Кореец послушно подошел к лестнице, поднялся на несколько ступенек, встал по стойке смирно и уставился на Голдфингера, как послушный пес. Голдфингер быстро кивнул. Кореец безмятежно поднял руку и резко опустил ее, как топор, на толстую полированную деревяшку. Раздался треск, и перила проломились ровно посередине. Рука еще раз поднялась и опустилась. Теперь перила развалились на две части и по полу разлетелись щепки. Кореец выпрямился, ожидая дальнейших приказаний. Лицо его раскраснелось и светилось от гордости. Голдфингер кивнул, и кореец вернулся к камину.
– Внешняя сторона стопы у него такая же. На Все Руки – каминная доска.
Голдфингер указал на толстую полку из резного дерева над камином на высоте семи футов, то есть на шесть дюймов выше котелка корейца. Шофер пробормотал что-то невнятное.
– Да, можешь снять плащ и шляпу, – Голдфингер повернулся к Бонду.
– У бедняги волчья пасть, и я сомневаюсь, что его понимает кто-нибудь, кроме меня.
Очень полезно иметь раба, подумал Бонд, который может общаться с миром только через переводчика.
На Все Руки снял плащ и котелок, положил их на пол, закатал брюки до колен и встал в боевую стойку дзюдоиста. Казалось, что его не сдвинет с места даже атакующий слон.
– Вам лучше отойти в сторону, – сверкнул зубами Голдфингер, – этот удар ломает человеку хребет, как цветочный стебелек.
Голдфингер отодвинул в сторону диванчик с подносом, освобождая корейцу путь. Однако тот стоял лишь в трех шагах от цели. Каким образом он сможет достать высоко висящую каминную полку? Бонд смотрел как зачарованный.
Узкие глаза на плоской желтой маске горели теперь жестоким холодным огнем. Да, при встрече с подобным монстром не останется ничего другого, как встать на колени и ждать смерти, подумал Бонд.
Голдфингер поднял руку. Ноги в кожаных ботинках как бы вросли в землю. Кореец сделал шаг на согнутых в коленях ногах и взлетел, соединив в воздухе ноги, как в балете, но подняв их гораздо выше, чем любой танцовщик. Тело его откинулось назад и вниз, правая нога вылетела вперед, как из пушки. Раздался громкий треск, кореец грациозно приземлился на руки, резко оттолкнулся и оказался снова на ногах.
На Все Руки замер по стойке смирно. Глаза его сияли победным блеском при виде трехдюймового куска дерева, выбитого им из каминной полки.
Бонд смотрел на корейца с изумлением. Всего две ночи назад он. Бонд, работал над своим учебником самообороны без оружия! Да в сравнении с тем, что он только что видел, все, что читал, все, что он умел, было меньше, чем ничто! Это не был человек из плоти и крови, это была живая дубинка, возможно, самое опасное животное на Земле. Бонд почувствовал, что необходимо воздать должное этому уникальному человеку. Он протянул руку.
– Легонько, На Все Руки, – голос Голдфингера прозвучал, как удар бича.
Кореец наклонил голову и взял руку Бонда в свою, держа пальцы прямо, лишь чуть согнув в пожатии большой палец. У Бонда возникло впечатление, что он держит доску, а не руку человека. Кореец выпустил его ладонь и пошел к своей одежде.
– Прошу прощения, мистер Бонд, я признателен вам за ваш жест, – лицо Голдфингера выражало одобрение. – Но На Все Руки сам не знает своей силы, особенно когда он «включается», а руки у него как тиски. Он мог бы превратить вашу ладонь в кисель, сам того не желая.
Кореец уже оделся и стоял, почтительно держа руки швам.
– Что же. На Все Руки, ты хорошо поработал. Вижу, ты в отличной форме. Это тебе, – Голдфингер бросил кота корейцу, легко поймавшему животное. – Он мне надоел. Можешь съесть его на ужин.
Глаза слуги довольно блеснули.
– И скажи на кухне, чтобы подавали.
Кореец кивнул и удалился с котом в руках.
Бонд с трудом скрыл охватившее его отвращение. Он прекрасно понял значение этой демонстрации, говорившей: «Вы видели мое могущество, мистер Бонд. Я мог бы легко вас убить или покалечить. Скажем, На Все Руки демонстрировал свое искусство, а вы случайно оказались у него на дороге. Я был бы ни при чем, а На Все Руки отделался бы мягким приговором. Но вместо вас будет наказан кот. Не повезло ему, конечно».
– Почему он все время в котелке? – спросил Бонд.
