Прежде чем уснуть. Бонд мысленно представил себе семерку на циферблате часов и похоронил ее в потаенных уголках сознания, чтобы пробудиться точно в назначенный час. Он хотел выйти из дома и связаться с Вэллансом как можно раньше. Если его действия и вызовут у кого-то подозрения, то он будет этому только рад. Одной из его целей как раз и было привлечь к себе внимание сил, что были потревожены Тэллоном, поскольку в одном он был уверен на сто процентов: майор Тэллон погиб вовсе не потому, что любил Галу Бранд.

Внутренний будильник не подвел его. Ровно в семь Бонд вынырнул из постели и встал под холодный душ. От того, что накануне он выкурил слишком много сигарет, во рту ощущалась сухость. Побрившись и прополоскав рот душистым эликсиром, Бонд в поношенном костюме, темно-синей хлопчатой рубашке и черном шелковом плетеном галстуке мягко, но не украдкой, с квадратным кожаным кейсом в руке прошел по коридору к лестнице.

Гараж он нашел позади дома, мощный двигатель «бентли» заурчал при первом же повороте ключа. Под безразличным взором зашторенных окон дома Бонд медленно вырулил на бетонную площадку и, переключив двигатель на холостые обороты, остановился у кромки леса. Еще раз окинув взглядом дом, он убедился, что человек, стоящий на крыше, действительно может видеть поверх противовзрывной стены край скалы и кусок моря за ней.

Возле упрятанной под колпак шахты «Мунрейкера» не обнаруживалось никаких признаков жизни; бетонная площадка, начинавшая светлеть в первых лучах утреннего солнца, пустыней простиралась в сторону Дила. Она напоминала только что построенный аэродром, или даже — с тремя нелепыми бетонными формами; ульеобразиым куполом, похожей на утюг стеной и маячившем вдалеке кубом ЦУ, каждая из которых отбрасывала в лучах восходящего солнца черную тень, — пустынный ландшафт в духе Дали, где в тщательно выверенном беспорядке валялись три objects trouves.

Дальше в море сквозь утреннюю дымку, обещавшую жаркий день, едва проглядывал «Саут-Гудвин», окрашенный в тусклый красный цвет барак, навсегда пришвартованный к своему месту и, подобно бутафорским парусникам в театрах на Друри-Лейн, обреченный беспомощно взирать, как деловито проплывают за кулисы волны и облака, в то время как он — без документов, без пассажиров, без груза — стоит на вечном приколе в порту отправления, который в тот же самый момент является и конечным пунктом его плавания.

Каждые тридцать секунд он посылал в дымку печальный жалобный стон, протяжный двойной гудок с нисходящим глиссандо. Песнь сирены, подумал Бонд, которая вместо того, чтобы манить, гонит прочь. Интересно, каким образом семь человек экипажа маяка поддерживают звук в данный момент, когда, без сомнения, уплетают свинину с бобами. Передергивает ли их, когда этот вой перекрывает включенное на полную громкость радио в их тесной столовой? И все же, решил Бонд, жизнь течет здесь спокойно, как на кладбище.

Мысленно пометив себе разузнать, не видели ли или не слышали эти семеро то, что запечатлел на своей карте Тэллон, Бонд прибавил газу и миновал оба КП.

Добравшись до Дувра, Бонд притормозил у небольшого, скромного ресторанчика под названием «Кафе Ройял», где, как ему было давно известно, кухня хотя и не отличалась особой изысканностью, но все же блюда из рыбы и яиц выходили на славу. Хозяйка с сыном встретили его как старого друга. Бонд попросил, чтобы через полчаса для него приготовили яичницу с беконом и большую чашку кофе. Затем он отправился в полицейский участок и связался через коммутатор Скотленд-Ярда с Вэллансом. Вэлланс был дома и в этот момент завтракал. Не перебивая, он выслушал зашифрованное сообщение Бонда и был очень удивлен, когда узнал, что Бонд до сих пор не имел возможности переговорить с Галой Бранд.

— Она смышленая девушка, — сказал Вэлланс. — Если мистер К. каким-то образом скомпрометировал себя, она обязательно в курсе. И если Т. слышал в субботу ночью какой-то шум, она тоже могла слышать. Хотя, признаюсь, ничего подобного она не сообщает.

О приеме, который ему был оказан агентом Вэлланса, Бонд умолчал.

