– В твоих мечтах, возможно, – говорю я.

В следующую секунду джин-тоник прозрачными каплями стекает по уже не очень самодовольному лицу Громова. А я, довольно улыбнувшись, выкручиваюсь из его ослабевшей хватки.

– Стерва…– шипит Матвей, слизывая с губ, мой любимый напиток.

Его глаза опасно вспыхиваю, когда я, вскинув ладонь, демонстрирую ему средний палец.

– Приятно познакомится.

Громов встряхивает головой, проводит рукой по лицу и короткому ежику волос. Хищно оскаливается и напирает, стремительно двигаясь вперед. Хватает меня за ворот толстовки и резко дергает на себя.

Я даже не успеваю испугаться, опять оказываясь притянутая к носу Матвея. Только на этот раз он не распыляется, пытаясь меня очаровать, а просто встряхивает, как тряпичную куклу.

***

Бесить парней у меня в крови. Всё детство, проведённое рядом с братьями, я только и делала, что училась выводить их из себя. А это было сложно, потому что, в отличие от меня, они пошли в наших интеллигентных родителей.

Сейчас, видя, как дёргается у Матвея щека, а расширенные зрачки скользят взглядом по моему лицу, понимаю: я достигла высшей точки мастерства. Становится немного страшно, потому как я совсем не в курсе, что творится в его бритой башке.

Цепляюсь пальцами за мужскую руку, впиваясь в его кожу ногтями. Зло смотрим друг на друга. О взаимном притяжении уже не может быть и речи. Разбилось на тысячу осколков о непомерное эго Матвея, которое я посмела задеть, плеснув в него коктейлем.

– И что ты сделаешь? – спрашиваю тихо, отклоняя голову назад.

– Да вот думаю, – издевательски растягивая слова, произносит Громов. – Свернуть шею, чтобы больше никогда не встречать тебя, или засосать, чтобы больше не выпендривалась?

– Умереть или прикоснуться к твоему языку? – кривлю губы в отвращении. –  По-моему, ответ очевиден.

– Проверим?

Матвей опускает мокрые ресницы и смотрит на мой рот. Пытаюсь увеличить расстояние, между нами. Наши дыхания перемешиваются.

Он не посмеет…

Воздух снова электризуется и потрескивает. Я вообще словно глохну и слепну. Ничего, кроме Матвея, не вижу и не слышу.

Сердце отбойным молотком колотится о рёбра. Внутренности холодеют. Что, если правда поцелует? Прижмётся губами, укусит, лизнёт? Заставит ему ответить?

На нас пялится добрая половина бомонда университета. И если Громов уже успел оттуда вылететь, то я всё ещё продолжаю учиться и планирую закончить именно этот вуз. Сомнительные слава и популярность мне не нужны. Я люблю свою тихую, необщественную жизнь. Свет софитов нужен Тае, а не мне.

Мне нужна лопата, чтобы сначала двинуть ей Мота по затылку, а потом прикопать его же в лесочке.

– Только попробуй сделать это… – Горло пересохло, а грудь сдавило оковами.

Меня топит паникой с головы до ног. Колени вдруг становятся мягкими и подрагивают.

Не помню, когда последний раз нормально целовалась.

Кажется, это было ещё в школьном лагере. Мне было четырнадцать, Диме – шестнадцать, и он был из другого отряда. Мы удрали с дискотеки и обменивались слюной под трибунами, стоящими на футбольном поле. Он мне действительно понравился, но не настолько, чтобы позволить стащить с себя кофту с бельём. Когда я не дала ему это сделать, он слился и перестал со мной здороваться.

Через пару дней Дима растрепал всему лагерю, что я сама попросила его подержать себя за грудь и залезла к нему в шорты, а он меня прогнал. Ходил с важным видом, улюлюкал и подмигивал, называя ненасытной нимфоманкой. Его друзья смеялись и просили задрать майку каждый раз, когда я проходила мимо. Девчонки презрительно фыркали и шептались, косо поглядывая. С тех пор ни один парень ко мне не прикасался.

Я возвела вокруг себя каменную стену, вырыла огромный ров и запустила туда пираний. Надёжно спрятала свои гордость и сердце. Так мне казалось.

А теперь всё это с легкой руки Матвея может рухнуть к моим ногам, обнажая девственную душу.

Я не могу допустить этого поцелуя. И отвернуться тоже не могу.

