Литмир - Электронная Библиотека

– Никита Евгеньевич? – растягиваю губы в улыбке, пытаясь выглядеть как можно дружелюбнее.

Судя по недоумению на круглом лице и парочке морщин на лбу у Сафронова – перестарался. Покачиваюсь в удобном кресле директора, сидя во главе стола. Остальные гости стоят, ждут от меня каких-то действий. Особенно Рената – она представляет интересы Сафронова и должна с нами тесно работать. Очень тесно. Поэтому облизывает темно-вишневые губы, уничтожая часть помады, и приоткрывает рот.

– Никита?

В голосе Сташенко звучит металл, и я начинаю тихо смеяться, затем все громче и громче. Задираю голову, ударяясь о мягкую кожаную обвивку. Рома сжимает кулак в кармане серых брюк, желая встряхнуть меня за плечи. Вижу это желание в его глазах, оно читается прямо на лице. Ничего не могу поделать, из-под ресниц наблюдаю за тем, как дергается мышца на его лице.

– О Боже мой, да всем насрать, – хмыкаю, проведя языком по губам. – Нам нужны ваши бабки, вам – галочка в нужных документах, что вы спонсируете нужные организации и можете смело считать себя великим меценатом. Говорят, что святым с нимбом на башке грехи списывают быстрее при попадании в Рай.

Подмигиваю, поднимаясь с места. Меня душит эта белая рубашка и деловой стиль, поэтому расстегиваю пару пуговиц, радуясь, что отказался от галстука с пиджаком, хотя Сташенко настаивал. За мною захлопывается тонкая дверь, внутри помещения мгновенно разворачивается буря. Слетают фальшивые маски. Дядечка Вадик уже не такой добрый, он орет точно истеричка. Топает ногами по пушистому ковру в зале, трясет бульдожьими щеками да брызгает слюной.

– По-вашему, это нормальное поведение?! Он абсолютно неадекватен, как можно работать с подобным человеком?! Ничего удивительного: от осинки не родятся апельсинки! В семье психопатов что может вырасти?!

– Послушайте, мы сейчас не ведем речь о душевном состоянии Никиты. Уверяю вас, он вполне здоров и отдает отчет своим действиям, – сухо отзывается Рома, а я, затаив дыхание, кладу руку поверх светлого матового стекла, прижимаясь лбом к холодной поверхности.

Я пытаюсь понять мотивы Ромы. Деньги? Должность? Или гребаный альтруизм? Чем хуже я веду себя с ним, тем больше он упирается. Сейчас он отчаянно защищает меня.

Нет, Никита не псих. Прошу вас уважать его, иначе я не вижу смысла в дальнейшем сотрудничестве.

Оглядываю светлые стены с темными вставками панелей. Современный дизайн этой арт-галереи изменен от зала к залу. В этой части – где сидит вся администрация – все очень скучно и по-деловому. Цветы в белых кадках по бокам, черные диваны и кресла со столиками. Строго, просторно и с минимализмом. Кое-где висят по стенам мини-репродукции, и, начиная от Леонардо да Винчи до Сальвадора Дали, просто следую вперед, заходя в небольшую темную нишу.

Спустя пару минут хлопает дверь конференц-зала, раздается приглушенный ковролином стук каблуков. Десять шагов, девять, восемь…

Хватаю Ренату за руку, прижимая вскрикнувшую женщину к стене, и наклоняюсь, выдыхая в губы:

– Давай пропустим момент, где ты сопротивляешься, ломаешься, а я тебя уговариваю, окей? Когда-нибудь занималась сексом у всех на виду, но будучи в тени?

Ее глаза возбужденно темнеют. Литвинчук приоткрывает рот, тяжело дыша и не сопротивляясь, стоит моей ладони скользнуть между ее ног, поднимая ткань юбки.

– Сукин сын, – хрипит она возбужденно, а я удовлетворенно фыркаю. – Дерзкий мальчишка. Что ты себе позволяешь?

– Шалость, исключительно шалость, – иронизирую, пробираясь сквозь кружево белья. Пока Рената тихо стонет и вздыхает, из конференц-зала выбираются слегка потрепанные мужчины.

– Не понимаю, где моя помощница? Ушла вроде вот недавно, – озадачивается Вадик, а рядом ему вторит Рома:

– Возможно, вышла в уборную.

– Ах ты мой бедный обманутый толстосумчик, – мурлычу тихо на ухо своей жертве, вонзая в нее пальцы без всякой подготовки и ощущая внутри горячую влагу. – Ты поди ему не даешь.

