Мрачный холл являлся одновременно и гостиной. За решеткой большого камина потрескивал огонь, два кресла и софа бесстрастно смотрели на пламя. Между ними на низеньком диване стоял поднос, плотно уставленный бутылками. Огромное пространство, окружающее этот маленький очаг жизни, было заставлено массивной добротной и дорогой мебелью периода Второй империи. За этой музейной экспозицией темные панели уходили вверх, к галерее, куда можно было подняться по крутой винтовой лестнице, видневшейся слева. Пол был выложен паркетом той же эпохи.
Бонд стоял, осваиваясь с окружающей обстановкой, когда кореец тихо подошел к нему, протянул свою руку-семафор в сторону подноса и кресел. Бонд кивнул и остался стоять на месте. Кореец прошел мимо него и исчез за дверью, которая, как предположил Бонд, вела к комнатам слуг. Тишина, усугубляемая мерным металлическим тиканьем прадедушкиных часов, сгустилась еще больше.
Бонд прошел вперед, встал спиной к слабому огню и воинственно оглядел помещение. Ну и сарай! Какое ужасное, гиблое место для жилья! Как можно жить в этом богатом морге, расположенном среди вечнозеленых деревьев, когда буквально в сотне ярдов свет, воздух и широкие горизонты? Бонд закурил. Какие у Голдфингера могут быть увлечения? Как он развлекается? Как занимается сексом? А может, ему просто всего этого не надо, охота за золотом удовлетворяет все его страсти?
Где-то зазвонил телефон. Послышался приглушенный голос, затем шаги, и дверь под лестницей распахнулась. Голдфингер вошел в холл и тихо прикрыл за собой дверь. На нем был лиловый бархатный вечерний сюртук. Медленно пройдя по натертому деревянному полу, не протягивая руки и улыбаясь одними губами, он произнес:
– Очень мило, что вы приняли мое приглашение, мистер Бонд. Вы были в одиночестве, я тоже один, и мне пришло в голову, почему бы нам с вами не обсудить цены на зерно.
Это была реплика из тех, которыми обычно обмениваются между собой богатые люди. Бонда позабавила мысль, что он оказался временным членом корпорации.
– Мне было очень приятно получить ваше приглашение. Свои проблемы мне обдумывать уже надоело, а заняться в Рамсгейте особенно нечем.
– Да, действительно. Но сейчас я должен извиниться перед вами. Меня задержал телефонный звонок. У одного из моих сотрудников – кстати, у меня работают корейцы – небольшие неприятности с местной полицией. Мне придется поехать и утрясти это дело. Какой-то инцидент на ярмарке, насколько я понял. Корейцы легко выходят из себя. Меня отвезет мой шофер, и я вернусь максимум через полчаса. А пока я буду вынужден оставить вас в одиночестве, предоставить вас самому себе. Пожалуйста, не стесняйтесь, напитки на подносе. Если хотите, вот журналы. Надеюсь, вы извините меня? Уверяю вас, это не больше чем на полчаса.
– Все в порядке, не беспокойтесь.
Бонд чувствовал какой-то подвох, но не мог понять, в чем дело.
Голдфингер направился к двери.
– Но я должен включить вам свет, здесь очень темно.
Он протянул руку к панели, за которой, видимо, находились выключатели. Теперь помещение было освещено, как съемочная площадка киностудии. Это было удивительное превращение. Полуослепший Бонд проводил взглядом уходящего Голдфингера. Через минуту раздался шум мотора удаляющегося автомобиля, но это был не «роллс-ройс». Инстинктивно Бонд подошел к двери и открыл ее. Гравиевая дорога была пустынна. Вдали виднелись сигнальные огни машины, поворачивающей влево на основную магистраль в сторону Маргейта. Бонд вернулся в дом и закрыл дверь. Некоторое время он тихо стоял, прислушиваясь. Если не считать тиканья часов, тишина была полной. Он подошел к двери под лестницей и открыл ее. Длинный темный коридор вел внутрь дома. Бонд наклонился вперед, все чувства его были обострены до предела. Тишина, мертвая тишина. Бонд закрыл дверь и задумчиво оглядел ярко освещенный холл. Его оставили в доме одного, оставили наедине со всеми имеющимися здесь тайнами. Почему? Бонд налил себе джина с тони-ком. Телефонный звонок действительно был, но его легко можно организовать с завода. История со слугой звучала вполне правдоподобно, и со стороны Голдфингера было разумно поехать, чтобы лично разобраться с этим делом. Голдфингер дважды упомянул, что Бонд останется один в течение получаса, и в это время он будет «предоставлен самому себе». Это могло быть и вполне невинное замечание, а могла быть и провокация, попытка подтолкнуть Бонда на то, чтобы он совершил какой-нибудь промах. Следит ли за ним кто-нибудь? Сколько здесь этих корейцев и чем они заняты? Бонд глянул на часы. Прошло пять минут. Он принял решение. Ловушка это или нет, но такой шанс упускать никак нельзя. Он быстренько осмотрит окрестности. Вполне невинная прогулка, которой легко найти логичное объяснение. С чего начать? С завода. Легенда? У него по пути сюда забарахлил автомобиль, наверное, что-то с помпой, и он хотел выяснить, нет ли там механика, который мог бы ему помочь. Слабовато, конечно, но сойдет. Бонд допил джин и решительно вышел в коридор.