– Люблю, когда мне бросают вызов, Ле-ра.

Неожиданно Матвей улыбается, не как обычно – усмехаясь в оскале, а открыто и по-настоящему. Не пойму, что его так развеселило? Мой отказ с ним поцеловаться? Страх в моих глазах? Или ещё что-то?

– Эй ты, больной! Отпусти её! – Пытается влезть, между нами, Тая.

Подруга смело, до треска ткани, дёргает за футболку парня, удерживающего меня. Толкает его в плечо и бьёт небольшими кулачками.

Шум вокруг обрушивается как холодная вода.

Громов поворачивает к ней голову и заторможенно моргает. Словно тоже потерялся в пространстве и забыл, где и рядом с кем находится.

– Пусти.

– Да пожалуйста, – с деланым равнодушием бросает Матвей.

Одновременно дёргаемся и отскакиваем друг от друга в разные стороны.

Матвей отворачивается к бару и хватает несколько шотов с текилой. Опрокидывает их в себя быстрее, чем я успеваю моргнуть.

– Ты как? Он не сделал тебе больно? – обеспокоенно тараторит Тая, ощупывая и рассматривая меня со всех сторон.

Пытаюсь сконцентрировать своё внимание на ней, а взгляд так и сползает на фигуру в тёмной футболке. Его плечи чуть приподняты и выдают напряжение. Матвей проводит рукой по ёжику на затылке и поворачивается к подошедшему другу.

Тая смотрит в их сторону и отрывисто вдыхает.

– Нет.

– Что нет?

– Он не сделал мне больно. Всё в порядке. Я в порядке.

– Напугал? Я же говорила – он псих! Чего ты вздумала его бесить? – говорит, понижая голос, опасливо косится в сторону Громова.

– Само как-то вышло, – нехотя отвечаю.

Обхватываю руками плечи, чувствуя холод, и киваю в сторону дверного проёма:

– Давай уйдём.

– Савва уже приехал? – интересуется Тая, имея в виду моего брата, обещавшего нас забрать.

– Понятия не имею. Просто хочу уйти.

– Ладно. Я с тобой.

Протискиваясь сквозь сборище толкающихся людей в сторону выхода, чувствую на себе чужой тяжёлый взгляд. Приказываю себе не оборачиваться, а просто идти.

Несмотря на то, что Громов больше не учится в нашем универе, и мы в принципе не имеем никаких общих точек пересечения, я вдруг понимаю это не помешает нам встретится еще раз. И еще раз. И еще…

5 Глава

– Братец написал, что будет через пять минут, – говорю, поглядывая на мобильный.

– Поскорее бы, – произносит Тая.

Её зубы отбивают чечётку. Она переминается с ноги на ногу, кутаясь в тонкую кожаную куртку, и уже который раз одёргивает короткую юбку, словно это может помочь ей согреться. Накинув капюшон, виновато смотрю на подругу.

– Извини, что так вышло. Знаю, ты хотела провести время совсем не так.

Я чувствую свою вину за испорченный вечер. Иногда полезно держать язык за зубами и стараться слиться с основной массой народа.

– Брось! Ты не виновата, что там оказался этот на голову отбитый Громов. У меня реально от него кровь в жилах стынет. Бр-р. Я не вру, смотри, правда мурашки бегут, – жарко возражает Тая.

Задрав рукав, демонстрирует гусиную кожу на предплечье, как будто я могу ей не поверить. В Матвее правда есть что-то пугающее, тёмное, отталкивающее. И это не показушный образ для привлечения девушек, в этом вся его суть.

– Ты просто замёрзла, – улыбаюсь я, стараясь поскорее забыть инцидент с неприятным парнем. – На вечеринке ты вела себя очень смело. Полезла нас разнимать. Неужели думала, он меня ударит?

– Нет, я беспокоилась не об этом. Вы так смотрели друг на друга, что казалось, вот-вот поцелуетесь. Прости, но я, как твоя лучшая подруга, должна была предостеречь тебя от ошибки, – говорит Тая и прыскает со смеху в ворот своей куртки.

– Вот спасибо, – тоже смеюсь. – Ты настоящий друг.

Подняв глаза к небу, безошибочно отыскиваю квартиру на верхнем этаже элитной высотки. Даже сейчас, пока мы стоим у подъезда в ожидании брата, до ушей долетают резкие биты музыки и периодические взрывы громкого хохота. Веселье в самом разгаре.