Маша пыталась не уснуть и больше получаса ждала, пока не наступил обратный процесс — между дельта-волнами появились сонные веретёна, а за ними — стойкий альфа-ритм. Ещё через несколько минут показатели стали напоминать энцефалограмму неспящего человека — а, значит, пришло время внимательно следить за глазами Антона. Начиналась фаза быстрого сна.

Одна минута. Две. Три. Ничего не происходило, и это было не редкостью — даже он не умел ловить «осу» каждый раз. Маша уже подумала, что сегодня ничего не выйдет, и тут его глаза повернулись сначала влево, а потом — вправо. Это был сигнал.

Фраза «быстрый сон» была сокращением от термина «фаза быстрого движения глаз». Блокировка мышечной активности не распространялась на глаза — и исследователи снов использовали это. Как только участник эксперимента понимал, что спит, он смотрел по сторонам, и его глаза так же двигались в реальном мире. Где-то там, на другой стороне реальности, Антон понял, что спит.

Следующий сигнал должен был быть примерно через пять минут. Стивен Лаберж — исследователь сна, на которого ориентировался Антон в своих опытах — когда-то доказал, что время в «осе» примерно соответствует субъективному ощущению времени в обычной жизни, хотя и может заметно отличаться в ту или другую сторону. И правда — через шесть минут восемь секунд Антон подал второй сигнал. А потом — третий.

На восемнадцатой минуте альфа-ритм замедлился. Уставшему мозгу медленный сон нужен был в первую очередь, поэтому на просмотр сновидений в первом цикле ушло немного времени. Пошли тета-ритмы и сонные веретёна. Маша следила за лицом Антона. Она очень хотела спать, и когда её взгляд уже начал расплываться, случилось то, он чего она чуть не вскочила. Антон просигналил глазами в четвёртый раз.

Следующие двадцать минут она смотрела то на его лицо, то на показания энцефалограммы. Сонные веретёна затухали. Сквозь них начали пробиваться дельта-волны — такие резкие, что на экране энцефалографа они были похожи на настоящий шторм. Ещё минут десять — и дельта-стадия полностью вступит в свои права. «Давай! — Маша напряглась, как будто болельщик перед голом. — Давай!» Где-то там плыло сознание Антона — возможно, первого в мире человека, который осознал, что спит во время фазы глубокого сна. Восемь минут. Десять. Двенадцать. Только на двадцатой минуте, когда началась дельта-стадия, Маша поняла — он потерял осознанность и его пора будить.

Антон проснулся резко, как будто человек, который боится, что проспал. Секунды три он смотрел по сторонам, пока не понял, что только что случилось.

— Ну что, Гагарин? — Маша смотрела на него с улыбкой на всё лицо. — Рассказывай!

— Сейчас. — Он снял шлем, закрыл глаза и какое-то время сидел без движения — она поняла, что Антон пытался вспомнить свой сон. — Там было что-то… Чёрт!

Фазу быстрого сна он запомнил очень чётко — высокие горы, погоня, прыжки с парашютом. Антон всегда, когда ловил «осу», любил во сне полетать. Но, через двадцать минут что-то изменилось, и он плохо мог вспомнить, что. Только одна мысль оттуда осталась у него в голове.

— Там было что-то нехорошее. — Антон достал из рюкзака термос, и налил себе чашку кофе. — Что-то очень мрачное. Страшное.

Было почти не видно, как за окном чёрный силуэт тополя гнётся от ветра на фоне тёмно-синего неба. Где-то далеко на улице горел фонарь, а в кабинете — только слабенький ночник возле подушки. Маша надела шлем и легла. Антон сказал, что выйдет покурить на лестницу, а когда он пришёл, она уже уснула.

Глубокая безлунная ночь. Коридор универа на третьем этаже возле поворота на кафедру ботаники. Тишина настолько полная, что каждый шаг отскакивает от паркета, как удар молотком по кафелю. Видно было только середину прохода — под каждой стеной и в каждом углу сгустилась абсолютная темнота.

