Земли не видно. Только чернила. Холодная вода вскипает и поднимает массивные вершины волн, которые вздымаются и врезаются друг в друга, а потом обрушиваются.

Я едва могу удержаться на плаву. Вода такая холодная, что я не чувствую своих конечностей. Я пытаюсь плыть, заставляю ноги брыкаться, но они настолько онемели, что я не знаю, остались ли на теле. Голова опускается, и черная вода проникает в горло.

Я стараюсь изо всех сил, и голова выходит наружу, а я хватаю ртом воздух. Я больше так не могу. Мышцы уже болят и ослабели.

Что-то серебристое мерцает перед лицом. Дрейфует по поверхности воды, а потом снова погружается в море. Длинное и тонкое. Угорь. Нет, не угорь. Больше.

Что-то касается моей ноги. Это меня пугает. Еще больше воды стекает по губам. На вкус она не соленая, каким должен быть океан, а похожа на уголь. Слизистая горла как будто покрывается мокрым пеплом, в пищеводе образуются комки.

И вот снова. Вспышка серебра. Не рыба и не угорь – рука. Спина, узелки позвоночника. Длинные черные волосы, похожие на водоросли. Это женщина. Это была женщина. Ее блестящее серое тело кружит вокруг меня, как акула вокруг добычи. В следующий раз, когда она задевает мое бедро, я брыкаюсь, изо всех сил стараясь оттолкнуть ее, держа голову над водой.

Еще одно тело пробивается сквозь поверхность. Их становится все больше. Женщина поднимает голову над водой и смотрит в ответ. У нее черные глаза. Она шипит. Десны посерели, едва удерживая кривые зубы. Она облизывает губы, скользя похожим на личинку языком по неровным зубам, затем снова погружает голову в воду. Подплывает ко мне. На этот раз я пинаю ее прямо в лоб, поднимая колено и нанося удар по черепу. Она мягкая. Череп разбивается под силой моего удара, расплескивая облако чернил по поверхности воды. Радужные кольца вытекают из проломленной кости, мерцая на поверхности воды, как разлив нефти.

Другие набрасываются на тело женщины, вгрызаясь в ее плоть. Они пожирают ее, и неистово. Разрывают за считанные секунды, а их конечности поднимают серую пену, призывая новых. Вода вокруг нас живая. Наверное, их сотни… тысячи.

Один хватает меня за лодыжку и утягивает под воду. Я вырываюсь и снова оказываюсь на поверхности, но тут другая рука хватает меня за ногу, за талию, за руки. Они тянут меня вниз. В черноту. Я едва успеваю вздохнуть, как меня утаскивают. Из-за темноты воды невозможно разглядеть что-либо, кроме расплывчатых серых очертаний тел, барахтающихся в воде, тысяч серебристых рыбок, кишащих в море. Остатки воздуха в легких обжигают, когда меня затягивает все глубже. Я чувствую, как падаю в бесконечные глубины, пока сверху не исчезает свет.

В легких пустота. Никаких чувств. От меня ничего не осталось.

– Держи, – чей-то голос прорезает черноту. В нем есть что-то шероховатое, как осыпающаяся штукатурка. – Черт, она все еще жива. Какого хрена она жива?

– Ты сказал, она умерла, – их голоса сначала похожи на эхо, но становятся все громче. Притягивают меня.

– Я не мог найти пульс. Секунду назад она не дышала, клянусь.

– Скоро все равно умрет, – теперь я чувствую их руки. Они все тянутся, хватают меня. Тянут в разные стороны, как волки, дерущиеся за падаль. – Что с ней случилось?

– Передоз. Смотри. Она приняла типа десять доз. О чем она только думала?

– А что вторая?

– Несите ее в подвал, – этот голос. Я знаю этот голос. Тобиас… но не Тобиас. Интонация какая-то другая. – Она мне еще пригодится.

– А что насчет машины? Она стоит у дома. Вдруг копы…

– Заткнись и дай мне подумать, – Тобиас наклоняется вперед. Я чувствую его дыхание на своем лице. – Надо вынести ее из моего дома. Сейчас же. Хватайте за ноги.

Меня окружают бестелесные голоса. Я не открываю глаза. Не хочу видеть. Руки, так много рук, пальцы копошатся на моем теле, словно личинки. Червячки снаружи, червячки внутри, червячки играют с ночи до зари…

– На счет три, – говорит Тобиас. – Раз… два… три.

