В нашей Галактике планет больше, чем звезд. Это вовсе не удивительно – стоит только вспомнить, что в Млечном Пути примерно 300 миллиардов звезд. Да, 300 000 000 000 – именно с таким количеством нулей. И даже у одной‐единственной из этих звезд, у нашего Солнца, уже общим числом больше 100 планет, лун и крупных астероидов. Каждое тело из этой системы имеет свои уникальные характеристики, и многие из них потенциально могут быть домом для живых организмов. Если эта ситуация типична и для других звезд нашей Галактики, то в ней должно быть примерно 30 триллионов таких объектов. Такие числа встречаются только в астрономии – ну, и еще при подсчете величины национального долга.

Из этих 30 триллионов гипотетических небесных тел мы к настоящему моменту открыли меньше 4000 – крохотную часть от общего числа. И все же, как говорится в нашей книге «Экзопланеты» (2017), даже в этом крохотном кусочке Вселенной разнообразие миров поражает воображение. Среди них есть планеты, орбиты которых лежат внутри атмосферы их материнской звезды, планеты, полностью покрытые водой, планеты, одиноко странствующие сквозь ледяную пустоту космоса и не связанные ни с какой звездой. Нам остается только с замиранием сердца пытаться угадать, какие еще удивительные миры будут открыты в будущем, когда наши инструменты станут еще точнее и чувствительнее.

Но из этих цифр можно сделать и более парадоксальный вывод. Попытайтесь представить себе мир настолько странный, насколько у вас хватит воображения, – мир, непохожий ни на один из тех, которые на сегодняшний день удалось обнаружить. Может быть, этот ваш мир отличается от Земли высокой концентрацией какого‐нибудь очень редкого элемента – скажем, иттербия. Возможно, при этом он представляет собой спутник бродячей планеты, вечно блуждающей в космическом мраке. Или же это мир вроде нашей Земли, где жизнь бурлит и на поверхности материков, и в глубинах океана, но полностью отличается по химическому составу. Или же пусть ваш воображаемый мир будет совершенно, абсолютно невероятным – может, его средняя плотность ниже, чем у воды, или наоборот, он сделан из чистого железа. Предположим, что вероятность возникновения такой планеты равна всего одному шансу из миллиона (кстати, примерно с такой же вероятностью в вас в этом году ударит молния). Так вот, даже при столь крохотной возможности того, что придуманный вами мир существует, вы можете твердо рассчитывать, что только в нашей Галактике найдется примерно 10 миллионов таких планет. Предположим, что шанс найти ваш фантастический мир упал до одного к триллиону – и все равно в Галактике останется «всего‐навсего» 10 000 таких планет. Так что, каким бы странным ни был ваш воображаемый мир, но, если в нем выполняются законы физики и химии, то среди реально существующих планет обязательно найдется что‐то очень на него похожее – настолько огромно число планет в нашей Галактике. По сути, мы можем объявить это главным тезисом, на котором будем строить наш разговор:

Ну а если эти цифры вас не очень впечатляют, вспомните тогда, что во Вселенной еще миллиарды галактик, похожих на нашу, и в каждой из них, скорее всего, расположилось примерно такое же число планет.

При столь невероятном разнообразии планет нам стоит ожидать, что на них мы обнаружим похожий или даже более высокий уровень разнообразия и изменчивости форм жизни. И это само по себе создает некоторую проблему: ведь нам знакома всего одна форма жизни – «как у нас», то есть основанная на химии углеродосодержащих молекул и требующая наличия жидкой воды. По сути, все биологическое разнообразие нашей Земли – результат одного‐единственного «эксперимента», проведенного всего в единственной из бесчисленного множества лабораторий Вселенной. Поэтому наша планета и все разнообразие земной жизни не помощники нам, когда, размышляя о невероятной сложности и разнообразии проявлений жизни в Млечном Пути, мы пытаемся задать какие‐то конкретные ориентиры. И все же наши ограниченные знания о жизни, как она устроена в пределах Земли, – все, чем мы располагаем. Поэтому мы обратимся к ним и постараемся извлечь из них всю возможную пользу.

