— Беременные часто бывают, невыносимы — согласился парень, делая затяжку и зажав сигарету зубами, все-таки взял деньги и засунул в карман медицинской куртки.

— Эта женщина в принципе невыносима — потирая уставшие глаза, протянул Соколовский. — Я могу ее забрать?

— Да, конечно — парень кинул окурок на мерзлый асфальт и придавил его носком своих сапог. — Мы сделали ей успокоительное, которое не повредит ребенку. Сейчас она спит и будет еще в таком состоянии минимум пару часов.

Лучше бы это продлилось подольше — пронеслось в голове Артёма, который уже порядком вымотался от закидонов своей беременной жены.

— Ну и хорошо — ответила Соколовский, сделав шаг вперед, и подступился к машине впритык.

— И еще кое-что — откашлялся парень, было видно, что ему неудобно говорить с мужчиной о том, о чем он собирается говорить. — Вам нужно ее показать психиатру.

— Думаете, у моей женушки совсем поехала крыша и ее истерики вылечит только мозгоправ? — криво ухмыльнувшись, с издевкой спросил Артем.

Хотя, да, в какой-то степени он сам считал свою жену психически неуравновешенной, а особенно это стало проявляться в последнее время. Оля стала много плакать, а если она не плакала, то у нее были вспышки гнева и агрессии. Артем отмахивался от этого, уверяя себя, что для беременных это нормально. Да и в принципе последний месяц он откровенно не обращал внимания на свою жену.

— Думаю, все гораздо серьезнее — врач толкнул дверь скорой помощи и так открылась, Соколовский увидел свою жену мирно спящей на каталке, сейчас она походила на ангелочка, парень запрыгнул в машину и сел на невысокий стул напротив Озеровой, он аккуратно отодвинул рукав шубы. — Ваша жена намеренно наносит себе порезы.

Взгляду Артем открылись неглубокие , но частые порезы на правой руке жены. Было видно, что некоторые уже затянулись, но были совсем свежие, в которых кровь едва успела запечься. Он ужаснулся от увиденного.

— Покажите ее психиатру, такое поведение не доведет ее до добра.

— Угу — пробурчал Соколовский и с помощью врача вытащил свою жену из кареты скорой помощи.

Кинув взгляд на Олю, Артем впервые за много месяцев их брака осознал, что совсем не знает ее. Он не знает, что происходит у нее внутри, о чем она думает и что ее волнует. По сути, они так и не стали близкими людьми. У него под носом его жена резала себя, а он даже не замечал этого, потому что всегда смотрел сквозь нее, а не на нее саму. Если бы он был чуть внимательнее, то раньше бы мог заметить, что у его отца проблемы, он бы, заметил, что его жена берется за нож, лишь бы он обратил внимание. Увы, Артем слишком близорук.

Уютное кафе в центре города, народу было немного и Никита с Софьей могли спокойно поговорить. Но разговор не клеился. Никита задавал девушки вопросы, но Софа отвечала либо кивком головы, либо угукала. С того момента, как она села в его машину на кладбище, девушка не произнесла ни одного связанного предложения. Да, Ник прекрасно помнил о том, что не лезет людям в душу, но слишком уже пугающе выглядела Орлова. Чтобы ее немного разговорить и согреть, мужчина повез ее в небольшое уютное кафе, где вкусно кормили и подавали вкусный и ароматный чай.

В кафе они уже сидели около часа, мужчина успел плотно пообедать, а вот Софа гоняла по тарелке овощи, но так и ничего не съела. Мыслями она была далеко отсюда и такая отрешенность пугала ее возлюбленного. Он решил поговорить на отвлеченные темы.

— Ты давно была у следователя? — спросил Ружников, кладя приборы в пустую тарелку.

— До праздников — отодвигая тарелку, протянула нехотя Софья и взяла кружку с остывшим чаем.

— Он сказал что-то новое? — продолжил он настойчиво задавать вопросы и жестом подозвал официанта, который принес им по кружке горячего чая.

— Ничего стоящего, единственное он сказал, что они смогли установить, что в частичках кожи, что нашли под моими ногтями, содержалось большое количество психотропных веществ. Он сходится к мнению, что, скорее всего нападение было случайным, и это был наркоман — таким же отсутствующим голосом, ответила Орлова и взяла кружку с горячим чаем.

— Интересно — задумчиво ответил Ружников и мысленно сложил ее слова в отдельный ящик, чтобы поразмыслить над этим чуть позже. — Соф — он протянул руку через стол и накрыл своей ладонью ее руку — я помню, что говорил о личном пространстве и прочее. Но может, ты расскажешь, что случилось на кладбище?

— Я даже не знаю, что там именно случилось — пожала плечами Софья и сделала глоток чая, и приятный пряный напиток разлился по ее пересохшему горлу.

