Дом на отшибе стоял, никто на него не позарился. Сначала шофера командировочные ночевали, а со временем и вовсе забросили домишко. Когда колхоз стал дома для молодых семей строить, старый дом Горюновых снесли, место расчистили. Только сад и остался, деревья еще не старые были, обильно плодоносили, да и сорта хорошие.

– Вот что, Люда, забирай девочку и уноси отсюда, немедленно. Произошло здесь что-то нехорошее, я пока не знаю, что. Но Тане в этом доме нельзя оставаться. Я попробую помочь, загадаю сон.

Люду уговаривать не надо было, подхватила она Танечку, а та как былиночка срезанная на руках матери повисла. Чуть ли не бегом заторопилась Люда домой к мужу, а Валентина поблагодарила Анну Ивановну и тоже поспешила домой

– Ты только помоги Танечке, – сказала ей в след пожилая женщина. – Жалко девчушку.

Поздним вечером, когда любимые племянницы, утомившись за день, уже сладко сопели в кровати, Валентина распустила косу и, расчесывая волосы перед тем, как лечь, загадала сон про Танечку и прислушалась к ощущениям: янтарь согрел шею, Валентина успокоилась. Сон будет.

***

Бледную Аниску на носилках заносят в машину скорой помощи. Беленькая худенькая девочка лет 5 заходится в плаче, цепляясь за мать.

– Идем, – оттаскивает ее бабка, – заболела мать твоя, операцию ей будут делать. А мы с тобой вдвоём будем домовничать и Анисью ожидать. Голос вроде добрый, ласковый, а глаза злые, с ненавистью на девчоночку бабка смотрит.

Видит Валентина, спит Светочка в кроватке, личико заплаканное. Настасья смотрит долгим взглядом на девочку, а потом, решившись, накрывает ей лицо большой подушкой и наваливается на ребёнка всем телом. Через несколько минут всё было кончено.

Старуха идет в сад, там уже вырыта яма, подле которой стоит заранее приготовленный саженец трехлетней яблоньки, осмотревшись, она возвращается домой, молится возле икон, шепчет:.

– Господи прости меня грешную, не ради себя убийство совершила, только ради сыночка своего грех на душу взяла. Мёртвую Свету бабка заворачивает в одеяло и выносит в сад, укладывает в яму, сверху ставит саженец и засыпает ямку землёй.

«Так вот в чём дело! – поняла Валентина, – убитая Светочка стала не упокоенным духом и тянет жизнь из Тани».

С самого раннего утра возле дома мотоцикл протарахтел и остановился. Валентина выглянула в окно: Колька Осипов возился с мотоциклом возле их двора, стесняясь зайти, а вдруг хозяева еще спят. Наскоро сполоснув лицо, Валентина надела платье и поспешила на улицу.

– Меня ждешь? – спросила она у Кольки.

Тот утвердительно кивнул.

– Ну, так поехали, – Валя уселась позади Николая.

Людмила бросилась навстречу Валентине, входящей в дом.

– Валя, Танюшке хуже стало, хотим скорую вызывать с района.

– Погоди, я знаю причину болезни Танюшки, – и Валентина кратко пересказала Людмиле то, что увидела во сне.

– Так что, выходит, Света похоронена в нашем саду? Но где?

– Видимо под той самой яблонькой, под которой так любила играть Таня. Впечатлительный ребёнок притянул к себе не упокоенного духа, и тот присосался к твоей дочери, привязав ее и эмоционально, а на последней стадии и физически.

– Что делать то? Ты знаешь?

– Знаю, я иду за участковым Валеркой Калистратовым, а ты беги к отцу Александру и тоже ему все расскажи. Свету надо найти и, отпев, похоронить по всем правилам,

***

Останки Светы, завёрнутые в полуистлевшее одеяло, нашли именно под той яблоней, под которой так любила играть Танюша. Отец Александр отпел убитого ребёнка как положено, и Свету подхоронили к Горюновым. Еще до того, как гробик с останками Светланки был опущен в могилу, Танюшка пришла в себя и попросила есть. Новая комната ей очень понравилась, а про подружку Свету она больше и не вспоминала.

– Валя, мы теперь тебе по гроб жизни обязаны!– горячо благодарили сновидицу супруги Осиповы.

