Сразу становится грустно. «Добрыня» – это пивной ресторан в центре Твери. Сейчас они уйдут, я буду дома одна. Одна я почти всегда, и я очень люблю, когда приходят гости.

Все, кроме меня, начинают собираться. Мама и её подруги хохочут, брызгаются духами и продолжают петь.

– Давайте быстрей, нас Лёшка уже ждёт, у него там друзья какие-то из Москвы! – подгоняет всех мама.

– Ленуся! – мама поворачивается ко мне и дышит мне в ухо запахом мартини и сигарет – Ты помой посуду пожалуйста. А я тебе пирожное принесу!

Я киваю. Я бы и так помыла посуду, но за пирожное из «Добрыни» я сделаю это с удовольствием.

Вскоре все уходят, а я остаюсь один на один со столом, заставленным полупустыми стаканами и тарелками с размазанным майонезом.

«Дым сигарет с ментолом,

пьяный угар качает,

В глаза ты смотришь другому

Который тебя ласкает» – льётся музыка из магнитофона.

Подпевая, я начинаю складывать тарелки в раковину. Я знаю песни «Нэнси» наизусть, потому что мама часто слушает их. Ещё ей нравится группа «Божья коровка» и песня про «гранитный камушек в груди».

Я начинаю возить намыленной губкой по тарелкам. Чтобы помыть бокалы, я сливаю остатки «мартини» в один большой стакан. Вскоре я выключаю воду и сажусь на табурет, смотря на почти полный до краёв стакан. Заглядываю под стол – там, прижатая к поклеенной коричневыми обоями стене, стоит недопитая бутылка «Мартини». Рядом с собой я замечаю пачку сигарет и осторожно открываю картонную коробочку. Там болтаются две тонкие изящные трубочки.

Несколько минут я думаю, а потом решаюсь – вряд ли мама вспомнит о недопитой бутылке и сигаретах.

Я беру чистый бокал, переливаю «мартини» из стакана. Бокал выглядит очень красиво, мне приятно держать его в руке – так я чувствую себя по-настоящему взрослой. Собравшись с духом, выпиваю несколько глотков. Напоминает сироп от кашля, который мама даёт мне, когда я болею. Я выпиваю ещё несколько маленьких глоточков. Чувствую, как по организму разносится новое, приятное чувство. Я на несколько секунд замираю в восхищении. Как же назвать это приятное чувство? Будто по телу разливается восторг?

Зажмурив глаза, я залпом допиваю стакан. Через пару минут становится удивительно хорошо. Зрение менее чётче, в голову внезапно прилетает тысяча приятных мыслей. Так вот, почему мама и её подруги так любят пить вино или мартини. Восхитительное веселье. Мышцы расслаблены, а музыка как будто звучит громче, чем раньше.

Подтанцовывая под «Нэнси», я осторожно вытягиваю сигарету из пачки. Сердце замирает от собственной смелости. Неужели я сделаю это?

Я зажигаю газ на плите и аккуратно подношу кончик зажатой в губах сигареты к огню. Слышится шипящий звук – это горит мой волосок, случайно попавший в пламя. Чувствуется запах палёного. Убрав волосы за уши, я снова подношу сигарету к огню, затягиваюсь. Лёгкие наполняет жжение, горло сковывает сухость. Я начинаю кашлять, на глазах выступают слёзы.

С сомнением я смотрю на сигарету, но затягиваюсь снова, на этот раз неглубоко. Взрослые курят – значит, в этом тоже должен быть кайф. Вскоре я понимаю в чём кайф – от сигарет ты становишься ещё пьянее. Именно так. Перед глазами плывёт. Прекрасное химическое счастье.

Держа бокал в одной руке, а зажжённую сигарету в другой, я подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит красивая девочка – с блестящими от алкоголя глазами, тонким ровным носом и чуть большим ртом. Лицо узковато, но так будто бы даже лучше. Я помню разговоры маминых подруг – у меня удивительно длинные стройные ноги и грудь, про которую мама со смехом говорит – «подающая большие надежды».

Я танцую у зеркала, затягиваясь сигаретой и по глоточку отпивая мартини. Да, я правда красивая. Может я стану моделью? А может актрисой? Здесь, у зеркала, я уверена – именно так и будет. Наверняка, я удивительно талантливая.

По крайней мере, у меня точно будет богатый муж – решаю я.