– На Все Руки!
Кореец, уже подошел к двери, замер.
– Шляпа, – Голдфингер указал на деревянную панель у камина.
Держа кота под мышкой, На Все Руки повернул обратно. Пройдя полпути, он, не замедляя шага, снял котелок, взял его за поля и изо всей силы метнул вперед. Котелок на полдюйма вошел в панель, на мгновение завис, затем упал и покатился по полу.
Голдфингер вежливо улыбнулся.
– Легкое, но очень мощное оружие, мистер Бонд. Боюсь, что фетр немного попорчен, но На Все Руки все починит. Он удивительно ловко орудует шилом и шнуром. Как вы догадываетесь, такой удар проламывает человеку череп или перерубает шею. Очень удобное и великолепно сделанное оружие, не правда ли?
– Да, несомненно, – Бонд столь же любезно улыбнулся. – Очень полезный малый.
На Все Руки подобрал свой котелок и исчез. Послышался удар гонга.
– А вот и ужин! Пойдемте.
Голдфингер направился к двери справа от камины, нажал на скрытую за панелью кнопку, дверь распахнулась, и они вошли.
Маленькая столовая вполне соответствовала богатому убранству холла. Она была ярко освещена. Огоньки свечей в высоких канделябрах отражались в серебряных бокалах. Они сели друг напротив друга. Двое желтолицых слуг в белых куртках разносили блюда с сервировочного стола. Первое блюдо было с рисом. Заметив нерешительность Бонда, Голдфингер ободряюще произнес:
– Все в порядке, мистер Бонд, это креветки, а не кот.
– А...
– Пожалуйста, попробуйте вино. Надеюсь, оно придется вам по вкусу. Это «Пиаспортер голдтронхейм» пятьдесят третьего года. Наливайте сами, а то эта публика может с таким же успехом налить вам в тарелку, а не в бокал.
Перед Бондом в ведерке со льдом красовалась тонкая бутылка. Он немного налил и попробовал. Нектар, амброзия. Бонд воздал должное хозяину. Голдфингер коротко кивнул.
– Я не пью и не курю, мистер Бонд. Считаю, что курение не только самая глупая из человеческих привычек, но и абсолютно противоестественная. Можете вы представить себе корову или другое животное, набирающее полный рот вонючего дыма и выпускающее его через ноздри? Фу! – Голдфингер обнаружил редкую для него эмоциональность. – Это очень вредная привычка. А что касается пития, то, будучи в некотором роде химиком, мне не удалось пока обнаружить напитка, в котором отсутствовал бы какой-нибудь яд, причем зачастую смертельный. Небольшое количество некоторых из них, взятое в чистом виде, убило бы вас. В тех мизерных количествах, в которых они наличествуют в спиртном, они тоже дают болезненный эффект, в просторечии именуемый похмельем.
Голдфингер помолчал, затем продолжил:
– Раз уж вы пьете, я дам вам один хороший совет, мистер Бонд. Никогда не употребляйте напиток, именуемый «Наполеон», особенно если он выдержан в деревянных бочках. В этой жидкости содержится больше ядовитых веществ, чем в любой другой. Следующий по вредности – старый бурбон.
– Благодарю вас. Я запомню. Возможно, именно поэтому я в последнее время предпочитаю водку. Кажется, ее подвергают угольной фильтрации?
Бонд был доволен, что, пользуясь своими познаниями, почерпнутыми из прочитанного когда-то, он теперь смог дать Голдфингеру более или менее достойный ответ.
Голдфингер внимательно посмотрел на него.
– Кажется, вы кое-что понимаете в этой области. Изучали химию?
– Так, чуть-чуть.
Пора было начинать игру.
– Ваш шофер произвел на меня колоссальное впечатление. Где он научился этому фантастическому искусству? Это какая-то разновидность корейской борьбы?
Голдфингер, вытерев рот салфеткой, щелкнул пальцами. Слуги убрали со стола, поставили на него жареную утку и бутылку «Мутон Ротшильд» сорок седьмого года для Бонда, после чего вернулись к сервировочному столу и замерли.
– Вы слышали о каратэ? – спросил Голдфингер. – Ну так вот, На Все Руки – один из трех человек в мире, обладающих высшим даном по каратэ. Вы видели один из самых простых приемов, мистер Бонд. – Голдфингер вынул изо рта ножку, которую обгладывал. – Могу вам сказать, что если бы На Все Руки нанес удар по одной из семи точек на вашем теле, вы были бы сейчас покойником, – и Голдфингер с удовольствием вновь принялся за ножку.
