„Амба!“ – пронеслось в голове старое, забытое слово из далекого детства.

Амба. Валентин представил, что эти два слога могла бы прочмокать своим скользким ртом любая рыбина от пескаря до акулы.

„АМ-БА“. – С обеих сторон ударило в виски.

„АМБА! Амба! Амба!“

Неожиданно Решетников почувствовал боль в левом плече. Подняв голову, Валентин увидел сквозь стекло своей маски Веригина, сжимающего его ключицу и лопатку тяжелой кистью. Только теперь, уставившись в переносицу своего одноклассника, незадачливый аквалангист понял, что орет во все горло, и вместо того чтобы подниматься на поверхность и стараться освободиться от груза одновременно со всплытием, он застрял у самого дна, теряя драгоценные секунды.

Вдруг его губы, десны и зубы ощутили прикосновение резины. Это Веригин буквально вогнал ему в рот загубник своего дыхательного аппарата. Челюсти Решетникова с непостижимой скоростью сомкнулись.

Валентин алчно всосал в себя спасительный газ, давая работу остановившимся в тяжелом ожидании легким. Надышавшись вдоволь, он успокоился и почувствовал, как сердце стало возвращаться в привычный ритм. К тому же Решетников с удовольствием отметил про себя, что колоколу, в который на несколько секунд превратились своды его черепа, оторвали язык; голова перестала гудеть.

Легкий толчок в грудь рукой Веригина напомнил делающему первые шаги (уместнее было бы выразиться „первые махания ластами“) аквалангисту еще об одном желающем подышать кислородом. Максим жестом попросил Валентина вернуть ему его загубник, а затем ткнул большим пальцем вверх, призывая товарища всплывать. Решетников еще не до конца оправился от потрясения и поэтому весьма неохотно разжал зубы и вынул изо рта каучуковую капу с подсоединенным к ней шлангом. Максим быстро наполнил кислородом легкие и вновь отдал загубник приятелю. Так, передавая друг другу резиновый раструб и попеременно расходуя запас содержимого исправного акваланга, друзья поднялись на поверхность.

– И-и… – Решетников стал наполнять воздухом грудную клетку.

– Все в порядке? – поинтересовался Максим.

– Ага, – в перерыве между вдохом и выдохом ответил Валентин.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – резюмировал бородач. – Давай выбираться.

Поменяв одну стихию на другую, товарищи сняли с себя снаряжение.

– А представь, что все это случилось где-нибудь на озере, в море или на большой глубине, а не в этой искусственной лагуне? – сказал Веригин.

– Даже и не хочу представлять, – вяло произнес Решетников и в изнеможении распластался на кафельной плитке. – Спасибо тебе, Макс, ты спас мне жизнь.

– Ерунда. Обычная подстраховка. Это входит в мои обязанности инструктора по подводному плаванию. Я свой хлеб в нашем акваклубе не зря ем. Правда… – Максим озабоченно посмотрел на аппарат Валентина и принялся с ним возиться, – правда, вот с баллонами какая-то накладочка случилась. То ли их кислородом плохо забили, то ли манометр барахлит, то ли клапан отказал…

– Потом разберешься.

– Конечно, разберусь, – пообещал опытный аквалангист. – Такие фортели нельзя оставлять без внимания. А не то моментально в море.

– Спасибо тебе, Макс, – снова поблагодарил Решетников, передернувшись при воспоминании о пережитом кошмаре.

– Да ладно! Заладил! Прямо как Карлсон и Малыш. „Ура! Свершилось чудо! Друг спас друга!“

– Похоже.

– Для полного сходства осталось только утыкать тебя, как покойника, свечками, наподобие того торта, который уплел Карлсон, а мне воткнуть в задницу вентилятор, на что я ну никак не соглашусь!

– Аквалангист с пропеллером меж ягодиц? – Валентин повернулся на бок и глянул на одноклассника так, что тот сразу понял: к его фигуре мысленно приторачивают дополнительный агрегат. – А ты бы выглядел оригинально, Макс! – По лицу несостоявшегося утопленника скользнула улыбка. – С таким приспособлением тебя бы охотно взяли на съемки фильма „Человек-амфибия-2“!

– Ожил? Да? – поинтересовался Максим, заметив перемену в настроении приятеля. – Шутковать начал? А ну вставай! Хватит разлеживаться! Сейчас сюда придет очередная группа на занятия, надо освобождать место. Понял?

