Тот, кто жил в привилегированных условиях, должен это возмещать. Так думала Анжелика. Такой вот светский вариант христианского искупления.
– Не вижу здесь ничего странного. Если бы я жила в бедности и лишениях, как вы, – говорит она Бенито, – и унаследовала бы болезнь, о которой вы говорите, я не смогла бы сделать того малого, что я делаю[42].
Муссолини польщен и сразу видит в ней отличную возможность. Он никогда еще не встречал такой умной женщины, да к тому же столь высокого происхождения, и она готова помочь ему. Для юноши из провинции Форли открывались невероятные горизонты.
Глава четвертая
Дорогой Бенито, дражайшая Анжелика
Муссолини уже тесно в пределах итальянской общины. В Швейцарии он посещал русских и славянских беженцев, среди которых была прекрасная Элеонора Х., польская студентка медицинского факультета, с которой у него завязались отношения. Теперь у него следующее завоевание – Анжелика. Красавицей ее никак не назовешь. У нее чудесная копна волос, но она невысокая, приземистая, черты ее лица невыразительны: маленький подбородок, «лицо узкое, кажется упрямым из-за пухлой верхней губы… живые карие глаза с проницательным взглядом».[43]
Внешне Балабанова выглядит бесстрастной и полностью погруженной в политику. А в частной жизни это нежная женщина, заботливая, душевная, обходительная. Она всегда готова выслушать, понять и помочь другим. Находясь рядом с Анжеликой, «дорогой Бенито» понимает, что попал в нужное общество и не должен выпускать из рук этого «драгоценного человека», эту русскую. Для провинциального учителя это неожиданный подарок судьбы, которым можно похвастаться перед сестрой Едвигой.
Среди беженцев, ездящих по Швейцарии, особенно много женщин, и в письмах моего брата до нашего дома доходили имена и характеристики некоторых их этих женщин, которые занимались политикой и уехали со своей родины. Жили они совсем не так, как привыкли мы. Меня очень интересовал один вопрос: тот социализм, что наш отец летними вечерами разъяснял моим братьям, он открывает новые горизонты и женщинам тоже? Им тоже он сулит новую жизнь? Эти эмигрантки, с которыми Бенито встречался там, в Швейцарии, представлялись мне красивыми, смелыми, очень умными. Однако впечатления Бенито иногда разочаровывали, вот почему я так хорошо запомнила его рассказы про Анжелику Балабанову: «Она знает и понимает много вещей, знает марксистские работы, но когда в ее теле кипит кровь, кажется, что в голове идеи истощаются»[44].
Именно эти «идеи, которые истощаются» и были крыльями, вознесшими Муссолини в самые верхние круги итальянского социализма. Он сам признает – тридцать лет спустя, на пике своего политического успеха, – что, если бы он не встретил Балабанову, он остался бы никому не известным провинциальным социалистом.
«Я обязан Анжелике гораздо бо́льшим, чем она думает. Она хранила верность идеям, за которые боролась. Она обладала политическими знаниями. Она покинула своих богатых родителей, свою традиционную буржуазную семью, чтобы защищать свои идеи. Ее великодушие, как и ее дружба, как и неприязнь, не знало границ. Если бы при социализме допускалась литургия и религиозные ритуалы, святая Анжелика социализма должна была бы занять значительное место в политическом эмпирее, имевшем Маркса как создателя неба и земли. Если бы я не встретил ее в Швейцарии, я бы оставался мелким партийным активистом, воскресным революционером, и не воспламенился бы сомнительным огнем политического профессионализма, если использовать выражение Сореля»[45].
