— А я всегда думала, что ты будешь изучать человеческие сны.

Маша сама не заметила, как подняла взгляд и посмотрела в холодные серые глаза. За несколько секунд молчания они ни разу не моргнули.

— А ты, Света? — Она решила вообще не отвечать на этот вопрос. — Кем работаешь?

— Татуировщицей. После третьего курса закончила художку и пошла в тату-салон.

— То есть после… После всего этого… Ты не вернулась в универ?

— Не-а. — Света слегка скривила губы и наклонила голову, как будто говорила про что-то обыкновенное. — В июле закончился суд. Меня оправдали по всем пунктам. В августе пришла, сдала сессию, но на четвёртый курс решила не возвращаться. Представь, что бы говорили у меня за спиной?

— Думаю, правду. — Голос Маши стал жёстче. Она серьёзно хотела сделать вид, что ни в чём не виновата?

— Ты знаешь далеко не всё. Я не собиралась его убивать! — Голос Светы звучал так, как будто она умоляла ей поверить. Очень редкая для неё эмоция. — Это была самооборона!

— То есть это он был во всём виноват?

— Этого я не говорила.

Какое-то время они стояли и смотрели друг на друга. Потом Маша спросила:

— Зачем ты пришла?

— У тебя ещё бывают «осы»?

Этот вопрос был слишком внезапный, поэтому она ответила не сразу.

— Это тебя не касается. — Уже семь лет все её сны были практически одинаковые. Раньше она думала, что у неё было много причин этим заниматься, но теперь понимала — причина всегда была только одна.

— Значит, нет. А вот я не бросила. — Света ненадолго замолчала, но бывшая подруга отвечать не собиралась. — Я дошла дотуда. До самого дна. И я уверена — перед смертью он тоже там был, и там с ним что-то случилось.

— И что же ты увидела на этом дне?

— Расскажу, если согласишься мне помочь.

— В чём? — Маша развела руки в стороны. Она не понимала, про что они говорят. — Что тебе нужно от меня?

— Энцефалограф.

Она почувствовала, как перестала дышать. Казалось, что её мысли остановились, но на самом деле, там поднималась паника.

— Нет…

— В «осу» войду я. Ты просто будешь следить за показателями.

— Нет!

— Пойми, мне может присниться всё что угодно. Только энцефалограмма подтвердит, что я реально была там.

— Нет!!!

— Почему нет? Ты боишься, что я проснусь сумасшедшей? Или боишься признать, что с Антоном случилось то же самое?

Маша молчала.

— Я не думала, что всё так получится. — Света очень хотела, чтобы ей поверили. — Честно.

Маша не знала, что ответить.

— Давай так. — Она медленно выставила вперёд руку, как будто хотела, чтобы та успокоилась. Ногти были покрашены в чёрный цвет. — Ты подумай. Я приду через три дня.

Снег на её спине уже почти растаял. Маша смотрела ей вслед, и молчала.

— Кстати. — Света уже стояла в тени возле лестницы, но обернулась. — Ты когда-нибудь замечала, что Антон боится ключей?

В ответ та только покачала головой. Чёрный силуэт кивнул головой, и вышел. А Маша вернулась в свой кабинет. В её голове всплывало всё, что случилось семь лет назад.

Маша открыла скрипучую дверь аудитории. Полторы сотни студентов и препод по культурологии синхронно посмотрели на неё.

— Извините. — Она сказала это так тихо, что вряд ли кто-нибудь её услышал.

На самой задней парте было свободное место, рядом с Антоном — высоким светловолосым мальчиком, её новым одногруппником. Прошло меньше двух недель после перераспределения, поэтому она познакомилась ещё не со всеми. Начался третий курс, и Маша Тавицкая уже не училась в пятнадцатой группе только из-за того, что её фамилия начиналась на букву «Т». Теперь она — студентка кафедры физиологии человека и животных.

— Привет. — Она села рядом с Антоном, и улыбнулась ему.

— Привет. — Антон читал книгу. Кажется, он удивился такой дружелюбной реакции, но тоже улыбнулся ей.

С другой стороны от него сидела Света Клименко — местная рокерша, или неформалка, или как оно у них называется. Всегда мрачная, одетая во всё чёрное. Кажется, она поступила на биофизику. Маша слабо была с ней знакома, и не очень жалела насчёт этого.

