– Ты, который в женской школьной форме. Снимаешь сумку и бросаешь её наружу.
Юкио спустил лямку с плеча, взял сумку двумя руками и горестно вздохнул.
Кимитакэ уже подумал, что сейчас его друг швырнёт сумку вперёд, и даже приготовился к звуку выстрела – но Юкио подчинился и выкинул сумку наружу. Она шлёпнулась прямо под ноги тому самому разговорчивому старику.
– Теперь идёшь ко мне, выставив руки вперёд, – даже там, где стоял Кимитакэ, можно было разобрать, как тяжело он дышит.
Юкио двинулся, проверяя путь зонтиком, словно тросточкой. Было заметно, что он, когда бинтовал голову, подошёл к делу всерьёз и действительно ничего сейчас не видел.
Пассажиры сидели молча, словно окаменевшие, и не сводили глаз с этой странной сцены.
Человек достал из кармана пиджака наручники, не опуская револьвера. Юкио между тем приближался. Вот между ними три шага. Вот два. Вот один, последний…
Всё случилось в одно мгновение. Зонтик в очередной раз стукнул по креслу, ощупывая дорогу. А в следующее мгновение затянутая в белую перчатку рука скользнула вниз тысячекратно отработанным движением.
Нижняя половина зонтика отделилась и с лёгким шелестом рухнула на пол трамвая. А в руке у Юкио остался кинжал с длинным, безупречно заточенным лезвием. Ещё миг – и он одним ударом вонзил это лезвие в живот человека в стандартном костюме, а затем одним рывком, какому позавидовал бы любой мясник, пропорол живот прямо до солнечного сплетения.
– Предсмертный стих писать будешь? – осведомился Юкио, обратив окровавленную повязку прямо в лицо мужчины.
Лицо у человека в костюме было скорее удивлённым, чем страдающим. Под линией коротко остриженных волос поблёскивали капельки пота.
Он открыл рот, но смог только захрипеть и забулькать. По подбородку побежали кровавые струи, и он повалился на спину – а тем временем Юкио уже успел выхватить у него из руки револьвер, про который все уже успели забыть.
Уже там, на полу, он продолжал хрипеть и шевелить руками. Но опасности больше не представлял.
Тем временем Юкио тоже взвёл курок – и наставил дуло на водителя.
– Трогай! – скомандовал школьник.
Молоденький тщедушный водитель посмотрел на него, потом вниз, где ещё корчился человек в стандартном костюме, – и поступил как учили. А именно – выкатился прочь из кабины и нырнул прямо в толпу. Следом за ним соскочила и кондукторша.
Юкио тем временем переступил через поверженного противника и подошёл к кабине, срывая теперь уже бесполезную повязку с глаз.
Пассажиры, кто был поближе к двери, использовали эту заминку, чтобы тоже ускользнуть из опасного вагона.
Юкио шлёпнулся на нагретое солнцем кожаное кресло. Он сориентировался моментально: положил револьвер перед собой, а потом одной рукой вдавил красную кнопку, а другой дал максимальный, четырёхкратный ход на рычаге.
Трамвай тронулся. Где-то позади захлопали выстрелы и кто-то закричал. Юкио поискал рычажки управления дверьми, нашёл их – но закрывать пока стал.
За его спиной, вспоминая инструктаж о поведении под обстрелом, торопливо сползали на пол те пассажиры, кто не успел выскочить. И это оказалось разумным. Лопнуло звездой, а потом осыпалось осколками правое окно. Следующая серия выстрелов рассекла лобовое стекло, оно осыпалось, словно ледяной занавес.
Юкио успел закрыться руками. Потом достал из волос особенно крупный осколок, отшвырнул его прочь и врезал кулаком по кнопке подачи песка. Под железными колёсами заскрипело – а трамвай уже входил на полной скорости в поворот. Конечно, это не рекомендовалось – но рельсы на поворотном участке следовали плавному изгибу лемнискаты Бернулли, так что, как ни старалась центробежная сила, вагон не сошёл с рельсов и не опрокинулся.
А вот строили бы по квадратиссе, как геометрически не образованные испанские инженеры, – не миновать бы беды…
Трамвай катил дальше. Выстрелы ещё слышались – но окна больше не бились. Кимитакэ поднял голову и увидел, что на скамейках и полу сверкают целые созвездия осколков, а человек в костюме больше уже не шевелится. Крови вытекло так много, что она уже добралась и до локтей Кимитакэ – а ведь наш герой лежал как раз напротив задних дверей.
