Торжество началось около трёх часов дня, в комнате было жарко и душно. Сначала ведущий стола предложил всем выпить обязательную дозу – гранёный стакан самогона за сам факт встречи. Женщинам сделал поблажку, а за мужчинами следил строго, чтобы выпили до дна. Затем пошли многочисленные тосты за здоровье отцов и матерей, дедушек и бабушек, детей и внуков, с криками «горько» и подсчётом числа поцелуев. Многие прилично захмелели, подходили к молодым, целовали их, мужчины пытались при этом потрогать невесту за её пышные формы. Затем начался хаос: некоторые пели, кто-то пытался танцевать, создавались группы по интересам, но все при этом продолжали пить крепкую мутноватую жидкость.

Под строгим наблюдением ведущего стола, мне пришлось приложиться к бутылям не один раз. Я решил выйти во двор, чтобы подышать свежим воздухом и найти туалет, однако с удивлением почувствовал, что ноги меня не держат. Тут я увидел, что некоторые мужчины отползают от стола на четвереньках, а другие сидят или лежат около стола. Тогда я слез со стула, и пополз к выходу.

В это время жара уже спала, и дышать стало легче.

Это помогло мне кое-как доползти до туалета во дворе и с трудом осуществить все необходимые действия. Покинув туалет я понял, что встать на ноги и куда-то пойти, сил пока что не хватит. Тогда я отполз от туалета к забору и прилёг в надежде на постепенное отрезвление. Краем глаза я заметил ещё двух мужчин, лежавших во дворе. Не помню, как я заснул, и что мне снилось.

Когда проснулся, было уже утро и стало прохладно. Кое-как поднялся на ноги и пошёл к дому. Там за столом уже сидело несколько человек, они пили и закусывали. Жениха и невесты за столом и в комнате не было. Мне предложили опохмелиться, но вид мутноватой жидкости вызвал неприятные ощущения. Надо сказать, что у меня вообще не было привычки опохмеляться, что всегда вызывало чувство какой-то неполноценности. Выпив воды, и слегка перекусив, я спросил, где остальные люди, и в частности жених с невестой. Этого никто не знал, но сказали, что вообще это не так уж важно. По видимому, большинство гостей разошлись по домам, а про жениха с невестой спрашивать неудобно.

Немного посидев, я решил пойти домой, сожалея, что не удалось попрощаться и ещё раз поздравить Костю с законным браком. С трудом добрался до дома и ещё половину дня отлёживался до полного восстановления сил. Мысленно дал себе слово больше так не напиваться, пеняя на слабую печень. Однако дальнейшая жизнь показала, что часто сдержать своё слово не удаётся. Я понял, что лучше не давать никаких обетов, а жить по обстоятельствам. Что поделаешь, силы воли на все не хватает. С Костей вопрос о его свадьбе в дальнейшем не обсуждали.

На втором курсе я поступил в секцию спортивной гимнастики и занимался в ней вплоть до окончания СГУ, выполнив нормы первого разряда. До мастера спорта не дотянул. Среди членов секции выделялся Лёня Быстров (Лёня Быстров – великолепный спортсмен и большой юморист). Он получил звание мастера спорта и участвовал практически во всех соревнованиях, защищая честь СГУ Особенно хорош он был в акробатике, с лёгкостью выполняя самые сложные элементы. Он также был немного артистом и использовал свои спортивные возможности при каждом удобном случае.

Так, в аудитории им. М.Горького, где был установлен довольно длинный стол шириной около метра, он перед началом лекций развлекал присутствующих разными трюками. Сначала он проходил на руках весь стол туда и обратно, а затем почти без разбега крутил сальто вперёд и назад, выполнял стандартную связку: переворот с поворотом кругом с приземлением на обе ноги и затем переворот назад с прыжка (рондат-фляк), а также другие элементы спортивной акробатики.

Слава о его представлениях быстро облетела СГУ, и посмотреть на его выступления приходили студенты с других курсов, в особенности девушки с биологического факультета, «биологини». Многие даже не уходили из аудитории и оставались на лекции, чтобы в перерыве посмотреть выступления Лёни Быстрова. Преподаватели стали замечать, что аудитория в их часы заполняется до отказа, наивно полагая, что это связано с возросшей популярностью их лекций.

Однажды профессор М.Калинин, читающий лекции по радиофизике, и передвигающийся с помощью трости, заметил:

– Вижу, что в аудитории много посторонних, тем лучше. Сейчас я объясню популярно, что такое импульс.

