– Князь Нарсурий, император Франгаг Эивиндр нье' Ринд передаёт вам своё почтение, заверяет в нерушимости всех договорённостей между навигаторами и глотерианцами.

Князь проигнорировал слова Линн и небрежно спросил:

– Чем такая хорошенькая вига насолила Эйву, что он отправил её, свою родственницу, в гости к ужасным поглотителям эмоций?

Одалинн не обратила внимания на пренебрежительные слова Нарсурия.

– Император направил меня сюда, чтобы разобраться с исчезновением кораблей в вашем секторе. Возможно, вы слышали что-нибудь о судьбе пропавших…

Князь встал и словно перетёк к нам. Я почувствовал целый ряд его эмоций: любопытство, снисхождение, азарт, удивление. А ещё он… как будто принюхивался:

– Любопытные эмоции исходят от вас, – он обвёл взглядом нашу компанию, остановился на Кинире. – Женщина-киборг переживает за свою юную подопечную и оплакивает, глядя на неё, своё слишком давнее девичество. Скучно! – Кинира в этот момент покраснела. Я и не думал, что что-то может её смутить. Неожиданно! Князь перевёл взгляд на меня. – Элефина разрывают противоречия. Не интересно. – Он повернулся к Линн. – О, очень вкусно, госпожа нье' Шатроф, эмоции влюблённых – изысканное, очень ароматное лакомство!

Одалинн влюблена?! Эта новость неприятно меня удивила. На лице Линн не дрогнул ни один мускул.

– Княяяязь, – на грани вежливости протянула она. – Я не давала вам разрешения пить свои эмоции. Согласно действующему договору между глотерианцами и союзом рас, сначала нужно получить разрешение на употребление настроения разумного существа, и только потом питаться.

Нарсурий рассмеялся, плотоядно глядя на Линн.

– Поверьте, Одалинн, я ещё и не начинал, – он подошёл к ней ближе, – но не отказался бы, если бы появилась возможность.

Кинира встала перед князем, загородив собой Линн. Нарсурий хмыкнул и подошёл к метаморфу. Он долго стоял рядом, потом обошёл по кругу Нарино, снова и снова втягивая носом воздух.

– Очень интересно. Ничего не чувствую.

Мы удивлённо посмотрели на Нарино.

А князь лениво сообщил:

– Метаморфов я ещё не пробовал. Если он даст нам согласие, то я поделюсь имеющимися сведениями о пропавших.

Он склонил голову вбок. Изворотливый. Линн открыла рот, явно собираясь возразить, но Нарино успело первым:

– Согласно!

Одалинн гневно сверкнула глазами, но промолчала. От неё пришла волна неудовольствия. Князь, явно наслаждаясь происходящим, подошёл к скаривитянину и приложил руку к его шее, немного прикрыл глаза. Ничего необычного не происходило. Нарино сначала напряжённо смотрело на князя, затем начало оглядываться по сторонам, а потом и вовсе подняло голову и стало рассматривать темнеющий в вышине потолок. Нарсурий нахмурился, широко распахнул глаза и приказал метаморфу:

– Смотри мне в глаза.

Нарино пожало плечами и, повинуясь, уставилось в глаза глотерианца. Несколько минут они стояли так, глядя друг другу в глаза. Внезапно я увидел, как капля пота скатилась по виску Нарсурия. И от него пришла волна раздражения и злости. Мой камень читал эмоции поглотителя эмоций. Какой поворот!

«Он не может его выпить!» – догадался я.

Я быстро оглянулся на Линн и Киниру. Они стояли с непроницаемыми лицами. Князь вдруг расслабленно рассмеялся (при этом я чувствовал его ярость) и сообщил всем:

– Непростой орешек. Но ничего интересного для меня.

Теперь от него исходили раздражение и… страх? Нарсурий галантно поклонился и, уходя, бросил:

– Ваш вопрос обсудим за ужином.

Нам показали наши комнаты. Линн попросила всех собраться у неё. Открыв дверь, мы попали в большую неуютную спальню, в которой пахло пылью и лежалым бельём. Голые каменные стены, огромная кровать, небольшие коврики рядом с ней, несколько кресел и пара дверей. Вероятно, в санузел и гардероб. На высоком окне – тёмные шторы.