Маша шла очень медленно, и после каждого шага по коридору на десятки метров вперёд и назад разлеталось эхо. Это было нехорошо — несмотря на всё, была уверенность, что она здесь не одна. Где-то за поворотом в тёмное боковое ответвление или на лестнице, которая вела глубоко под землю, определённо кто-то был. Может быть, даже ближе. Очень трудно было разглядеть что-то в такой темноте, но тень под столом возле электрического щитка, кажется, шевелилась. Маша решила не подходить к нему, а свернуть направо — в узкий проход, где в конце, примерно через тридцать метров, в окне качалась ветка дерева.

Маша прошла несколько шагов и поняла, что оказалась на перекрёстке коридоров. Медленно повернула голову налево. Потом — направо. Абсолютная чернота. И когда перевела взгляд прямо, по позвоночнику пробежал холод. Она больше не видела ветку дерева в окне. Её загораживал человеческий силуэт.

Фигура впереди не двигалась. Ростом она была под три метра, худая, как скелет. Трудно было разглядеть её волосы, но она точно знала — это женщина. Прошло три-четыре секунды, пока Маша поняла, что уже давно слышит звук капель. Что-то случилось с полом. Она оторвала взгляд от силуэта, посмотрела под ноги, и оказалось, что стоит в воде по щиколотку. Прямо перед ней от поверхности оторвалась капля и полетела вверх. Маша хотела проследить её «падение» до потолка, но взгляд остановился на полпути — фигура стояла в точно такой же позе. Но уже в два раза ближе.

В голове Маши пульсировала мысль: «Надо срочно посмотреть по сторонам! Прямо сейчас!» Но она отогнала её. На идиотские мысли не было времени, когда прямо перед ней стояла угроза смерти. Маша с трудом заставила себя сделать осторожный шаг назад. Фигура не реагировала. Какое-то время. А потом подняла тощее колено, и шагнула ей навстречу.

Ещё шаг назад. И ещё шаг навстречу. У силуэта этой жуткой костлявой женщины было преимущество — ноги длиной почти по полтора метра. Страх бился где-то под самой шеей Маши, и логику быстро вытеснила паника. Она развернулась и побежала.

До выхода из коридора уже было немного, но хлюпанье огромных ног слышалось всё ближе и ближе к её спине. Быстрее! Ещё быстрее! Маша, хоть и не могла этого видеть, прекрасно знала, что руки этой твари пытаются дотянуться до неё. Расстояние в двадцать метров Маша пролетела за три прыжка. И когда услышала жуткий скрипучий вой, коридор остался далеко позади.

Теперь она падала в огромное тёмное пространство, а вокруг неё плыли разноцветные огни.

— Эй, подруга! — Маша открыла глаза и увидела перед собой лицо Светы, которая сидела перед энцефалографом. — Поздравляю с боевым крещением!

Она протёрла глаза, попыталась встать, но запуталась в проводах. Света помогла ей снять шлем.

— Ну, как тебе? Рассказывай!

— Я дошла до дельты?

— Почти. Но это уже точно был медленный сон! — На лице под чёрными волосами светилась радость. — Последний сигнал глазами был за две с копейками минуты, до начала дельта-стадии.

У Маши ушло несколько секунд, чтобы вспомнить свой кошмар. Она схватилась руками за голову.

— О боже!

— Стрёмно, да?

— Это был ужас… — Она рассказала, как чудовище гонялось за ней по залитому коридору.

— О, у тебя тоже была вода? — Света настраивала что-то в программе. — Я в последний раз раздуплилась в океане. Прикинь — абсолютно чёрная ночь, ничего не видно, я плаваю в воде и понимаю, что берега вообще не существует! Вся вселенная — один огромный океан. Наверное, это что-то женское. Антоха, когда подходит к дельте, всегда видит кровь и расчленёнку.

Маша посмотрела в окно. Как всегда, почти чёрное ночное небо. Только где-то далеко горел фонарь, и в его свете медленно падали снежинки. На дворе стояла середина декабря.

— Так, не перебивайте меня, а послушайте внимательно! — За дверью в кабинет Зимина явно был скандал. Наверное, она выбрала не самое лучшее время, чтобы подписать у препода тетрадь по лабораторным. — Есть понятие «актуальность темы»! Онкология — это перспективная, бурная отрасль! И в нашем университете есть все возможности ей заниматься.