Он дал краткое научное определение импульса, и вдруг взмахнул тростью и с силой ударил ей по столу. Все вздрогнули от неожиданности. – Вот это и есть один из примеров импульса, – торжествующе изрёк он, – а теперь, пусть все посторонние покинут аудиторию, дальше им будет неинтересно.

Все посторонние безропотно встали и ушли, поражённые демонстрацией импульса не менее, чем выступлением Лёни Быстрова. О дальнейшей судьбе Лёни мне почти ничего не известно.

Что касается секции спортивной гимнастики, то в ней впоследствии сменили нашего тренера. Ходили слухи, будто бы он проявлял нездоровый интерес к некоторым юношам в сауне во время разминок по растяжению мышц. Во время моих занятий в секции я ничего подобного не замечал. Думаю, что не все слухи надо принимать за чистую монету, хотя его лицо и глаза были какие-то слащавые и масляные.

На четвёртом курсе весной я узнал из авторитетного источника, что можно предложить свой будущий труп медицинскому институту для патологоанатомических исследований за тысячу рублей. Идея показалась заманчивой, и я поделился ей с Геной Ягудиным.

Гена горячо поддержал идею и в один из тёплых солнечных дней мы подъехали к Саратовскому медицинскому институту на своих мотоциклах. Мотоциклы оставили у входа под окнами, давая этим понять, что наша жизнь может прерваться в любой момент. Поднимаясь по лестнице, едва разминулись с двумя санитарами, выносившими вниз чей-то труп. Сочтя это хорошим знаком, пошли искать кафедру паталогоанатомии.

Зайдя на кафедру, изложили своё предложение сидевшему там сотруднику. Тот выслушал нас с серьёзным лицом и попросил немного подождать, так как ему надо передать наше предложение руководству. Вернувшись в сопровождении десятка сотрудников, попросил повторить наше предложение. После повтора речи о продаже своих трупов по тысяче рублей за каждый, воцарилась мёртвая тишина, а затем окна и стены сотряс гомерический хохот. Смеялись долго, вытирая слезы и раскачиваясь на стульях. Наконец тот, кто был постарше, сказал:

– Большое спасибо вам, ребята, давно я так не смеялся. Но, во-первых, для осуществления вашей мечты нужна справка с согласием ваших родителей, которую вы вряд ли получите, а во-вторых, и это главное – у нас этих трупов хоть пруд пруди, причём бесплатно. Так что, идите с богом и займитесь делом.

Разочарованные, мы вышли из мединститута, пропустив перед собой санитаров с очередным трупом.

Однажды (я был уже на пятом курсе) в своём общежитии по пути в общий туалет на втором этаже меня остановил неряшливо одетый мужчина лет тридцати.

– Николай Бабкин, студент-заочник зооветеринарного института, – представился он. – Такое дело, надо сдать за меня и моего друга экзамены по физике и истории партии, мы ни хрена не знаем.

– Допустим, – ответил я, – хотя с историей партии у нас тоже хреново.

И тут же спросил:

– А что мы будем за это иметь?

– Накроем поляну по высшему разряду, не сомневайтесь, – ответил Бабкин и протянул мне две зачётные книжки.

Его другом оказался Иван Тадашкин.

– Приходите послезавтра к девяти утра в наш институт на историю партии, мы вас встретим, – продолжил он. – Только сильно на экзамене не умничайте и оденьтесь попроще.

Протянув мне руку на прощанье, он добавил:

– Больше тройки нам не надо.

Придя в себя от неожиданного предложения и немного поразмыслив, я решил, что лучшего партнёра в этом деле чем Костя Вандышев, мне не найти. Костя согласился пойти на дело, но выразил сомнение в возможности сдать экзамен по истории партии. Я сказал, что у меня в своё время тоже был конфликт с Динисом, и я едва сдал её с третьего раза, но у нас целый день впереди. (Динис – заведующий кафедрой СГУ по истории партии, демагог и запойный алкоголик. Вместе со своим заместителем, Котловановым, вторым мужем матери нашего однокурсника Бори Мысенко они заставляли Борю таскать им водку на квартиру во время запоя. Динису принадлежит крылатая фраза, сказанная Гене Ягудину во время воспитательной беседы: «Пить то мы все пьём, но надо знать когда и с кем».)