Это серьезное публичное признание, никак не сочетающееся с язвительными словами, написанными им Едвиге, и вторящее воспоминаниям того плодотворного периода: «Возможно, это был единственный период моей жизни, когда я не чувствовал себя одиноким»[46]. Бенито работает для итальянского профсоюза каменщиков и чернорабочих (по вечерам он редактирует работы собраний). Он встречается с секретарем социалистической секции Гаэтано Таннини, который поручает ему писать статьи в газету «Будущее трудящегося». Это его первый опыт в журналистике, которая навсегда останется его страстью. Он принимает радикальные позиции Костантино Лаццари и революционный синдикализм Артуро Лабриолы и Вальтера Мокки. В этот период молодой человек с очень быстрой речью начинает работу агитатором: он проводит множество выступлений в той же Лозанне, в Ньоне, Фрибуре, Базеле. Его конек – антиклерикальные темы. Он убедительно пишет, пылко ораторствует – одним словом, этот человек не остается незамеченным.
Анжелика развивает его, обучает, посвящает в «святое писание» марксизма. Ей видится будущий политик. Она влюблена в него, правда, безответно. Ей нравятся его грубые повадки, дикий вид, порывистость, чувственность. Но в политике она советует ему быть холодным и вдумчивым, не таким опрометчивым и торопливым. «Calmez-vous, Benitouchka, calmez-vous»,[47] – наставляет его она, когда Муссолини входит в раж.
И тот и другая всегда отрицали, что между ними были сентиментальные отношения, однако в кругах социалистов того времени это секрет Полишинеля: всем известно, что между этими двумя существует привязанность, это не просто дружба между товарищами. У него полно интрижек, она скрытна. Лишь с годами она станет откровеннее в отношении личной жизни. На съездах социалистов, когда зал шумел и мешал ей говорить, она заставляла всех замолчать одной фразой, звучавшей угрожающе для судеб многих семей: «Прекратите кричать, ведь вы все со мной переспали».
С Бенито впервые в жизни Анжелика восполняет потребность в близких отношениях и любви, которых так не хватало ей-девочке и которые сохранились в душе женщины-революционерки. Для Муссолини она «женщина-мать», с которой ему не надо соревноваться: именно так складываются его отношения с противоположным полом, с мужчинами он всегда вступает в соперничество. Между этими двумя людьми возникает взаимная привязанность и односторонняя любовь.
«Заканчивалась зима. Я работал каменщиком в Лозанне, Анжелика делилась со мной секретами хорошего перевода с немецкого. Под руководством Анжелики я приступил к лапидарным главам “Записок о Галльской войне”. Анжелика сопроводила меня в женевский Нион, где мы искали поля, на которых Цезарь возводил аванпосты для своих солдат. В Нионе она прочитала мне слова Цезаря об этих местах, столь важных для его военных походов. На обратном пути мы остановились в Коппе́, желая ощутить обаяние госпожи де Сталь, покорившее Европу, уставшую от революций[48]. От Анжелики я впервые услышал о том, что ненависть госпожи де Сталь к Наполеону была не чем иным, как любовью»[49].
Муссолини в роли Наполеона, Балабанова – госпожи де Сталь. Каждый раз, когда Анжелика вспоминает молодого Бенито, порывистого, страстного, наполненного революционными идеями, ее терзают мстительные чувства, пропитанные горьким ароматом ностальгии. Мучительные противоречивые чувства нахлынули на нее в тот день, когда она узнала о смерти дуче. Анжелика была тогда в Нью-Йорке. На минуту она замерла, не говоря ни слова. Закрыла глаза. А потом отправилась в кино. В 1963 году Джорджо Джанелли запишет эту реконструкцию фактов со слов уже пожилой Балабановой. И когда он мне об этом рассказывал, я был поражен его выводом. «Она казалась очень огорченной. Что ты хочешь, – объяснял он, сидя в гостиной своего дома в Кверчете, в Версилии, – для Анжелики Муссолини – это еще и ее молодость, а для нас, пожилых, воспоминания о молодости всегда прекрасны и сладостны…» Самое удивительное, что Балабанова рассказывала об этом факте и Ивону де Беньяку, биографу Муссолини, который утверждал, что он сын дуче.