Кинира обошла всю комнату, заглянула за двери, подняла пару ламп, хмыкнула и сказала:

– Под лампами прослушивающие устройства. – Она без сожаления ударила основание лампы о стол, та разлетелась, и Кинира, выкопав из кучи осколков небольшую пластиковую коробочку, поднесла её к бионическому глазу. – Уверена, тут их много.

Одалинн хитро улыбнулась:

– Да пожалуйста, нам же нечего скрывать от нашего гостеприимного хозяина.

Несмотря на беззаботный фон её эмоций, от Одаллин тянуло тревогой, а вот Кинира и Нарино были спокойны. Линн молча показала на свой планшет и наши коммуникаторы. На наши устройства пришла закодированная ссылка на общее для нашей небольшой группы информационное пространство, в которое каждый вошёл под индивидуальным паролем. Переписываясь, нам приходилось иногда произносить вслух ничего не значащие фразы:

– Прохладное помещение, могли бы выделить и более тёплые апартаменты.

– Вы заметили, какой оттенок чёрного на главном стяге планеты?

– Как считаете, если я спрошу у князя о сувенирах с планеты, он сможет что-то посоветовать?

Настоящая же беседа шла через наши устройства.

«Нас не выпустят отсюда», – мы с Линн написали эти слова одновременно.

Глаза Нарино расширились от страха. Кинира молча посмотрела на нас, потом показала глазами на планшет Линн, приглашая продолжить.

«Мы случайно стали свидетелями обнаружения расы, которую глотерианцы не могут выпить», – написала Линн.

Я кивнул, соглашаясь.

На лице Киниры начало проступать понимание. А этот несуразный метаморф, кажется, все ещё не понял.

«Это значит, Нарино, что глотерианцев можно теперь контролировать с помощью представителей вашей расы. Например, вы можете быть охраной у преступников-глотерианцев или присутствовать на приёмах, переговорах и обнаружить, если пьющий эмоции попытается сделать переговорщиков, к примеру, совершенно бесчувственными, заставить их не идти на уступки друг другу, несмотря на все разумные доводы», – написал я.

«Давно стало известно, что, когда глотерианцы выпивают все эмоции существа, у того нарушается энергетическая оболочка. Выпитый «насухо» начинает сильно болеть и погибает в считанные недели. Выпитый не стремится ни к чему, ничего не хочет, делает то, что ему говорят. Даже поесть или справить естественную нужду он не может без приказа.

Изучить процессы восстановления полностью выпитых не удалось – все пострадавшие умирали раньше. При этом было сложно узнать, почему существо погибло. Ни одна медицинская капсула не смогла зафиксировать разрушение энергетической оболочки.

Если правителем какого-либо мира или планеты питался глотерианец, это могло привести к смене власти, например, или войне, в зависимости от того, что требовалось глотерианцам или тем, кто их нанял.

Конечно, чаще всего глотерианцам не нужна была армия марионеток, которой нужно приказывать постоянно, чтобы обеспечить их жизнедеятельность и функционирование. Обычно частично выпитые в целом имели нормальное здоровье, у них сохранялась тяга к жизнеподдерживающим потребностям, а вот рефлекс собственной защиты был снижен максимально. Такие доноры могли кормить поглотителей эмоций десятилетиями. Эта раса всегда была на голодном эмоциональном пайке, поэтому доноров берегли, но, как это часто бывает, однотипная еда приедается, и им иногда хочется чего-то новенького».

Нарино схватилось за голову.

– Какой у нас план? – написала Кинира.

Линн пожала плечами и быстро напечатала:

«Сходим на ужин».

За ужином царила мрачная атмосфера. Исходила она как от членов команды маяка, так и от глотерианцев. Хотя от князя фонило ещё и предвкушением. Мне всё это не нравилось.

Кинира была настороже, от Нарино тянуло любопытством. А вот от Линн не исходило ничего. Совсем ничего. Как будто все её эмоции выключили. Стало неприятно. Я присмотрелся к смотрительнице. Она была спокойной, внимательной, смотрела и слушала, отвечала на вопросы, никакой заторможенности или вялости. Вела себя как обычно, за исключением того, что не улыбалась, не поднимала брови, не опускала уголки губ или не прищуривалась, когда хотела подначить. Обычно у Линн было очень выразительное лицо. А сейчас она олицетворяла собой шапки ледников на полюсах Элеи. Неужели князь посягнул на неприкосновенность посла и выпил её?