Мое тело поднимают в воздух.

– Куда идти? – это голос Адриано. Теперь я узнаю.

– Туда. Осторожно.

Меня тошнит. Я не могу остановиться, не могу контролировать мышцы желудка, пока они откачивают всю обугленную воду, которую я проглотила.

– Господи! – кричит Адриано, отпуская мою ногу.

– Не бросай ее!

Я чувствую, что кренюсь, вот-вот выскользну из их рук и упаду на пол.

– Что это за дерьмо…

Когда они укладывают меня, я слышу резкий хруст пластика у себя за спиной.

Это брезент.

– Поверни ее.

Чьи-то руки хватают меня за плечи и переворачивают на живот. Простыня повторяет мои движения, вращаясь вместе со мной, пока я не превращаюсь в мумию из пластика. Я запакованный подарок.

Я с трудом открываю глаза. Их лица размыты по другую сторону брезента. Я больше не вижу их черт. Кожа у них серая, желтоватая. Головы кружатся вокруг меня.

Мое тело снова поднимают.

Легкое, как перышко…

Я витаю в воздухе.

…жесткое, как доска.

Они меня уносят. Мое дыхание оставляет след, прилипает к прозрачному пластику.

– Смотри под ноги, – предупреждает Тобиас.

– Не толкай, – говорит женщина – наверное, Мелисса.

– Я не толкаю!

– Хочешь поменяться местами? Давай помедленнее.

Я слышу, как открывается дверь. Видимо, мы вышли из дома. Освещение меняется. Воздух становится прохладнее. Теперь мой дух летит гораздо быстрее. Куда они меня несут? Куда мы идем?

– Быстрее…

Я слышу скрип открывающейся двери – нет, не двери. Чего-то еще.

Меня находит гравитация. Я падаю, приземляясь в тесном, замкнутом пространстве. Здесь нельзя пошевелиться. Плечи прижимаются к стенам. Гроб. Господи, они положили меня в гроб…

– Выберите дом, – командует Тобиас. – Просто положите ее в подвал, я разберусь с ней позже, а потом избавлюсь от машины. Только подальше, ясно? Нам нельзя рисковать.

– Надо просто бросить ее, чувак, – говорит Адриано. – Она не заслуживает того, чтобы…

– Меня бы здесь не было, если бы не она! – кричит Тобиас. – Просто делай, как я говорю, и возвращайся поскорее.

Я чувствую запах резины. Видимо, моя голова прижата к запасному колесу. Они запихнули меня в багажник машины. Не гроб – это машина Амары.

– Прощай, малышка Деб, – говорит Тобиас, захлопывая багажник. – Увидимся по ту сторону…

Я просыпаюсь с пластиком во рту. Чем глубже дышу, тем больше задыхаюсь в своем коконе из полиэтилена.

Пальцы не могут найти край. Брезент бесконечен. Я пытаюсь прорваться, но не за что ухватиться; руки просто скользят по поверхности. Мое тело как будто запаковали. Я не могу выбраться. Не могу снять пластик. Не могу так жить.

Я не могу дышать…

«Замри», – думаю я. Замри полностью. Чем больше я паникую, чем больше сопротивляюсь, тем сильнее затягивается брезент, сковывая меня. Пластик присасывается к коже, словно питон, глотающий мышь.

Не паникуй, Эрин.

Я чувствую под собой мягкость земли. На брезент падает грязь и мелкие камни от проезжающих машин.

Я в канаве.

Легкие болят, но я сосредотачиваюсь. Руки прижаты к бокам, и я почти не могу двигаться, но придется попытаться. Я тру ногтями указательных пальцев по краям брезента, пока не чувствую, как рвется первый слой пластика. Я просовываю в каждое отверстие по два пальца, затем по три, пока не вытаскиваю обе руки. Я ощупываю себя в поисках следующего слоя пластика и начинаю сначала. Голова кружится, перед глазами все расплывается, а брезент запотевает от дыхания. Но мне и не нужно видеть. Мне нужно лишь продолжать рвать.

Ногти пробивают следующий слой. Я снова просовываю пальцы внутрь и нащупываю очередной слой пластика. Господи, сколько же тут сраных слоев?