Мы начнем наши исследования форм, которые жизнь теоретически могла бы принять в Галактике, с определения того, что мы назовем «правилами игры»: с основных принципов, следование которым сделало жизнь на Земле тем, чем она есть. Мы утверждаем, что важнейший из этих принципов – эволюция путем естественного отбора – должен работать почти в любых условиях в любом конце Галактики. Второй великий принцип – существование жизни на основе химии атомов углерода – скорее всего, окажется не настолько универсальным. И тем не менее – ведь проще иметь дело с чем‐то знакомым, – говоря о жизни, мы будем по возможности рассматривать варианты на основе привычной углеродной химии.

Итак, в нашем разговоре мы разделим все возможные формы жизни на три категории, уже упомянутые нами в предисловии: жизнь, похожая на нашу; жизнь, непохожая на нашу, и жизнь, совершенно непохожая на нашу. По очевидным причинам наибольшее и первоочередное внимание мы уделим первой категории. Определив основные правила, по которым мы исследуем вероятность возникновения и существования жизни, похожей на нашу, мы посмотрим, к каким результатам эти правила могли бы привести в различных средах, существующих на наших гипотетических экзопланетaх.

• Планета в обитаемой зоне: планета земного типа, расположенная на таком расстоянии от своей звезды, что на ее поверхности в течение продолжительного времени могут существовать океаны жидкой воды. Анализ условий на такой планете – самая простая задача, ведь одна планета в обитаемой зоне, сама Земля, уже достаточно хорошо нами изучена. Многие недавно открытые экзопланеты, такие, к примеру, как планета, вращающаяся вокруг ближайшей к Солнцу звезды, Проксимы Центавра, или три представительницы семейства из семи планет вокруг звезды TRAPPIST-1, находятся в обитаемой зоне, на таких расстояниях от своих звезд, что на поверхностях этих планет вода может достаточно долго оставаться в жидком состоянии.

• Планета с подповерхностным океаном: на такой планете океаны жидкой воды расположены между твердой каменной корой планеты и покрывающим воду сверху толстым слоем льда. Такие миры тоже существуют в нашей собственной Солнечной системе: подповерхностные океаны есть на Плутоне (см. раздел «Лингвистическое отступление» в главе 7) и некоторых спутниках внешних планет.

• Бродячая планета: планета, выброшенная из своей родной планетной системы и теперь блуждающая в межзвездном пространстве. Такие планеты‐изгнанницы вовсе не обязаны быть холодными и безжизненными – у них вполне могут быть такие же внутренние источники тепла, как и у других планет, и отсутствие света материнской звезды на притоке тепла от этих источников никак не сказывается.

• Водная планета: планета, вовсе лишенная суши. В таком мире ключевой особенностью становится разница между слоями воды, располагающихся на разных глубинах мирового океана. В земных океанах такие слои создаются массами воды, имеющими разную температуру и соленость, но на экзопланетах решающую роль могут играть другие факторы (к примеру, давление). Мы рассмотрим любопытную возможность того, что в различных слоях мира‐океана могут развиваться различные виды жизни – и здесь приходят на ум поистине фантастические сценарии. Вообразите, к примеру, войну между обитателями разных слоев: существа верхнего слоя забрасывают нижних водяными бомбами, а те обороняются, посылая вверх огромные воздушные пузыри.

• Планета с синхронным вращением: такая планета всегда обращена к материнской звезде одной и той же стороной – как Луна, которая всегда повернута одной стороной к Земле. Многие из уже открытых нами миров, как, например, планеты системы TRAPPIST-1, по всей вероятности, относятся именно к этому типу. Отличительная особенность таких миров – одна сторона планеты горяча как адское пекло, тогда, как другая вечно пребывает во тьме и мраке. Жизнь здесь способна развиться только в узкой пограничной зоне между льдом и пламенем. Дополнительная особенность такой планеты – яростные ветры, переносящие тепло со стороны, обращенной к светилу, на холодную сторону.