– Куда мы едем? – крикнул он.
– Куда бы мы ни ехали, они найдут способ перекрыть дорогу, – отозвался Юкио. – Давай, вставай. Выходить будем.
Совершенно не смущаясь тому, что трамвай остаётся на ходу, Юкио поднялся с кресла и подошёл к предусмотрительно открытым передним дверям. Посмотрел вперёд, потом назад – но явно не смог разглядеть там ничего, что заслуживало бы его внимания.
– Мы не расшибёмся? – спросил Кимитакэ, поднимаясь и глядя, как за проёмом убегает, изгибаясь и пульсируя, линия бордюра.
– Трамвай – он не быстрее бегущего человека. Давай, вместе!
Почему-то прыгать вместе оказалось очень легко. Они выкатились на тротуар прямо перед какими-то железными воротами – а брошенный трамвай так и уполз вверх на мост, утаскивая за собой три вагона обомлевших пассажиров.
Кимитакэ посмотрел им вслед – а потом заметил, что мост железнодорожный и под ним как раз пыхтит чёрная труба прибывающего поезда. Чугунная ограда, перед которой они стояли, была оградой одного из вокзалов старинной столицы.
– Давай, пошли, – Юкио уже поднялся и отряхивал юбку. – На поезде можно уехать туда, где нас ещё не ищут.
Кимитакэ последовал за другом, попутно пытаясь сообразить, что же им делать дальше, там, куда они приедут. И чем больше он думал, тем больше понимал, что деваться от Юкио некуда.
Куда и каким бы способом они ни приехали – только Юкио мог по каналам своей загадочной Стальной Хризантемы связаться с Окавой Сюмэем, непонятной тётушкой Ёсико и кем угодно ещё, чтобы их вытащили и очистили от подозрений. Даже после всего, что они успели тут натворить, ещё можно было свалить всю вину на конкурирующее ведомство, которое дошло до того, что убивало случайных людей.
Но пока надо было просто уехать.
Здание вокзала снова напомнило европеизированную архитектуру эпохи Тайсё. Оно походило на небольшой романский собор с квадратными башенками, уменьшенный до двух этажей. Перед ним на платформе уже толпились уезжающие, и среди них – такая знакомая фигура невысокого, рано облысевшего круглоголового человека в очках и с аккуратно постриженными усами, а рядом с ним – приземистая, коренастая девица в застёгнутом дорожном пальто, остриженная коротко, в духе почти уже забытых довоенных суфражисток.
– Кажется, я знаю, кто нам может помочь, – произнёс Кимитакэ и решительно зашагал в ту сторону.
Юкио с ходу сообразил, что от него требуется. Он украдкой сунул теперь уже бесполезный револьвер в ближайшую урну и последовал за приятелем.
Кимитакэ поздоровался с Банкиром и на европейский манер вежливо поклонился Соноко. Та ощутимо смутилась – всё-таки какое-то время, до начала всей кутерьмы, их семьи считали, что из Кимитакэ и Соноко получится недурная пара.
Банкир был настолько удивлён этой встрече, что не сразу заметил на Юкио женскую школьную форму.
– Нас атаковали… враги. И его школьная форма несколько повредилась, – только сейчас Кимитакэ сообразил, что понятия не имеет, откуда у его приятеля этот наряд. – Поэтому пришлось выдать новую. На складе была только такая. Приходится пока привыкать. Нельзя же прерывать образование из-за таких трудностей.
– Таковы обстоятельства военного времени, – дополнил Юкио, сохраняя совершенно невинный вид. – Какую школьную форму выдали – такую и приходится носить. Ощущаешь нехватку.
– Но тебе, наверное, неудобно так ходить.
– К этому привыкаешь довольно быстро, – ответил Юкио. – Это же не сапоги не по размеру. А в исполнении приказов и соблюдении правил не бывает ничего постыдного. Кстати, вы же тоже в сторону Эносимы едете?
Банкир не успел ответить. Подошёл проводник – тоже усатый, только его усы топорщились, как у кота.
– Кто эти молодые люди? Вы их знаете? – обратился он к Банкиру, ведь тот был самый старшим и благопристойным из всей компании. – Пожалуйста, поспешите с вашим разговором. Поезд сейчас отправляется.
