Кое-как прошли они по камням разрушенной кладбищенской стены, оказавшись под укрытием церкви. Земля на кладбище медленно поднималась, а дорога, шедшая вдоль берега реки, обрушилась вниз. Разлившаяся река в своем безумном беге уже подошла к подпорной стене, поддерживающей берег, и когда они дошли до места, где был похоронен Лукас, в воздух поднялся огромный фонтан пены, когда ее длинная секция, фундамент которой был размыт, рухнула в реку.

– Вот здесь, это здесь! – закричала Вероника, спотыкаясь о низкий грубый земляной холм у самой кромки воды.

– Осторожнее! Отойдите! – закричал Доктор Латимер, схватив ее за руку. – Берег может обрушиться в любую секунду.

– Он уже рушится, – сказал Третий, и стоило ему это произнести, как кусок берега осыпался и Вероника мельком заметила некий темный предмет, показавшийся из желтой глины, когда Луна ненадолго выглянула из-за несущихся по небу туч. Он медленно наклонялся по мере того, как из-под него вымывалась земля, и рыхлые комья сверху, размытые ливнем, обнажили темный силуэт гроба, медленно соскальзывавшего в реку.

Одним прыжком Третий оказался в размытой могиле и схватился за металлические ручки в изголовье гроба, слабо поблескивавшие в лунном свете. Берег стремительно осыпался, но он уверенно стоял на ногах, и Вероника услышала звук разламываемого дерева, когда он попытался открыть крышку гроба каким-то металлическим предметом. Дерево было дешевым и хрупким, оно легко поддалось и когда его достигла вода, он выкарабкался из могилы, неся в своих сильных руках длинный белый предмет, и в проблеске света Вероника увидела черты Лукаса, закутанного в белый перепачканный саван, безмятежно спящего смертным сном, но не отмеченного разложением.

Они возвращались обратно в кромешной темноте. Мерцающие молнии иногда освещали кладбище с рядами надгробий и черных извивающихся тисов, в которых из-за шторма зияли дыры. Земля к настоящему моменту успела размокнуть, так что мужчины поскальзывались и едва не падали со своей ношей, оставив Веронику самостоятельно пробираться за ними вместе с кадилом, которое все еще оставалось у нее в руках и по какой-то неизвестной причине оставалось зажженным. Девушка надеялась и молилась, чтобы никто не выглянул из верхних окон хибар и не увидел их в прерывистом лунном свете. Она даже не могла представить себе, что они подумают об этой дьявольской процессии, облаченной в черные мантии, но была уверена, что это непременно свяжут с усадьбой и что даже эта заброшенная деревня уже дошла до той точки, когда готова будет учинить самосуд.

Они все еще были достаточно далеко от лесного укрытия, когда ее страхи сбылись. Она услышала, как в темноте недалеко от них открылось окно. Затем раздался звук открывшейся и закрывшейся двери. Насколько она могла судить, звук доносился с подветренной стороны, иначе вряд ли он был бы слышен, и догадалась, что он шел из дома Доктора Батлера, чей сад граничил с кладбищем.

– Быстрее, поторопитесь! – прокричала она своим спутника. – Кто-то идет!

Они добрались до лесного укрытия, ориентируясь по ряду истерзанных тисов, и как только прошли сквозь дыру в кладбищенской стене, Вероника, с ужасом оглянувшись, увидела свет электрического фонарика на углу церкви. Ее компаньоны поспешили дальше, но Вероника остановилась; она чувствовала, что должна была узнать, кто пришел сюда и что успел увидеть. В просвете туч показалась Луна и она отчетливо увидела грузную фигуру в белом макинтоше, который часто носил Доктор Батлер. Что за странный рок, что за странная невидимая связь заставляла этого человека неизменно появляться там, где происходило что-нибудь, связанное с Лукасом?

Она увидела, что он внезапно остановился, словно бы что-то услышал. Он огляделся вокруг, как будто бы пытаясь определить направление звука. Она гадала, что бы это могло быть. Затем он направился прямо к месту, где она скрывалась. Дуновением ветра из ее лесного укрытия до него донесся запах благовония из кадила, которое она все еще держала в руках. Она прижалась к земле среди кустов, словно загнанный зверь, окаменевшая, не способная пошевелиться. Мужчина подходил все ближе, пока не оказался в каких-то тридцати футах от кромки леса, где в нерешительности остановился. Предательский аромат выветрился. Он не был примитивным дикарем, а его нос не мог предоставить ему никакой достоверной информации. Она видела, как он постоял там в растерянности, а затем, полагая, что он был один в темноте, вскинул руки над головой и разразился бессвязной смесью молитв и проклятий, в которой ее собственное имя перемежалось с именами Лукаса и Алека. Потом он развернулся и побрел прочь по могильным холмам в направлении дома, унося с собой свое горе и свои подозрения, чтобы поразмыслить обо всем в тишине.

Вероника вышла из своего укрытия и пошла по почти уничтоженной тропе через лес, и внезапно осознала, что она была одна в темноте, а вокруг бушевал шторм со всеми его невидимыми гостями из бездны. Шторм не был простым циклоном, это были не обычные ветер и дождь, он был необъяснимо зловещим и руки, казалось, тянулись к ней из мрака и тьма была ощутимой, словно наброшенная на ночную мглу вуаль из мягкой черной ткани. Но стоило ей осознать присутствие тонких неосязаемых энергий всюду в ночной тьме, как все начало меняться. Среди воя и буйства шторма стала различима некая нестройная мелодия, с каждой секундой становившаяся все громче. Постепенно ее голос становился все звонче и мелодия становилась все стройнее; затем мелодичное пение стихло само собой и наступила тишина. Шторм закончился также внезапно, как и начался.

Повсюду Вероника слышала звуки падающих капель; всюду сновал маленький легкий ветерок и шепот бесчисленных ручьев наполнял темноту. От внезапной тишины после грохота шторма звенело в ушах, а без мерцания молний глаза могли быстрее привыкнуть к темноте и слабому свету заходящей Луны. Вероника ускорила шаг, пробираясь по размокшей тропе и проваливаясь по колено в свежеобразованные лужи, затем пробралась сквозь мокрые заросли и поднялась по ступеням как раз в тот момент, когда Доктор Латимер вышел на террасу с намерением отправиться на ее поиски.

Очевидно, в бильярдной комнате старого дома уже был проведен ритуал изгнания, ибо с алтаря были убраны все символы, а лампа погашена.

Тело Лукаса лежало на длинной софе возле камина. Могильная одежда была заменена одним из черных одеяний, которые носили члены Братства, куски земли убраны, а черные волосы, отросшие и всклокоченные, были грубо острижены и приглажены. Ничто в его облике не шокировало ее, за исключением глубоко впавших глаз, что придавало необычайно мертвенный вид его лицу. В остальном же можно было решить, что он просто спит.

Третий, все еще не снявший промокших одежд, стоял около окна, очевидно, ожидая ее прибытия.

– Входите скорее, – сказал он, – И переоденьтесь в сухое. У нас не очень много времени на оживление, нам нужно успеть до петушиного крика. Теперь поторапливайтесь.

Веронике не нужно было повторять дважды. Она бросилась в свою комнату, быстро переодела мокрую одежду и вернулась в бильярдную раньше, чем непослушные пальцы Доктора Латимера закончили приводить его в порядок. Третий все еще стоял рядом с неподвижной фигурой Лукаса и когда она робко подошла к кушетке, схватил ее и подвел к телу мертвого человека, за которого, как он ей сказал, она должна была выйти замуж. Все мысли о его смерти и погребении стерлись из ее памяти. Она думала о нем как о человеке, который находился без сознания и вскоре должен был прийти в себя, и чей странный и зловещий характер ей снова придется терпеть. Она помнила, каким он был с ней и что он с ней делал, и если бы не хватка этого странного мастера, адепта, святого или колдуна, кем бы он ни был, она бы, подобно Ахаву, отвернулась к стене и испустила дух. Но она безоговорочно доверяла ему и знала, что именно он сможет справиться с Лукасом, хотя ему придется использовать ее в качестве инструмента для своих целей, и знала, что его она не подведет. Что было сильнее, ее любовь к Лукасу или ее страх перед ним, она не могла бы ответить даже самой себе, но таинственный адепт полностью подчинял ее себе, и не потому, что просто управлял ей, но потому, что вдохновлял ее.