Света что-то рисовала в тетради. Вообще, все студенты тихо занималась своими делами, и только из вежливости перед стареньким преподом делали вид, что кому-то на биофаке нужна культурология. Маша достала распечатку тестов и книгу «Основы молекулярной биологии».

— Для нашего творческого мышления одним из самых важных понятий является архетип. — Препод очень бодро для своего возраста ходил перед доской, и всё время жестикулировал руками. — Что такое архетипы? Это — не просто персонажи фольклора, и не совсем порождение человеческой фантазии. Архетип — это образ, символ, общий для абсолютно всех людей на Земле. В отличие от большинства других культурных кодов, он не навязывается человеку в процессе воспитания, а, наоборот, с самого рождения запрограммирован в каждом из нас. Например, архетип «Мать» — женщина, держащая на руках ребёнка, будет понятен любому человеку любой культурной принадлежности. И этот образ настолько мощный, что очень часто — например, в христианстве — он даже обожествляется.

— Что, молекулярку учишь? — Антон глянул на Машины распечатки.

— Да. — Она кивнула. — Кто-то из зоологов достал вопросы по тесту, надо сейчас успеть за это пару шпору сделать. Вот что за сволочи? — Маша посмотрела на него. — Две недели сентября — и уже контрольная.

— Забей, это просто мелкий тест. Вряд ли он вообще будет где-то учитываться.

— Ну, всё равно! Я не знаю, что делать. — Маша посмотрела на него. В её взгляде была лёгкая паника. — Я на лекции вообще почти ничего не поняла. Это какой-то конченый предмет! Как будто сопромат для биологов.

— Не знаю, по-моему, всё понятно было. Хочешь — садись со мной, скатаешь.

— Спасибо, конечно, но нам, наверное, раздадут разные варианты.

— Сначала решу твой, потом — свой. Там же даже писать ничего не надо, просто букву обвести кружочком. Пару минут.

— Серьёзно? — Маша удивилась. — Ты правда это понял?

— Хочешь — проверь. — Антон пожал плечами, как будто ему было всё равно.

— Хорошо. — Маша посмотрела в распечатку. — Ковалентная связь может образовываться между следующими атомами: натрий и хлор…

— Нет.

— …Кислород и углерод…

— Да.

— Ладно. — Она перевернула страницу. — В первичной структуре ДНК не существует: остатка фосфорной кислоты… азотистой основы… аминокислот…

— Аминокислот, конечно.

— Блин, ты реально всё это знаешь?

— Там нечего знать. — Антон улыбнулся ей. — Пока что это просто повторение школьной программы. Вот потом пойдут третичные структуры белка, процесс транскрипции — это уже хардкорная молекулярка. Реально, сядешь рядом, поменяемся билетами, и я тебе помогу.

— Спасибо. — Это всё, что смогла ответить Маша.

— Следующий архетип — самый таинственный, — на другом конце зала препод продолжал рассказывать. — Персонификация сил тьмы, выражение наших самых глубинных инстинктивных страхов — страха смерти, одиночества перед опасностью, и, наконец, самого главного — страха перед неизвестным. Это сила, которая живёт в глубине нашего бессознательного, и мы настолько её боимся, что не допускаем даже мысли, что этот источник животного ужаса, на самом деле — неотъемлемая часть каждого из нас. Карл Юнг назвал этот архетип «Тень».

— А ты что читаешь? — Маша заглянула в книгу, которую Антон держал под партой. Тот повернул её обложкой вверх. Стивен Лаберж. «Практика осознанных сновидений».

— Интересно. — Она кивнула. — Я слышала про такое. И этому можно научиться?

— Довольно непросто, но — да. Тренировки, записи, медитации. Зато, когда научишься часто их вызывать — это нереальное ощущение! Меняешь весь мир, как тебе хочется. Режим Бога.

— Я извиняюсь. — С другой стороны от Антона к ним нагнулась Света. — Вы осознанными снами занимаетесь?

Антон кивнул, а Маша промолчала.

— Ой, так интересно! — Света, которая скучала с самого начала лекции, теперь оживилась. — У меня такое бывает. Например, лечу во сне над городом, и вдруг думаю: «Я же не умею летать! Это — сон!». Бывает, просыпаюсь сразу, а бывает, что могу удержать контроль, и лечу даже с большей скоростью.