Здесь имелся выключатель. Бонд включил свет, длинный коридор упирался в стену с двумя дверями. Бонд немного послушал у левой двери и различил звуки кухни. Он решительно открыл правую дверь и оказался, как и предполагал, в гараже. Единственное, что казалось здесь странным, это яркое дуговое освещение. Дальняя стена, видимо, была заводской, и ритмичный грохот агрегата слышался теперь совсем близко. Заметив в противоположной стене низкую деревянную дверь. Бонд подошел к ней, оглядываясь по сторонам. Дверь оказалась незапертой. Он осторожно открыл ее. За дверью оказался маленький пустой офис, освещенный голой лампой, свисающей с потолка. Стол с бумагами, часы, пара стеллажей и телефон. Еще одна дверь вела из офиса в цех, рядом было окно, позволявшее наблюдать за рабочими. Вероятно, это была комната мастера. Бонд подошел к окну и посмотрел. Он не знал, что, собственно, он ожидал увидеть, но на первый взгляд там стояло обычное оборудование небольшого металлоперерабатывающего предприятия. Прямо перед ним зияли открытые пасти двух доменных печей с погашенными огнями. Рядом располагались формы для расплавленного металла, у стены стояли разнокалиберные и разноцветные металлические листы. Стальной стол с пилой, видимо алмазной, для разрезания листов, а слева в тени – мощный мотор. Пять человек в комбинезонах – из них четверо корейцев – трудились над «роллс-ройсом» Голдфингера. Он стоял, сверкающий и совершенно целый, не считая снятой правой дверцы, которая лежала рядом в разобранном виде. Бонд увидел, как двое рабочих взяли тяжелый лист металла цвета алюминия и подошли с ним к дверце. На полу лежали два клепальных молотка. Скоро, подумал Бонд, рабочие все поставят на место и покрасят в соответствующий цвет. Все это выглядело вполне невинно. Возможно, Голдфингер сегодня днем повредил дверцу, и теперь ее срочно чинят к его завтрашней поездке. Бонд быстро, но внимательно изучил обстановку, отвернулся от окна и вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Черт побери, ничего такого, за что можно зацепиться. А теперь какую историю ему придумать? Что он не стал отрывать людей от работы, может, потом, после ужина, если у кого-нибудь из них будет время...
Бонд неторопливо проделал обратный путь и вернулся в холл без всяких приключений.
Он глянул на часы. Оставалось еще десять минут. Теперь – второй этаж. Все домашние секреты обычно прячутся в спальнях и ванных комнатах. Это места личного пользования, где аптечки, трюмо и тумбочки приоткрывают интимные стороны жизни владельца, раскрывают его слабости. Значит, так: у него сильно разболелась голова, и он пошел поискать аспирин. Бонд разыграл небольшой спектакль для невидимой аудитории, потер виски, посмотрел на галерею, решительно прошел к лестнице и поднялся наверх. Галерея вела в ярко освещенный коридор. Бонд двинулся по нему, открывая подряд все двери и заглядывая внутрь. Все это были отдельные спальни с незастланными кроватями. В них стоял запах пыли, окна были закрыты. Откуда-то появился огромный рыжий кот и шел за Бондом по пятам, мяукая и обтираясь о брюки. Последней была та комната, которую он искал. Бонд вошел и закрыл за собой дверь.