Вспоминаю тётю Наташу. У неё всегда самые красивые украшения. Я подслушиваю все разговоры и знаю, что эти украшения ей дарят мужчины. Дядя Лёша не дарит маме таких.

Мне нравится, как тётя Наташа себя ведёт – будто точно знает, что она лучше остальных. Красивая жестикуляция, острые ответы. Мама не умеет так. Могу ли я стать похожей на тётю Наташу? Вести себя так, будто я чуть лучше остальных. Тогда остальные тоже будут думать, что я лучше их. Я важно киваю сама себе в зеркало. Именно так и будет.

Эта странная особенность – копировать людские черты, которые кажутся мне удачными – будет со мной всю жизнь. Пока не надоест мне до рвоты. Я научусь нравиться почти любому мужчине. Манера голоса, жестикуляция. Показавшийся мне интересным юмор или притягательное саркастическое отношение к жизни. Вот с этим нужно казаться милой и невинной, а с вторым шутить чёрные шуточки и быть распутной в постели. Всё, чтобы нравиться другим. Позже я буду себя за это ненавидеть – сложно любить себя, когда ты даже не знаешь, что ты есть на самом деле.

***

Мне нравится новая школа, особенно я обожаю уроки литературы – понравившуюся книгу я могу проглотить за сутки. В школе есть два заметных для меня человека – учительница русского и литературы Мария Викторовна и одноклассница Кира Кузнецова.

На Марию Викторовну я смотрю со смесью почтения и любви. Учительница современна, умна. Относится к нам с удивительным уважением – далеко не все учителя считают нужным уважать детей. По русскому и литературе я всегда получаю только «пять».

– Лена, очень хорошо. Я твоё сочинение повешу в рамочку. – Она улыбается мне, смотрит внимательно через чуть спущенные очки, протягивает голубую тетрадку в линейку.

– Спасибо! – от удовольствия я краснею.

Меня удивляет, если кто-то получает плохие оценки за сочинения. Писать их так легко, я делаю это с удовольствием.

Кира Кузнецова сидит через три парты позади. У Киры смуглая кожа, тонкие губы и большие карие глаза. Наверняка до того, как в класс пришла я, Кира считалась тут самой красивой девочкой. Все в классе знают, Кира из неблагополучной семьи – матери у неё нет, зато есть сильно пьющий отец.

У Киры есть две подруги – Лера и Айгюль. Эти трое – самые заметные девочки в параллели. У них даже есть парни из старшего класса. На переменах их компания сидит в специальном месте – под лестницей, где кучкуются старые уличные скамейки. После уроков они идут гулять в детский сад за нашей школой.

Тусоваться в садике со старшеклассниками, как это делает Кира, считается крутым. Ещё крутым считается хорошо драться, а Кира и её подруги драться умеют не хуже мальчиков. Если им не нравится чьё-то поведение, они с подругами легко могут «забить стрелу» и трепать провинившуюся девочку за волосы на заднем дворе школы. На это всегда приходит смотреть много учеников. Я до дрожи боюсь, что мне когда-нибудь забьют стрелу. Драться я совсем не умею.

Как-то на перемене, мы с одноклассницей Машей играем в догонялки в школьном коридоре. Я только что «ужалила» Машу и с хохотом бегу, петляя восьмёрки меж столбов, на которых висят зеркала. Вдруг со всего размаху я врезаюсь в Киру, которая красит ресницы у одного из зеркал. Я остаюсь стоять, Кира же неловко падает на бок.

– Ой, прости пожалуйста, я не специально! – я ещё не знаю ничего о Кире, поэтому спокойно тяну руку, чтобы помочь ей встать. Её подруги, стоящие рядом, смотрят на меня исподлобья.

– Ах ты тварь! – кричит багровая Кира и, игнорируя мою руку, поднимается на ноги. На щеке у неё чёрный след от туши – Ты вообще, что ли? Может тебя отпиздить, чтоб повнимательнее была?

Вся кровь ударяет мне в лицо. Я чувствую исходящую от этих девочек опасность. Они действительно могут ударить меня.

Вокруг уже начинают собираться дети. Маша, моя партнёрша по догонялкам, смотрит сочувственно, но не вмешивается. Я чувствую – мямлить нельзя. Если я буду мямлить, если спасую сейчас, эти девочки будут травить меня. Поэтому я чуть вскидываю голову и, еле ворочая непослушным от страха языком, говорю: