий разговор с совсем другой девушкой.

Надежда самое жестокое из того, что паразитирует в моем сердце. Я говорю себе правду, я извожу себя правдой, но слова стираются, изглаживаются из памяти. И как сорная трава, надежда снова прорастает во мне.

Белый двухэтажный коттедж был таким же обычным, как и все дома в округе. Единственным отличием выступал разве что уютный балкон с резными перилами. На балконе стояли плетеные кресла и небольшой столик, и Агнессе на мгновение представилось, как она сидит за ним, наслаждаясь чаем. Она не сомневалась, с балкона открывается прекрасный вид на море.

Но в небольшом саду, среди персиковых деревьев с поспевшими, нетронутыми плодами, они не задержались, Миша провел их в дом, современный и строгий. Среди белого холода комнат зеленый диван и пестрое собрание молодых людей стало спасением для глаз Агнессы.

Девушка с облегчением выдохнула. Они – не незнакомцы – особенно парень, восседающий по-турецки на полу и меланхолично бренчащий на гитаре.

– Чудится, – шепнула слегка разочарованно Майре, – добрая половина нашего биофака здесь.

Высмотрев среди ребят, увлеченных настольной игрой, объект своей влюбленности, она, виновато улыбнувшись на прощание, поспешила к нему.

Как хорошо, что Майре надевала розовые очки настолько же часто, насколько снимала их. И Агнессе не оставалось ничего, кроме как ждать, когда чары Пантелеймона развеются и подруга заметит все его недостатки.

– Не ожидал увидеть тебя, Агнесса, – проговорил Ярослав. Он с неодобрением посмотрел в сторону Майре и Пантелеймона, и Майре, поймав этот осуждающий взгляд, с радушием помахала ему рукой и, кажется, тут же забыла о его существовании.

В последнее время между Ярославом и Майре сложились странные отношения. Майре нередко любовалась им, его бледным аристократичным видом, светлыми волосами, собранными, по обыкновению, в пучок и карими глазами, но стоило им заговорить, она злословила и находила повод вступить в самый горячий спор, из которого выходила победительницей только потому, что Ярослав вовсе не желал с ней спорить.

Рядом с Ярославом молчаливо сидел паренек, Виктор. Агнесса познакомилась с ним на одном из бесчисленных мероприятий, устраиваемых университетом. Он был тихим и нерешительным. Не успев озвучить собственные мысли и соображения, он заключал, что они никому не интересны, и хранил гордое молчание. Лишь один его вид говорил о том, что ему всегда было что сказать.

– Нас встретил один парень – Миша, – Агнесса хотела непринужденно выудить информацию, но залилась румянцем, – никогда не видела его на нашем факультете.

– Он с физико-математического, – и пусть Агнесса уже слышала это от Майре, она с любопытством пододвинулась ближе к Ярославу, словно невольно намекала, чтобы он говорил тише. – Мы дружим с ним с детства. Да почти со всеми, кто здесь, дружим с детства. Впрочем, устраивая вечера в своем доме, мой дорогой друг руководствуется более прозаическими причинами, чем укрепление дружеских связей.

– Какими же? – удивился вдруг Виктор.

– Ты его двоюродный брат и постоянно заявляешься сюда, так почему же ты до сих пор ничего не заметил?

Виктор смутился и снова погрузился в тягостное молчание. Агнесса с удивлением рассматривала его. Она никогда бы не подумала, что они родственники, но теперь, когда узнала об этом, обнаружила, что их внешность довольна схожа. Такие же темные волосы, синие глаза с прямым, порой слишком строгим взглядом, только черты лица мягче и округлее.

Но недолго Агнесса думала о Викторе, ради утоления любопытства, она хотела сама понять, какие прозаические причины имел в виду Ярослав. И ей стоило быть наблюдательнее.

Слушая в пол уха бурчание Виктора и все более апатичные завывания гитары, Агнесса наблюдала за Мишей. Он отчужденно, но с явным нетерпением сидел в кресле у окна. Он изредка с кем-то заговаривал, порывисто, почти уныло, и снова возвращался к прежнему беспокойному состоянию. И вскоре Агнессе пришлось прийти к неутешительному выводу, что ей не стало понятнее, что из себя представляет этот молодой человек.

Ореол таинственного очарования стал рассеиваться. И ни темные локоны, элегантно спадающие на лоб, ни тонкие кисти рук не могли восхитить девушку. Ей нравилось наблюдать за чувствами людей, а на его лице отражались лишь глубочайшая скука. Единственным предметом его интереса выступали настенные часы, на которые он то и дело поглядывал.

– Привет всем! – воскликнула ворвавшаяся в зал девушка.

И на беду Агнессы от нее не скрылось, какой радостью озарилось лицо Миши при ее появлении. Причина прежней отрешенности была ясна. Ярослав трагично провел по струнам и убрал гитару в сторону.

Миша преобразился: исчезла строгость и скованность движений, от волнения легким румянцем покрылись щеки, словно в комнате стало душно от жара его не скрытых чувств. Агнессу ничуть не удивила такая явная привязанность. Вошедшая девушка привлекала внимание всем своим существом: непоколебимой, ясной уверенностью, которая легко угадывалась в ее изящных и спокойных действиях и словах; покоряла она и красотой – чего только стоили ее огненно-рыжие волосы и синие, как сапфиры, глаза. Агнесса едва смогла подавить легкий восхищенный вздох.

В бордовом платье на тонких бретельках, с длинными сережками, напоминающими японских карпов, девушка не казалась, она была воплощением искусства, и ее приход сопровождался горячими приветствиями и объятиями. Лишь Ярослав недовольно бурчал себе под нос и ограничился ленивым взмахом руки.

Так Агнесса и познакомилась с Инной, и эта встреча произвела на нее неизгладимое впечатление. Иная красота поражает настолько, что порождает и благоговение, и робость. Сердце Агнессы пропустило предательский удар, быть может, оно знало, догадывалось, какую боль принесет ему это знакомство.

Зал наполнился воодушевлением и общим смехом, и Агнесса, спасаясь от суматохи, незамеченной выбралась в сад. Музыка в доме стала громче, суетливее и задорнее звучали голоса: своим появлением Инна наполнила весь дом и гостей необъяснимой живостью. Агнесса же, а попыток в прошлом было немало, не могла стать ни то что душой компании, но очень часто и просто ее частью. Ее замкнутый, одинокий нрав расстраивал всех, кроме нее самой.