— На тебе нет лица, значит, было, нечто такое, что выходило из рамок нормального. У тебя в глазах до сих пор читается страх — в голосе Ружникова проскальзывали ноты волнения.

— Оля устроила истерику у гроба Всеволода — выдохнула Орлова и запустила пальцы в копну растрепанных волос.

— Не удивлен — сделал резонное замечание мужчина, чуть склонив голову набок.

— Согласна, но знаешь, что она кричала?

Он едва качнул головой, будто бы подталкивая ее к продолжению своего рассказа, пока Никита не мог понять, что же вызвало в его возлюбленной такой страх.

— Она кричала, что это я виновата во всем. И бог бы с этим горячечным бредом, я бы могла его списать на слабоумие беременных, меня напугало другое — девушка закусила губу, и мелкая дрожь вновь пронзила ее тело — то, как она смотрела на меня. Никогда не верила в то, что во взгляд можно вложить столько ненависти, но увидев взгляд Оли, мне стало вновь страшно, как тогда в подъезде.

Никита чуть сжал ее руку, в знак того, что он рядом и никуда не уйдет. Софья же выглядела все еще напуганной и растерянной, но теплота его руки ее медленно успокаивала, она вновь начинала ощущать себя в безопасности.

— Спасибо тебе, что рассказала об этом — мягко произнес Никита. — Я знаю, что тебе было трудно говорить об этом.

— Спасибо, что вытащил это из меня. Последние пару часов стали невыносимы для меня, и я думала, если пророню хоть слово, упаду вновь с головой в омут страха.

Никита перевел взгляд на свои наручные часы, и поднял руку, чтобы вызывать официанта.

— У меня до дежурства, есть пару часов. Давай прогуляемся — сказал Никита — возьми пока нашу одежду в гардеробе, я подойду через пару минут..

Софья поднялась из-за стола и, перекинув сумочку через плечо, пошла к выходу, где располагался гардероб. Никита же положил купюру на стол, а сам пошел к стойке, чтобы сделать заказ на вынос.

Уже через десять минут парочка шла по заснеженным улицам Москвы, в руках они держали по большой кружке ароматного горячего чая. Никита предполагал, что их прогулка будет не простой и чтобы как-то сгладить неудобства, он вооружил их горячим напитком. Город вокруг бурлил и жил своей жизнью, но эти двое были как будто вне города.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала обо мне — проговорил Никита, сжимая двумя руками кружку с чаем.

— Это нечто страшное? — впервые за весь день, губы Софьи растянулись в едва заметной улыбке, холод уже так не сковывал, и она могла свободно дышать.

— Скорее да, чем нет — сделав глоток чая, через небольшую паузу, ответил доктор. — Я не люблю, да и не умею притворяться тем человеком, коим я не являюсь.

— Это я уже поняла. Но ты уверен, что мне стоит знать эту тайну? — Софья поежилась от холода, она вообще была теплолюбивой особой, но сегодняшняя прогулка по морозу, ее бодрила, а не угнетала.

— Да — твердо ответил Никита и замедлил шаг, Софья взглянула на него, он выглядел напряженно, если бы у волнения было материальное воплощение, то оно бы выглядело, как Ружников в данный момент. — Я был женат на прекрасной девушке по имени Каринэ. Это была та любовь, которая заставляет тебя иначе взглянуть на мир. До встречи Каринэ, я и подумать не мог, что могу кого-то любить с такой силой, она заполнила меня сполна. Я был счастлив. Мы сыграли красивую свадьбу в старинной усадьбе. Обе семьи были в полном восторге от нашего союза, да и мы сами ощущали, что все сделали правильно. Через месяц после свадьбы, мы узнали о том, что у нас будет ребенок — Никита еще больше замедлил шаг, на словах о ребенке его глаза на миг зажглись необычно радостным светом, а затем вмиг погасли и стали безумно грустными. — Это была лучшая новость за всю мою жизнь, мне хотелось проводить с ней все свое время, но мне нужно было выходить на работу. Каринэ сидела дома и обустраивала нашу квартиру, она скучала без меня и постоянно напоминала мне об этом, а я все больше времени проводил на работе. Выйдя вновь на работу, я вдруг неожиданно осознал, что не могу отказаться от хирургии, ведь это тоже важная часть моей жизни. Все девять месяцев беременности жены прошли для меня в безумном ритме, я либо был на работе, либо бодрствовал рядом с Каринэ, на сон у меня оставалось всего пару часов. Тогда я думал, что все, что между нами происходит это нормально. Но уже тогда появились первые ноты для тревоги, которые я принципиально не видел — Ник выдохнул и глотнул чая из кружки, ему нужно было смочить горло, рассказ о жене и сыне, до сих пор давался ему с большим трудом. Эта рана никогда не затянется в его душе, со временем станет легче. Через много лет, он сможет рассказывать об этом, и тяжелый ком не будет давить ему на грудь и заставлять задыхаться