Я остановился:

– В чем дело?

– Сейчас приедет опергруппа. Здесь произошло убийство.

По голосу я понял, что со мною говорит не Эсмеральда, а та женщина, с которой я около часа назад говорил по телефону.

– Кто убит?

– Женщина, – последовал ответ.

Неужто «королеву» замочили?! Кто?!

– Кстати, как вас зовут? – спросила меня незримая собеседница.

– Данилов, Александр Сергеевич, – ответил я. – А – вас?

– А меня – Телегина, Ольга Михайловна, – ответила она. – Не уходите, скорее всего вы понадобитесь для опознания тела.

– Где-то там должен быть сверток, – сказал я. – В нем – записная книжка и кассета от импортного диктофона.

– При визуальном осмотре не обнаружены, – ответила Телегина, спустя какое-то время, – а обыск я не имею права делать.

По коридору пятого этажа забухали шаги множества людей. Я оглянулся. Судя по всему, это были оперативники.

– В сторонку, гражданин!

Я отодвинулся от двери. Мне что, на роду написано то и дело оказываться на месте преступления? В номере забубнило множество голосов, и разобрать, кто о чем говорит было затруднительно. Кроме меня и Русика, к злополучному номеру подтянулась администраторша и дежурная по этажу, а также взбудораженные постояльцы из других номеров. Толпу, предварительно выдернув из нее двух понятых, тут же принялся разгонять милицейский старшина. Наконец, из номера высунулся парень моих лет, спросил:

– Кто здесь Данилов?

– Я!

– Зайдите, пожалуйста!

Я вошел в прихожую. Передо мною расступились, пропуская в комнату. Я увидел тело на кровати, накрытое по грудь одеялом. Лица видно не было, словно голова отсутствовала вовсе. Пододеяльник был пропитан кровью. Рядом стояла женщина, которая кивнула мне. Из чего я сделал вывод, что это и есть Ольга Михайловна Телегина.

– Подойдите сюда, товарищ! – сказал дядечка солидной наружности, больше похожий на профессора, нежели на следака. – Можете ли вы опознать убитую?

Обогнув кровать, я взглянул на труп. Голова никуда не делась, просто она свешивалась с края кровати. Я вгляделся в лицо, облепленное слипшимися от крови кудряшками. И несмотря на это, сразу понял, что убитая – вовсе не Кривошеина.

С облегчением выдохнул.

– Нет, – сказал я. – Мне незнакома эта женщина.

– Товарищ Телегина, – обратился «профессор» к моей телефонной собеседнице. – Повторите, пожалуйста, ваши показания.

– Товарищ Данилов прибыл в Москву с ответственным поручением от нашего Управления в городе Литейске, – начала та. – Его попутчицей была гражданка Кривошеина Эсмеральда Робертовна. В пятнадцать часов Данилов мне позвонил, попросив ее разыскать. У него пропали интересующие нас материалы. Товарищ Данилов подозревал, что в пропаже виновата Кривошеина. Мне удалось выяснить, где она остановилась в Москве. С Даниловым мы договорились встретиться здесь, но я прибыла на пятнадцать минут раньше. Дверь номера была открыта. Я вошла и обнаружила труп. Сразу позвонила вам.

– Вы подтверждаете эти показания? – спросил следователь.

– Подтверждаю.

– И вы утверждаете, что это не Кривошеина?

– Это – не Кривошеина.

– Хорошо, – сказал «профессор». – Мы покажем вам предметы, обнаруженные при осмотре места проишествия… Строгачев! – окликнул он одного из своих людей. – Предъяви товарищам найденные предметы.

Тот самый парень, который позвал меня в номер, жестом пригласил нас с Телегиной к столу, на котором были выложены найденные в номере вещички. Я подошел поближе, пошарил глазами. Дамская сумочка, помада, зеркальце, сигаретная пачка, кошелек, деньги общей суммой рублей сто тридцать, не считая мелочи, ключи, паспорт. И ничего похожего на записную книжку и кассету от диктофона. Я покачал головой.

– Ничего похожего.

– Следовательно материалы похитил убийца, – пробормотал прокурорский следак.

С меня быстренько взяли объяснение прямо на месте, а потом профессор сказал:

– Ну что ж, товарищи, спасибо вам! Не смею задерживать.

Затем он повернулся к Телегиной и добавил:

– Если мы что-нибудь обнаружим, сообщим в Управление.

