Анжелика и Мария встречаются в Милане после швейцарского периода работы в газете «Вперед, соратницы!». Они не расстаются ни на минуту. Джудиче без денег, ее отстранили от преподавания, обвинив в богохульстве. У нее дети, которых надо кормить, и безработный товарищ. Она живет за счет доходов русской подруги, ожидая, когда педагогический совет городской администрации и суд чести разрешат ей вновь вернуться к преподаванию. Но в совете администрации у учительницы есть враги, они хотят опубликовать в Avanti! статью с объяснениями настоящих причин ее отстранения из школы. Джудиче гордая, она не хочет просить Балабанову, и тем более Муссолини, об услуге, – не дать ход делу. Но все же что-то сделать придется: гораздо страшнее нищета и голодные дети. И вот однажды вечером она приходит в редакцию и просит директора не публиковать эти обвинения, объясняя, что со дня на день суд чести вынесет решение. Директор все понимает, успокаивает ее, но на следующий день вызывает редактора и дает ему статью с обвинениями против Марии.

Анжелика ее перехватывает, и тут начинается светопреставление. «Ты сошел с ума!» – кричит она, бросая на стол Бенито статью. Он таращится на нее, просит прощения, говорит, что эти люди из совета городской администрации – социалисты, подписчики газеты, хотя бы «надо написать пару строк о том, что мы получили рукопись»^[174]. Он поручает ей написать заметку о миланских новостях. На следующий день три сотрудника администрации угрожают остановить подписку, но Муссолини отрицает свою причастность к цензуре, сваливает вину на автора заметки и обещает заняться этим вопросом лично. Анжелика вне себя от гнева. Она называет его «малодушным трусом и лжецом». И, обращаясь к нему на «вы», открывает всем истинное положение дел: «Заметка была написана после договоренности с вами, кроме того, прежде чем отправить ее в типографию, вам ее показали. Вы ничего не сказали. А теперь утверждаете, что ничего не знали. Трех человек достаточно, чтобы вас запугать! Чего стоит ваш революционный дух!»^[175] Она уходит, хлопнув дверью.

Это случилось душным июльским днем 1913 года. На этом и заканчивается их личная история. Да и политическая близка к завершению. Анжелику переполняет «дикая злоба, смешанная с ревностью по отношению к женщинам, которые не только сумели разбудить в Бенито страсть, но и постепенно заняли место конфидента и интеллектуального наставника, которое до недавнего времени занимала она»^[176]. Он выжал ее как лимон, воспользовался ею, чтобы войти в святая святых революционного социализма. А теперь он в ней не нуждается.

Анжелика возвращается в редакцию только как партийный руководитель. На следующий день после окончания «дела Джудиче» она посылает в правление письмо об увольнении, но Лаццари и Серрати пытаются ее переубедить. Все напрасно. К ней приходят простые журналисты и делегации коллег. Все умоляют ее вернуться в газету, даже просят стать редактором. Муссолини не ищет ей замену: ее стол пустует, на случай если она решит вернуться. Но ее решение неизменно. Возможно, она ждет, что Бенито сам к ней придет. Этого не происходит. Он не оставляет ей даже записки, а ведь он Анжелике еще и должен денег.

Бенито часто занимал у нее: его жена и дочь жили в Милане, он едва сводил концы с концами с зарплатой в пятьсот лир. Он должен вернуть ей семьдесят пять лир, он посылает их в конверте, в который вложен фирменный бланк Avanti! на нем написано всего одно слово: «Спасибо». Она ему отвечает: «Ты для меня больше не социалист. Как быстро ты забыл, что такое голод. И я не вижу причин, по которым я могу по-прежнему выражать тебе солидарность, в которой ты так цинично отказываешь другим»^[177].

Она разрывает личные отношения, но не политические. Эти двое встретятся на заседании руководства партии 14 июля. Она поднимает «дело Джудиче» и говорит, что, если бы она стояла не перед редактором Avanti! а перед редактором какой-нибудь буржуазной газеты, она бы бросила ему в голову чернильницу. «А я бы бросил в тебя другую», – отвечает Бенито. «В этом случае газета заплатила бы за три чернильницы, а ты бы вышел с одним глазом», – раздраженно парирует Балабанова^[178]. Это ссора двух товарищей, которых связывает не только политика, которые пережили вместе много битв, и таких ожесточенных, как, например, забастовка миланских металлургов, охватившая всю Ломбардию.

Июньская забастовка, о которой мечтали революционные профсоюзные деятели и против которой выступала Генеральная конфедерация труда под руководством Ринальдо Риголы, потерпела неудачу. Сторонники мобилизации Филиппо Корридони и Альцест де Амбрис были арестованы. Еще одна забастовка и еще один провал. На этот раз умеренные члены ИСП и профсоюзов решили отомстить: они обвинили Муссолини в поддержке инакомыслящих, анархо-синдикалистских позиций. На его стороне снова оказалась Анжелика. Для нее личные дела – одно, а политическая линия – другое.

Конечно, помпезные хроники Avanti! ничего не сообщают о «деле Джудиче» и отставке главного редактора. Напротив, в них пишется о полном согласии товарища Анжелики с Муссолини. Обсуждение в руководстве длится несколько дней. В итоге Бенито выходит победителем благодаря прекрасным показателям первых семи месяцев, когда он руководил изданием газеты. Тиражи выросли, и Avanti! стала главным героем этого, пусть и неудачного, пролетарского союза, вызвавшего энтузиазм во всей местной социалистической печати. В конце концов партия вновь обрела уверенность и силу среди молодежи и рабочего класса. Таким образом, социализм вернулся к жизни, обрел силу, вышел из побеленных склепов салонов.

Благодаря поддержке Балабановой с заседания руководства, состоявшегося 14 июля, Муссолини вышел еще более окрепшим. К великому огорчению Турати, который был уверен, что события в Милане уничтожат этого выскочку. А Муссолини посылают на съезд в Анконе 1914 года, где он станет новым лидером партии.

Глава одиннадцатая

Проклятие действует

Когда рядом не стало Анжелики, «ереси» Муссолини посыпались как из ведра. Птенец встал на крыло. Что до нее, то она ранена, разочарована, ее предали как друга и как женщину. Но прежде всего она стойкий борец за дело социализма. Личное дело – это политика, любовь должна быть принесена в жертву классовой борьбе. Теперь она освобождена от работы в редакции и снова может гулять как когда-то, – вдали от города, от бессмысленного соперничества миланских примадонн, от любовных приключений Бенито. Она продолжает писать для газеты, но теперь у нее появляется время, она может продолжить пропаганду и обучение марксизму в деревнях и селах. И вот она снова монахиня-паломница в грязных ботинках, длинном пыльном плаще, с собой у нее вещевой мешок, набитый газетами, русскими и немецкими романами, и стихи Леопарди, с которыми она никогда не расстается.

Она возвращается в Милан в нужный момент. Ездит в Рим на заседания руководства партии. Не пропускает ни одного мятежа: она там, где бастуют рабочие. Во время беспорядков «Красной недели» в 1914 году она в первых рядах. Теперь она может поехать в Европу и встретиться с друзьями: Либкнехтом, Люксембург и Цеткин. Ее любимой страной по-прежнему является Германия. Она находится во Франкфурте, когда в феврале 1914 года вспыхивают протесты рабочих. Она участвует в демонстрациях, ее приглашают выступать, она бросает яростные обвинения в адрес правительства в Берлине, и в конце концов ее изгоняют из страны. Вернувшись в Италию, Балабанова чувствует, что революционный процесс запущен. И его вряд ли удастся остановить. Но это всего лишь идеологическая иллюзия.

26 июля 1914 года Анжелика Балабанова находилась в отдаленном уголке Тосканы, когда из местного отдела партии ей доставили телеграмму от руководства Интернационала: ей срочно надо ехать в Брюссель. Она спешно едет в Пизу, садится на ночной поезд, следующий в Милан. В Милане она надеется пересесть на другой и добраться до Брюсселя вовремя, чтобы попасть на заседание.