— Надеюсь поговорить с ней сегодня утром, — сказал он. — Кроме того я посылаю вам карту и фотопленку, чтобы вы могли ознакомиться. Я передам их инспектору. Возможно, их доставит дорожный патруль. Кстати, откуда звонил Т., когда в понедельник связывался с нанимателем?

— Мы расследуем и сообщим вам, — ответил Вэлланс. — Я запрошу Тринити-Хаус, не смогут ли вам чем-нибудь помочь на «Саут-Гудвине» и в береговой охране. Что еще?

— Ничего, — сказал Бонд. Слишком много телефонистов обеспечивали связь. Если бы он говорил с М., то сумел бы сказать больше. Рассказывать Вэллансу об усах и смутных опасениях, которые нахлынули на него вчера ночью и которые рассеялись с первыми лучами утра, было как-то не солидно. Эти парни в полиции признают только факты. Раскрывать преступления решил он, им удастся гораздо лучше, нежели предупреждать их. — Больше ничего. — Он повесил трубку.

После плотного завтрака Бонд чувствовал себя бодрее. Перелистывая «Экспресс» и «Таймс», он наткнулся на невразумительное сообщение о дознании по делу Тэллона. «Экспресс» поместила также большую фотографию мисс Бранд, и Бонда позабавило то, какой неопределенный портрет удалось подготовить Вэллансу. Он решил, что обязательно должен попытаться установить с ней контакт. И полностью довериться ей, независимо от того, будет ли это доверие обоюдным. Не исключено, что и она что-то подозревает или смутно догадывается, но до поры до времени держит при себе.

Не теряя времени, Бонд пустился в обратный путь. Было ровно девять, и когда он выехал на бетон, раздался вой сирены. Из леса, подступавшего к дому сзади возникли две шеренги по двенадцать человек в каждой и в ногу беглым шагом устремились в сторону купола. Пока один нажимал на звонок, остальные маршировали на месте. Затем дверь отворилась, и все вереницей исчезли в темном проеме.

Раздень немца, и что обнаружишь? — голую дисциплину, подумал Бонд.

Прошло полчаса с того момента, как Гала Бранд затушила свою утреннюю сигарету, допила остаток кофе, вышла из спальни и, в безукоризненно белой сорочке и темно-синей плиссированной юбке являя собой тип идеальной секретарши, отправилась на площадку.

Ровно в восемь тридцать она была у себя в кабинете. На столе ее дожидалась пачка телефонограмм из военно-воздушного министерства, и первое, что она сделала, это перенесла содержавшиеся в них данные на метеокарту и затем, пройдя сквозь соединявшую ее кабинет с кабинетом Дракса дверь, приколола эту карту к доске, что висела на стене, примыкавшей к огромному молочного цвета экрану. Она нажала на кнопку, и нанесенная на стекло карта вспыхнула. Сверяясь с высвеченными колонками цифр, она произвела расчеты и результаты занесла на карту, которую только что прикнопила к доске.

С тех пор, как площадка была достроена и в чреве ее началось возведение ракеты, Гала Бранд проделывала эту процедуру ежедневно, причем с приближением испытаний данные министерства ВВС всякий раз становились все точнее. Она теперь так здорово разбиралась во всем этом, что уже знала наизусть параметры гироскопов почти для любого состояния погоды и на любой высоте.

Тем более ее раздражало то, что Дракс, похоже, не доверял ей. Каждый день, после того, как ровно в девять часов раздавался предупредительный сигнал и он по крутому стальному трапу спускался в свой кабинет, Дракс первым делом вызывал этого несносного доктора Вальтера, и они вдвоем пересчитывали ее результаты, записывая их в тонкую черную тетрадку, которую Дракс всегда носил в заднем кармане брюк. Она знала, что этот ритуал повторяется изо дня в день, и уже устала подсматривать через потайное отверстие, которое сама просверлила в тонкой стене, разделявшей кабинеты, чтобы иметь возможность посылать Вэллансу ежедневные донесения о посетителях Дракса. Способ — не Бог весть какой мудреный, зато эффективный. Вскоре она имела полную картину этой ежедневной процедуры, которая так сильно действовала ей на нервы. Раздражение это имело в основе две причины. Во-первых, это означало, что Дракс не доверяет ее расчетам, а во-вторых, уменьшало ее шансы принять участие, пусть даже самое скромное, в близившемся запуске.