– Проси всё, что хочешь. Если по силам – все исполним.

– Да будет вам, – отмахнулась Валентина. – Кило «Каракума» купите, да и в расчете будем. Очень я эти конфеты обожаю.

Колька от радости и «Каракум» купил, и «Чародейку», и «Белочки» кило.

– Я вот медведя еще купил плюшевого, хочу Свете на могилу отнести. Как думаешь, правильно мы с Людой придумали?

– Да конечно, правильно, – вздохнула Валя, – пусть малышка хоть после смерти подарок получит.

***

Вечером Валентина поливала из большого зелёного поливальника подросшие побеги гладиолусов. Мимо палисадника, прижав правую руку к груди, прошла торопливым шагом Мария Щеглова, мать Валька, Малюня, как все в селе её звали. Еще через полчаса Малюня с двумя бутылками беленькой в авоське поспешила назад.

– Мам, – войдя в избу, позвала Валя, – а чего это Малюня разбегалась сегодня? Водку, смотрю, прикупила, консервы. Отмечают чего?

– Ну, так сын приехал, Валентин. Женился он недавно, привез жену с роднёй познакомить. Вот Малюня и колготится, на стол собирает.

– Женился, значит, Валёк, – медленно произнесла Валентина. – Давно пора. – На негнущихся ногах она вышла во двор, в летнем домике было пусто, Аленка и Аня играли в вышибалы в проулке.

Валя упала на кровать вниз лицом и завыла, глухо, по-звериному. Слез не было, только боль разрывала грудь. «Всё правильно,– шептала Валентина, – всё правильно. У него своя судьба, у меня своя.

Сама же его оттолкнула, когда он из армии пришёл. На письма, приходящие от Валька со службы, Валя отвечала скупо, наивно надеялась, что он обидится и сам перестанет писать. Но Валёк, казалось, совсем не замечал холодного тона любимой, продолжал писать нежные и длинные письма. Для себя Валя ещё ничего не решила, думала, что поговорят с Валентином, когда он из армии придет. Что дальше – она сама не знала, вдруг всё волшебным образом решится счастливо. Несколько раз ей снился один и тот же сон: Валёк поворачивается к ней спиной и уходит. Валя кричит ему вслед, просит вернуться, но голоса не слышно, она только как рыба открывает беззвучно рот и не может шевельнуться, и Валек уходит всё дальше и дальше. А Валентина просыпалась вся в слезах.

Ближе к концу срока службы Валька к Лапиным под надуманным предлогом вдруг зашла Малюня. Уходя, позвала Валентину:

– Валька, поди сюда, чего сказать хочу.

Валентина вышла с Малюней в сенцы. Щеглова заговорила негромко и быстро, словно боясь, что Валя не станет её слушать.

– Валёк,сынок мой, скоро из армии вернется, весенний приказ уже был.

Валентина кивнула, она, конечно, знала об этом.

– Ну, так вот, отстала бы ты от него. Ты больная, инвалидка, а он парень порядочный, всё равно ведь женится на тебе. А зачем нам такая сноха? Нянчиться с тобой? Мы с отцом внуков хотим, крепких, здоровых. А ты нам кого родишь? И родишь ли, сама калека.

Валентина словно заледенела. Она сложила руки на груди.

– Тёть Марусь, зачем ты так? Я Валентина к себе гвоздями не прибивала, вернется – сам решит, как ему быть. Да и мне советчики не нужны.

Малюня хотела еще что-то сказать, но Валя открыла дверь на улицу.

– Иди, теть Марусь, иди, а то комары в сени летят.

Малюня поджала губы и, молча, вышла.

А Валя долго потом сидела, обхватив руками голову.

Из оцепенения её вывела мать.

– Валь, выдь, тут пришли к тебе.

Валя накинула фуфайку и вышла на крыльцо. На улице её ожидала маленькая заплаканная женщина, Римма Баева, одна воспитывающая сына Алёшку.

Парнем Алёшка был добрым и безотказным, кто не попросит – всем помогал. Воду таскал, дрова рубил, сено косил. Соседи часто добротой Алёшки злоупотребляли, а мать ругала парня:

– Да что ж ты у меня дурачок то такой. Ломаешься за так для чужих! А Алёшка смеялся:

– Мам, мне в армию скоро, физические упражнения мне только