– Ты что, обиделся? – спросил Решетников, поднимаясь на ноги.

– С чего бы это?

– А чего тогда таким злым стал?

– Да я на себя злюсь! Никогда бы не простил себе, Валь, если бы…

– Брось! – не дал докончить Решетников. – Я живуч! Я и в воде не тону и в огне не горю! – Он поднял с пола акваланг и ласты. – Пошли?

– Пошли.

И друзья, поблескивая мокрой резиной гидрокостюмов, зашлепали босыми ногами в раздевалку.

И только в душе Максим понял, что Решетников совершенно пришел в норму и истерика, в любом ее проявлении – от гнетущей подавленности до гомерического хохота, ему не грозит. Намыливая голову шампунем, Веригин спросил:

– А признайся, Валь, испугался?

Валентин сделал вид, что из-за шума воды не расслышал.

– Валь! – окликнул друга Веригин.

– А? – отозвался тот, поворачиваясь к своему спасителю всем корпусом, по которому сползала хлопьями мыльная пена.

– Я спрашиваю, ты испугался там, на глубине?

Решетников провел ладонями по лицу сверху вниз, сгоняя воду, затем встряхнул руками, рассыпая мелкие брызги, и растянул губы в смущенную улыбку.

– Да. Струхнул, – не стал он кривить душой и честно признался. – Думал все, хана! Кранты!

– Главное – не паниковать. Спокойствие, только спокойствие.

– Это что, фрагмент будущей лекции перед группой записавшихся в ваш клуб „чайников“?

– А ты уже не „чайник“?

– Да я уже матерый подводник! – Валентин выпятил грудь и ударил в нее кулаком! – На моем счету тысяча и одно погружение! – Но при виде удивленного лица друга поспешил прибавить: – В обычную эмалированную ванну!

Максим рассмеялся и похлопал по мокрому плечу приятеля:

– Ты каким был в школе, таким и остался.

– А каким я был в школе, Макс?

– С закидонами! Никто не знал, что от тебя можно было ожидать.

– Ты тоже, кстати, не изменился, старина. Уж слишком открыт и доступен.

– А разве это плохо?

– В наше время, когда все вокруг только и занимаются тем, что дурят, предают, обводят вокруг пальца, кидают, „обувают“ и прокатывают, жить с душой нараспашку – непростительная роскошь!

– А я не жадный! – закрывая вентили душа, сказал Веригин. – Моя душа – мое богатство! Другого у меня нет.

Смыв с себя остатки мыла и шампуня, Решетников принялся вытираться полотенцем.

– Смотри, нарвешься на какого-нибудь энергетического Дракулу или вампиршу, они из тебя всю твою душу выкачают, Макс!

– Не выкачают! – заверил товарища Веригин. – Мои душа и тело неразделимы.

– Народ и партия тоже когда-то были едины, – напомнил Валентин и, приблизившись к Максиму, повернулся к нему спиной: – А ну-ка, глянь, что там у меня на лопатке? Не пойму, ремень, что ли, от акваланга натер. Болит немного.

– Пятна какие-то, – услышал Решетников и понял, откуда на его теле появились эти отметины.

– Это ж, Макс, следы от твоих пальцев! – оборачиваясь к своему наставнику по подводному плаванию чуть ли не закричал Валентин. – Ты ж мне синячищи наделал, когда тряс меня за плечо! Во! – Он нащупал еще одну болезненную точку на коже под левой ключицей. – Еще один фингал! А я-то думаю, что это у меня там такое. А это, оказывается, автограф моего кореша!

– Чего ты разбушевался, как Фантомас! Пройдут твои синяки! Это же не татуировка!

– У меня начнется пигментация кожи! Что будет? Что будет?! – Решетников растянулся на спортивной скамейке и стал оглашать своды раздевалки предсмертными стонами.

– Ты что, совсем рехнулся? – изумился поведению друга Веригин. – Или у тебя после пережитого помутнение рассудка?

– Опустение желудка! – заорал в рифму симулянт и подскочил, едва не стукнувшись головой о потолок. – Отметим мое второе рождение где-нибудь в ресторане! Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Ура!

Решетников, размахивая полотенцем и улюлюкая, завихлял своими конечностями, изображая ритуальный танец спасшихся от наводнения аборигенов. Максим молча наблюдал за пляской Валентина, не очень-то отличавшейся от пляски святого Витта. Он прекрасно понимал, что это просто необходимая эмоциональная разрядка.