– Будем благодарны, – откликнулась та. – Пойдемте, товарищ Данилов.

Мы покинули номер. Я поманил лингвиста.

– Ольга Михайловна, – сказал я. – Познакомьтесь. Руслан Федорович, ученый.

– Телегина, – представилась она.

– Доцент Цыпкин, – откликнулся тот, пожимая ее хрупкие с виду пальчики. – Расчеты и записи у вас?

– Так это вам Данилов вез материалы? – спросила она.

– Да! Вы нашли их?!

– Есть какие-нибудь идеи, где искать Кривошеину и материалы? – игнорируя его вопрос, обратилась Телегина ко мне.

– С нами была еще одна знакомая из Литейска, – ответил я. – Она сейчас в Строгино. В доме пятнадцать по улице Кулакова.

– Фамилия?

– Вершкова, зовут Марией.

– Номер квартиры?

– Не знаю, но помню, в каком подъезде живет ее тетя.

– Уже легче, – кивнула Телегина. – Поедем! Я только позвоню.

И она решительно направилась к столу дежурной. Взяла телефонную трубку, быстро набрала на диске номер.

– Телегина говорит, – пробурчала в трубку. – Нужно срочно найти в городе Кривошеину Эсмеральду Робертовну, тридцати семи лет. Ее фотографии есть в архиве. МВД тоже ее ищет, но надеюсь, до завтра не найдут. В любом случае, не задерживать, установить скрытое наблюдение. Это все. Я позвоню.

Она повернулась к нам.

– Вы на машине, товарищи?

– Да, – буркнул доцент.

– Я тоже. Одну машину придется оставить здесь. Видимо, вашу, товарищ Цыпкин.

Тот лишь обреченно пожал плечами. Мы спустились на первый этаж, вышли из подъезда. Телегина направилась к черной «Волге ГАЗ-24». Надо полагать – к служебной. Мы погрузились с Русиком на пассажирские места, Ольга Михайловна села за руль. И сразу рванула с места. Видать под капотом этой обычной с виду «двадцать четверки» стоял не обыкновенный двигун, а так называемый двигатель Ванкеля. Не поршневой, а – роторный, позволяющий быстро набрать скорость. Надо думать, и номера у тачки тоже были специальные, иначе бы нас тормознули гаишники.

Вела Телегина лихо. Я сидел рядом и мог видеть, как она ловко лавирует в городском потоке. Мы довольно быстро выбрались на МКАД и помчались в направлении Северо-Запада. Частные малолитражки испуганно прижимались к обочине или к разделительной линии, завидев наш черный метеор.

В советское время автолюбители были куда дисциплинирование, чем в последующие эпохи. И речи не могло идти о том, чтобы не уступить дорогу спецтранспорту.

И хотя у нашей «Волги» на крыше не было мигалок, водилы интуитивно понимали, что так гнать, без опаски, может только тот, кто имеет на это право. Я представил, как бы мы ползли сейчас на «Жигуленке» доцента Цыпкина. Болтались бы час или больше позади какого-нибудь говновоза и не смели бы обогнать его на не разрешенной скорости. Потому что был бы риск нарваться на патрульный автомобиль ГАИ, оснащенный «Фарой» или более продвинутым радаром «Барьер».

Мы свернули на Строгино и вскоре тормознули возле пятнадцатого дома на Кулакова. Не думал, что уже сегодня снова окажусь здесь. Когда мы выгрузились из салона и вошли во двор, я показал на подъезд, в который каких-то полдня назад вошла Маша. Ольга Михайловна окинула многоэтажку взглядом и сказала:

– Двенадцать этажей. На каждого выходит по четыре. Я с двенадцатого по девятый. Данилов, вы – с восьмого по четвертый, а вы, Цыпкин, соответственно – с четвертого по первый. Обзванивайте каждую квартиру на площадке, спрашивайте Марию Вершкову. Кто первый ее найдет, оповещает остальных.

– Как оповещает? – спросил Русик.

– Голосом, – ответила Телегина и двинулась к двери подъезда.

Доцент и я последовали за ней. Мы вошли в грузовой лифт. Лингвист вышел на четвертом, я – на восьмом. Ольга Михайловна поехала выше. Я позвонил в первую дверь. Долго не открывали, наконец, проскрежетал замок и дверь распахнулась. В проеме появился мужик в трениках и майке, оглядев меня с ног до головы, он спросил: