В последнее время научно-технический отдел радиоразведки НАТО провел ряд опытов с так называемым «скрамблером», который, присоединяясь к запястью радиооператора, осуществляет микровмешательства в деятельность нервных центров, контролирующих деятельность мышц рук. Однако..."

Три телефона стояли на столе перед Бондом: черный — для связи с городом, зеленый — служебный, и красный, который соединял его только с М. и с начальником штаба. Как раз в этот момент тишь кабинета нарушило знакомое жужжание красного аппарата.

Звонили от начальника штаба.

— Можешь сейчас подняться? — услышал он приятный голос.

— К М.? — спросил Бонд.

— Да.

— Что-нибудь серьезное?

— Просто сказал, что если ты на месте, то он хотел бы тебя видеть.

— Иду, — ответил Бонд и положил трубку.

Забрав пиджак и предупредив секретаршу, что будет у М. и что, когда вернется, не знает, он вышел в коридор и направился к лифту.

Пока он ждал лифта, на память ему явились другие случаи, когда вот так же, в середине абсолютно пустого дня, красный телефон разрезал тишину кабинета и переносил его из одного мира в совершенно иной. Он вздрогнул — понедельник! Стало быть, жди неприятностей.

Подошел лифт.

— Десятый, — сказал Бонд и сделал шаг.

Десятый этаж был в здании последним. Большую его часть занимало Управление коммуникаций — вспомогательное подразделение, состоявшее из горстки высококлассных специалистов, интересы которых не простирались далее микроволн, солнечных пятен и среднего слоя ионосферы. Над ними, на плоской крыше были установлены три невысокие антенны одного из самых мощных в Англии передатчиков, принадлежавшие, как явствовало из укрепленной в вестибюле аккуратной бронзовой дощечки со списком арендующих организаций, радиоремонтной фирме «Рэйдио Тестс Лимитед». Другие квартировавшие в здании службы именовались — «Юниверсал Экспорт Кампани», «Делоней Бразерс (1940) Лимитед», «Омниум Корпорэйшн» и «Справочное Бюро (Мисс Э.Туайнинг, дама ордена Британской империи)».

Собственно мисс Туайнинг существовала реально. Лет сорок тому назад она тоже была начинающей Лоэлией Понсонби. Теперь же, уйдя в отставку, она сидела в крошечном кабинетике на первом этаже и коротала дни, разрывая в клочья докучливые рекламные проспекты, заполняя тарифные и налоговые карточки мифических арендаторов и отсылая восвояси коммивояжеров, а вместе с ними и всех тех, кто желал предложить что-нибудь на экспорт или отдать в ремонт радиоаппаратуру.

Здесь, на десятом этаже, всегда было тихо. Выйдя из лифта и повернув направо, Бонд зашагал по мягкой ковровой дорожке, направляясь к обтянутой зеленым сукном двери, за которой располагался кабинет М. и весь его штаб. До ушей Бонда долетал лишь слабый — нужно было напрягать слух — высокий гул.

Без стука войдя в зеленую дверь, Бонд поспешил к предпоследней в открывшемся проходе комнате.

Личный секретарь М. мисс Манипенни оторвалась от машинки и улыбнулась. Они всегда ладили друг с другом, и мисс Манипенни знала, что ее внешность не оставляет Бонда равнодушным. На ней была сорочка того же фасона, что и у его секретарши, только в голубую полоску.

— Это что, новая форма, Пенни? — съязвил Бонд.

Она рассмеялась.

— Просто у нас с Лоэлией одна портниха, — объяснила она. — Мы разыграли, и мне досталась голубая.

Из средней комнаты сквозь приоткрытую дверь донеслось сердитое ворчание. Потом на пороге кабинета показался начштаба; он был примерно одних лет с Бондом, на его бледном, усталом лице играла сардоническая усмешка.

— Поторопись-ка, — сказал он. — М. ждет. Обедаем вместе?

— Само собой, — отозвался Бонд. Повернувшись к двери, что была прямо возле стола мисс Манипенни, он вошел в кабинет. Над закрывшейся дверью загорелась зеленая лампочка. Мисс Манипенни вопросительно подняла глаза на начальника штаба. Тот покачал головой.

— Вряд ли по делу, — сказал он. — Так, вызвал ни с того ни с сего. — И он удалился к себе, чтобы вновь вернуться к прерванной работе.

В момент, когда Бонд входил, сидевший за своим широким столом М. как раз раскуривал трубку. Сделав горящей спичкой пространный жест, он указал на стоявшее напротив кресло, Бонд сел, М. пристально посмотрел на Бонда сквозь завесу дыма, затем кинул перед собой на свободное пространство обитого красной кожей стола коробок спичек.

— Отпуск прошел нормально? — спросил он вдруг.

— Так точно, благодарю, сэр, — ответил Бонд.

— Загар, я вижу, еще не сошел, — взгляд М. выражал неудовольствие. В действительности, однако, он ничуть не завидовал каникулам Бонда, часть которых была посвящена лечению. Нотка неудовольствия исходила скорее от духа пуританизма и ханжества, обитающего в каждом начальнике.

— Да, сэр, — сказал Бонд, не вполне еще сориентировавшись. — Вблизи экватора сущее пекло.

— Это точно, — согласился М. — Отдых заслуженный. — Он прищурился, в глазах его не было лукавства. — Надеюсь, скоро сойдет. В Англии загорелый человек вызывает подозрения. Либо ты бездельник, либо греешь пузо под кварцевой лампой. — Коротко взмахнув трубкой, он дал понять, что тема исчерпана.

Снова вложив трубку в рот, М. с задумчивым видом затянулся. Погасла. Потянулся за спичками и какое-то время снова разжигал трубку.

— Похоже, то золото станет в итоге нашим, — выдавил он наконец. — Поговаривали о Международном суде в Гааге, но Эшенхайм опытный адвокат.

— Хорошо, — сказал Бонд.

Наступила пауза. М. уставился в чашечку трубки. Из распахнутого окна доносился далекий шум лондонских улиц. Хлопая крыльями, на карниз сел голубь и тут же снова взлетел.

Бонд попытался было хоть что-нибудь прочитать на этом столь знакомом ему обветренном лице, которому так доверял. Однако серые глаза были спокойны, и маленькая жилка, всегда в минуты напряжения пульсировавшая в верхней части правого виска М., теперь не подавала признаков жизни.

Внезапно у Бонда зародилось подозрение, будто М. чем-то смущен. Складывалось впечатление, что он не знает как подступиться к делу. Бонд решил помочь. Поерзав в кресле, он переменил положение и отвел глаза. Теперь он уставился на свои руки и стал безучастно ковырять обломившийся ноготь.

М. оторвал взгляд от трубки и откашлялся.

— Ты сейчас не особенно занят, Джеймс? — спросил он как-то неопределенно.

«Джеймс». Это было необычно. В этой комнате М. редко обращался к подчиненным по имени.

— Бумажные дела, рутина, — ответил Бонд. — А что, есть что-нибудь для меня, сэр?

— Откровенно говоря, есть, — сказал М., бросив на Бонда хмурый взгляд. — Но не по линии разведки. Вопрос деликатный. Думаю, ты мог бы помочь.

— Конечно, сэр, — сказал Бонд. Он почувствовал облегчение — лед наконец-то сломан. По всей вероятности, кто-то из родственников старика попал в беду, и М. не хочется обращаться за помощью в Скотленд-Ярд. Шантаж. Или же наркотики. Хорошо, что М. позвал именно его. Он, разумеется, поможет. Ведь М. так щепетилен, когда речь заходит об использовании государственной собственности и личного состава. Для него привлечь Бонда к частному делу все равно что залезть в чужой карман.

— Я нисколько не сомневался, — хрипло буркнул М. — Это не займет у тебя много времени. Должно хватить одного вечера. — Он помолчал. — Так вот, приходилось ли тебе слышать что-нибудь о человеке по имени сэр Хьюго Дракс?

— Конечно, сэр. — Упоминание этого имени удивило Бонда. — Стоит развернуть любую газету, и вы непременно наткнетесь на информацию о нем. В «Санди Экспресс» сейчас публикуется его биография. Занятная история.

— Знаю, — коротко сказал М. — Изложи факты, как видишь их ты. Хочу знать, насколько твоя точка зрения совпадает с моей.

Собираясь с мыслями. Бонд бросил пристальный взгляд за окно. М. не любил, когда разговор протекал сумбурно. Он любил обстоятельные доклады, без запинок. Все по порядку.

— Итак, сэр, — начал Бонд, — этот человек, прежде всего, национальный герой. Его любит публика. По-моему, он чем-то напоминает Джека Хоббса или Гордона Ричардса. Эта любовь искренна. Его считают «своим» с той лишь разницей, что ему улыбнулась слава. Он вроде супермена. Отнюдь не красавец, и шрамы, оставшиеся после ранения, не делают его привлекательнее, вдобавок он шумлив, душа нараспашку. Людям это нравится. Это придает ему сходство с лонсдейлским боксером, и вместе с тем ставит на одну с ними ступень. Людям нравится, когда друзья называют его «Хаггер» — «Медведь». Это дает ему дополнительное очко и, вероятно, привлекает женщин. А если вспомнить, что он делает для страны, да еще на собственные средства и в размерах, намного превышающих возможности государства, то остается лишь удивляться, что его кандидатура до сих пор не выдвинута на пост премьер-министра.