— Зачем? — флегматично спросил Баширов.

— Зачем бегает? — продолжил Безпалько. — Надо думать, никак не угомонится. Какого бешеного кабачка она вообще тут бегает? Всё от недотраха.

— Надеюсь, все наши говорили с ней так, как мы договорились? — уточнил Никодим.

— Естественно, — кивнул Безпалько. — Отвечаем ей, как договорились. При мне она сунулась к Мамошиной и давай втирать ей, что надо повторить этот дурацкий тренинг. Ага, записи-то ведь не осталось. Бабушка, естественно, сделала круглые глаза и заявила, что никаких тренингов она не посещала. Тут началась хохма. Психологиня стала Мамошиной напоминать, что это тот тренинг, когда Мамошина заявила о себе, что она дура, ничерта не помнит, всё забывает, даже цифры, кроме того красится, как малолетняя проститутка на тропе войны, но всё равно страшная, как пьяная обезьяна. И про лопату не забыла напомнить.

Баширов хмыкнул, представив эту картину.

— Тут Мамошина ей и говорит: «Милочка, где ваши культурные манеры, что вы пожилого человека дурой величаете, да ещё намекаете на отсутствие памяти и на наличие дурных манер, типа красится, как шалава». Я, говорит Мамошина, ни на каких ваших тренингах не присутствовала, а память у меня ещё работает, дай Бог каждому: я все таблицы Брадиса наизусть знаю, дифференциальные уравнения как орешки щёлкаю, и ваши бредни про дуру слушать не желаю. Типа вежливо послала настырную психологиню по Раневской.

— Прикинь Викторович, — психологиню от таких слов перекосило. — Она бедная ко мне кинулась, но я позволил себе смотреть на неё, как на заговорившую табуретку; как на немного свихнувшуюся дамочку, что бегает и спрашивает у людей всякую фигню. Говорю ей, что ни про какие тренинги слыхом не слыхивал, а вам, милочка, говорю, надо бы витаминчики попить, а то в конце учебного года у школьных работников в голове и не такое творится. Говорю, скоро отпуск, отдохнёте на свежем воздухе, может оно и пройдёт. А к бабушке Мамошиной не приставайте: у неё память феноменальная, уже многие её память проверяли, а потом поражались такому факту.

— И что психологиня? — уточнил Боширов с довольной улыбкой.

— Продолжила конструктивом плескать. Пошла допекать Ию и Инну Валентиновну. Но те быстро её отшили, сообщив, что как-то не помнят ни о каких тренингах. Может психологине эти тренинги привидились? Да и какие тренинги, конец четверти, конец года, совесть имейте, где на всё время взять, ведь запарка лютая. После этого психологиня ходит по коридорам, как зомби и обтекает. Скоро и тебя, Викторович, найдёт и допросит.

— А я чё? — потянулся Боширов. — Я ни на каких её тренингах не присутствовал, с меня и взятки гладки. Я сейчас только о ЕГЭ думаю, фейхоа меня задери.

Друзья рассмеялись.

Да, действительно, последние дни у Дины что-то не заладились: слишком мощную психологическую травму она получила в неравной схватке со здравым смыслом. После злосчастного тренинга она явилась домой уже в десятом часу, а сволочь Кузя, дрых без задних ног и на жену ноль внимания, фунт презрения. Игнор Игнорович. Жена приходит домой, чуть ли не ночью, а ему фиолетово: пусть её хоть изнасилуют маньяки. Кузя, гад, нахлебался своего пива и спит, а жена пашет, психов и маньяков выявляет. Навыявлялась так, что, наверное, поседела вся от ужаса: как только она смогла сбежать из этого гадюжника, называемого школой, где учителя маньяк на маньяке, а у старой математички вместо мозгов один лишь старческий маразм остался. Ну, ничего, на диктофоне все их откровения записаны, завтра прослушаю, а то сегодня нервы не к чёрту из-за этих озабоченных извращенцев. Не школа, а сборище дегенератов, хоть их вези на всемирную выставку уродов. Секса, судя по состоянию организма сволочи Кузи, сегодня опять не случится.

По телевизору интересные вещи показывают, но спать хочется и секса хочется. Крутят очередной латиноамериканский сериал про настоящую любовь. Артисты темпераментно произносили свои диалоги о семейных ценностях:

— Хуан Гомес, как ты мог изменить мне со своим дядей, который был когда-то твоей тётей?

— Отвали Педро, не наводи тоску. Кстати, миленькое на тебе платье. Дай поносить. Ты сегодня такой душка и выглядишь на тысячу баксов.

— Правда, Хуан? Это Дольча с Габаной.

— Здорово, Педро. Почему, когда ты был моей кузиной Кончитой, ты не носил такие крутые платья от Дольчи и Габаны?

Вот это жизнь, вот это страсти. А тут сволочь Кузя напьётся пива, и хрен от него дождёшься самого примитивного секса. Поэтому Дина приняла таблетку снотворного и улеглась спать. Уснула, как провалилась в чёрный глубокий колодец. Таблетка тоже сволочь, как и Кузя. Вместо того, чтобы спать спокойно без всяких сновидений, Дине всю ночь виделись до жути натуральные кошмары в стиле занзибарских галлюцинаций: как она вместе с трудовиком и завхозом поедает упитанное тело Вальки Ляшко, при этом она с боем отвоёвывала у самцов самые жирные кусочки. Хорошо поужинали Валькой, но потом секса с мужланами не получилось: они, сволочи, обиделись, видишь ли, и даже не изобразили потуги на ухаживание. Счастливые люди, кому снятся сладкие кондитерские сны, а тут сплошные кошмары снятся.

Поздним утром Дина поднялась вся разбитая, как будто на ней всю ночь воду возили по городу. Наехала с претензиями утром на Кузю. Но, эта сволочь смотрела на свою единственную верную жену как на сумасшедшею. Он отмёл все претензии, заявив, что вчера Дина приехала домой вовремя, как всегда, а он никакого пива вчера не употреблял. Правда, вид благоверная Дина вчера имела несколько предосудительный, если говорить мягко, а грубо сказать — Дина вчера выглядела немного того… со странностями.

— Кузя, не нервируй меня! — заявила Дина своему супругу. Тут она вспомнила, что у неё есть компрометирующая запись. Включив диктофон, Дина раз пять прослушала песню, в которой сообщалось, как хорошо на кладбище, где исключительная благодать. Реальность начала давать сбои и выкидывать различные финтиля.

Сволочь Кузя только качал головой и многозначительно помалкивал. Секса опять не случилось, что уже стало входить в привычку, зато стали трястись руки и появился шум в ушах. Несмотря на тремор, Дина всё же решила разобраться с ситуацией, но не сегодня. Сейчас она немного не в форме. Вот придёт в форму, накрасится, возьмёт лопату… .тьфу ты, какую, мать её, лопату? Дине стало совсем грустно: впереди замаячили стены психушки и ласковые санитары.

Надо увольняться с этой школы, непременно надо. А куда идти? С работой в наших весях не густо, ведь директора других городских школ Дину знали, как облупленную, и рады радёхоньки, когда она, переругавшись со всеми коллегами, увольнялась из учебного заведения. Коллеги, сволочи, только радовались, что избавились от Дины.

Дина, собрав оставшиеся мозги в кучу, разработала план, ну, так себе маленький планчик. Она пока не увольняется, отгуливает отпуск со сволочью Кузей, а в сентябре решит — надо увольняться или нет из поселковой школы. В плане имелось тёмное пятно, а именно сволочь Кузя: от него никуда не денешься. Чуть ослабишь поводок, так эта сволочь найдёт себе на конец приключение. Лучше бы отпуск провести без Кузи — с трудовиком и физруком. Особенно с физруком: он просто весь сложён из сплошных физических достоинств. Жаль только, что спорт и Дина — это слова, которые никогда не стояли в одном предложении. Но об оргиях с этими самцами оставалось только мечтать. Они тоже сволочи: даже во сне лишили Дину секса, отказавшись грязно к ней домогаться. Уроды и маньяки, одно им название.

Дина давно бы выгнала Кузю, но где другого дурака найдёшь, готового жить с ней. Кузя у Дины жил на всём готовом, он нигде не работал и не собирался это делать, ему и так жилось хорошо. Любую работу он считал западло. Откуда у Дины появлялись средства на хорошую жизнь? Да от папки, сейчас пенсионера, а раньше большого чина областного МВД. Папка дочку не забывал и деньжат регулярно подбрасывал, хотя на Кузю и косился.

Вот заставить Кузю работать у Дины не получалось.