— Скорее, раб.

— Анхиз был пастухом, и его полюбила Афродита... А раб — это даже лучше. Тогда это не измена, понимаешь, Пенелопа, а просто игрушка из слоновой кости. Хотя все так сложно... Геракл был рабом царицы Омфалы и спал с ней, а сейчас он бог и спит с Гебой на Олимпе... Не думаю, чтобы Геракл мог быть лучше этого мальчика... Пенелопа, ты не представляешь!

У меня был сон: ложе, смятое после ночи любви. Казалось, оно еще не успело остыть. Я опускаюсь на колени, зарываюсь лицом в покрывала — от них густо и остро пахнет мужчиной. Чреслами мужчины, охваченного желанием

Я проснулась влажная, содрогающаяся, счастливая и целый день не могла заняться ни пряжей, ни хозяйством.

Тебе, кто читает мои записки через много лет после моей смерти, может показаться, что я пишу не о муже, а о себе. Но это не так. И не в том дело, что я всего лишь скромная женщина, недостойная того, чтобы остаться в памяти поколений. Просто, о чем бы я ни говорила: о своих снах, о своих прогулках, о своих гостях, — все это о нем и только о нем...

Вот и третий послевоенный год прошел...

Евмел опять заехал по торговым делам и привез нового аэда — он поет песни о войне на берегах Геллеспонта. Я пригласила Ментора, Филиппа, Фемия и нескольких самых почтенных итакийцев, и мы всю ночь слушали его. Многие события, о которых он пел, мне были известны и раньше, но как приятно слышать имя своего мужа из уст певца. Он утверждает, что слава о подвигах Одиссея уже гремит по всей Ойкумене.

Пел аэд и о гибели Агамемнона. Он не произнес ни слова лжи, но только по его словам выходило, что царь Микен был безвинно зарезан злодейкой-супругой.

А потом произошло самое главное: аэд поведал о том, что случилось с Одиссеем и его спутниками после окончания войны. У меня не было оснований не верить ему, ведь все, что он пел до этого, совпадало с рассказами моих родичей с материка. И я снова сидела, вытирая слезы, — я не могла не волноваться, хотя, по словам аэда, муж мой был жив и здоров...

Не знаю, почему я так плакала... Я никогда не предам своего мужа и не изменю ему, но сказать, что сильно скучаю по нему в последнее время, значит солгать. Я отвыкла от него. А главное, я узнала о нем слишком много такого, чего предпочла бы не знать. Мне кажется, что когда он вернется, это будет не тот ослепительный царь и воин, которого я любила с детства, которого я ласкала на супружеском ложе, которому я отдала всю себя без остатка... Нет, это будет странный чужой человек, многие поступки которого я не могу ни понять, ни простить... И все же я волновалась и плакала, слушая песни аэда.

Я узнала, что во Фракии, куда корабли итакийцев занесло бурей, они разрушили город киконов Исмар и взяли богатую добычу. Но пока они делили женщин и сокровища и пировали на берегу, уцелевшие киконы позвали на помощь соотечественников и напали на ахейцев. Около семидесяти человек пало в бою — к счастью, Одиссей остался жив.

Мои гости, у каждого из которых сын, зять или внук ушли в поход на Трою вместе с Одиссеем, не могли сдержать слез. Но им было хуже, чем мне, аэд не знал имен погибших и ничем не мог утешить их.

Аэд перечислил сокровища, которые Одиссей вывез из земли киконов, точнее, лишь те дары, которые он получил от Марона Еванфида — это был жрец Аполлона, семью которого мой муж пощадил из уважения к его сану. В благодарность за жизнь жены и ребенка Марон отдал Одиссею семь талантов золота в ювелирных изделиях, литой серебряный кратер и двенадцать амфор превосходного вина.

Потом итакийцы побывали в земле людей, которые питаются лотосами. Каждый, кто отведает этот сладкий плод, уже не хочет возвращаться домой и мечтает только об одном: навеки остаться среди лотофагов. Мне это показалось немного странным, потому что финикийские купцы привозили из Египта корни лотоса — круглые, величиной с айву, покрытые черной корой, но белые внутри. Я купила несколько штук из любопытства — сырые они были не особенно вкусными, а печеные или вареные желтели и становились мягкими и сладковатыми. Неплохи были и лепешки из семян лотоса. Но наши яблоки и обычные пшеничные лепешки мне кажутся куда вкуснее... Однако аэд пел, что Одиссею пришлось связать и силой увести на корабль нескольких своих спутников, которые отведали лотоса.

Удивительно, как огромна наша земля, простертая под медным небом, сколько на ней неведомых стран и загадочных существ! Достаточно чуть-чуть отплыть от любого привычного для мореходов маршрута, и ты встречаешь чудеса, которых еще никто не видел... После страны лотофагов корабли Одиссея прибыли в страну одноглазых великанов — циклопов. Но здесь, как и в земле киконов, нескольких итакийцев ожидала смерть — любовь моего мужа к подаркам оказалась для них роковой. Попав в пещеру циклопа Полифема, благоразумные спутники Одиссея почувствовали опасность и стали торопиться на корабль, но царь был верен себе: он приказал им остаться, надеясь, что хозяин по традиции одарит предводителя гостей. Вместо этого Полифем сожрал шестерых товарищей Одиссея. По словам аэда, мой муж позднее очень жалел, что не послушал своих спутников, но жалел он не о погибших товарищах, а о том, что, понадеявшись на подарки, он не ограбил пещеру циклопа — это было бы гораздо выгоднее...

Я давно поняла, что мой муж — человек корыстолюбивый, но мне кажется, что аэд преувеличил эту черту Одиссея. Не могу поверить, чтобы он не горевал о погибших, а думал только о прибыли... Откуда аэду в точности знать, что говорил Одиссей после этого страшного происшествия? Но меня настораживает другое: почему подобных песен не слагают об Ахиллесе, или Диомеде, или Несторе? Почему в песнях аэдов именно мой муж предстает человеком хитрым, лживым и жадным?

Вечер закончился плохо... Старик Египтий, один из сыновей которого тринадцать лет назад ушел с Одиссеем под Трою, потребовал, чтобы аэд прекратил свои песни и прямо сказал, вернется ли хоть кто-то из итакийских юношей на родину. Певец ответил, что все корабли, кроме одного, в конце концов погибли: их уничтожили людоеды-лестригоны. Лишь тот корабль, на котором плыл сам Одиссей, дошел до острова Ээя, где живет волшебница Цирцея, но что с ним было дальше — ему неизвестно.

Некоторые из пирующих заплакали — они знали, что их близкие покинули Итаку на других судах. Я сидела, опустив голову, как будто была виновата в том, что мой муж все еще жив... Гости разошлись не прощаясь. Перед этим у меня хватило духу сказать им, что следующим вечером они могут снова прийти во дворец и послушать песни о продолжении плавания.

Быстро в пещеру вошли мы, но в ней не застали циклопа.

Жирных коз и овец он пас на лугу недалеком.

Всё внимательно мы оглядели, вошедши в пещеру.

Полны были корзины сыров; ягнята, козлята

В стойлах теснились; по возрасту он разместил их отдельно:

Старших со старшими, средних со средними, новорожденных

С новорожденными; сывороткой были полны все сосуды,

Там же подойники, ведра стояли, готовые к дойке.

Спутники тотчас меня горячо уговаривать стали,

Взявши сыров, удалиться, потом же как можно скорее,