– А-а-ах, – стонет, но обрывается, стоит мне приложить палец к губам, шепнув:

– Заткнись или всех тут ждет концерт по заявкам, а мы не бесплатный порнхаб.

Это невесело, на самом деле. Легкодоступных женщин не так много, есть просто крайне неудовлетворенные. Передо мной похожий случай. Она так-то принца ждет, но сходить налево, изменив своему мысленному идеалу, – это же ничего страшного? Юбка неплотно прилегает к телу. Потому вполне легко поднимается выше парой движений. Ей не нужен я – просто надо страсти и огня. И с каждым движением моих пальцев Рената получает свои долгожданные сладости. Женщина за тридцать уже ничего не стесняется, если она умеет себя подать. Выйдет замуж за надежного колобка, а вот мечтать о молодом горячем теле ей никто не запретит.

Или время от времени его искать.

– Поцелуй меня, – шипит тихо, кусая меня за губу и обхватывая затылок, скользнув пальцами по волосам.

Ногти задевают шнурок с кулоном святого. Безделушка, которая не стоит ничего. Подхватывает и тянет, пытаясь приблизиться к губам в ожидании. Даже ногу приподняла, двигая бедрами в такт и стараясь помалкивать, потому что мимо идет беседующая делегация. Хоть кто-то обернется – визга не оберешься.

Секс – это не наркотик. Даже близко не успокоительное. Меня не ломает, я не ощущаю яркой вспышки и накрывающей волны адреналина. Все, что для меня легкое удовлетворение темных фантазий, у нее срывает башню. Вместо криков она кусает мое плечо через рубашку, слюнявя ткань и сжимая челюсти с силой. Для меня ее оргазм – просто способ отвлечься, поглотить чужие эмоции, которыми сейчас наполнены затуманенные серые глаза женщины.

Наше дыхание сталкивается, однако я все еще избегаю поцелуев. Ненавижу их, меня тошнит от этого. И когда пытаются ластиться – тоже, поэтому удерживаю свободную руку у ее головы. Опираясь на нее и заставляя кончать от пальцев в женском теле.

Тяжелое напряжение заполняет место вокруг нас. Рената смотрит затуманенным взором, пока я убираю руку, касаясь еще влажными пальцами этих губ. Она обхватывает их и прикрывает глаза.

Ничего, ровный пульс и тихий стук сердца. Эмоций ноль, желания ноль, интереса – ноль целых ноль десятых.

– Знаешь, тебе стоит выйти замуж за своего шефа, – мурлычу, прерывая ее негу и восторг. Мужчины ушли, и в коридоре мы вновь остались одни, не считая камер. Хотя тут вроде бы слепая зона. Кажется, но оно не точно.

– Что? – озадачивается Рената, хлопая длинными ресницами, не въезжая в намек.

Поправляю свою одежду и вытираю пальцы о помятую блузку, пока она стоит, ошалело открыв рот. Улыбаясь, щелкаю пальцами у самых глаз, выходя из ниши.

– Что ты несешь!? – визжит, выбегая следом и в панике пытаясь спасти остатки прически, поправить костюм и одновременно добиться от меня суровой правды.

– Я говорю, – оборачиваюсь, идя спиной, наплевав, что нас могут увидеть и услышать другие сотрудники в кабинетах. – Замуж иди за того, у кого деньги есть. Нищеброд тебе зачем? Ты баба ничего, но год, два – и филлеры не помогут. А по глазам видно – пипец как кольца хочется. Так что давай, шанс не упускай. Мужик тебя хочет, – показываю знак «окей» и разворачиваюсь, спасаясь от разъярённого вопля озлобленной ведьмы.

Нос к носу чуть не сталкиваюсь с нашим главбухом Ксенией Сергеевной, которая поправляет круглые очки, озадаченно осматривая меня. На морщинистом лице пенсионерки румянец. Подмигиваю ей, салютуя пальцами. Она сжимает пачку печенья и открывает рот, точно рыба.

– Ксения Сергеевна, а жрать вредные продукты не в перерыв – плохо для трудовой концентрации, нарушаете устав, – сую руку в открытую пачку, вытянув одну овсяную печеньку с кокосом.

– Стой немедленно! Иди сюда! – визжит позади обиженная Рената. Ах, как женщины не любят правду. Ксения Сергеевна краснеет, шипит и отступает, хотя я уже иду дальше.

– Никита Евгеньевич, я все расскажу Роману Алексеевичу! – пыхтит бабуля-калькулятор, едва не пуская из ушей пар от невозможности дебит с кредитом свести.

9
{"b":"889201","o":1}