- Топоры?! - взвизгнул эльфенок истерично.

- Топоры, - подтвердил Хастред. - Такие, знаешь... тут железка, а здесь ручка... не сможешь поднять, тащи волоком, они не обидятся.

Эльф на секунду замешкался, а потом — Хастред понял это быстрее него самого по заполошным глазам — решил выбиться в герои и отчаянно ткнул рапирой в грудь гоблину, и промахнуться ему было трудновато, поскольку шириной Хастред минимум втрое превышал мишени, на которых фехтовальщики отрабатывают свои выпады.

Хастред, едва завидев признаки агрессии, без спешки выкатил из-за плеча по собственному боку мешок с тетрадками и вывесил его на пути рапиры, устремившейся к его сердцу. Тонкий клинок вонзился в ткань, легко ее проколол, бодро прошел, судя по толчкам, пару тетрадок, на третьей начал терять скорость, и совсем завяз примерно на половине глубины мешка.

- Хоть какая-то польза от моей писанины, - похвастался Хастред и бросил мешок наземь. Эльфик пытался удержать рапиру, но задача оказалась ему не по плечу — пышный корзинчатый эфес выскользнул из руки, едва не выдрав ее саму из плеча. Хастред шагнул навстречу обезоруженному противнику и коротким точным движением всадил ему снизу два пальца в ноздри — замечательный болевой прием из детства, который заставляет жертву задуматься о своем поведении. Эльф взвыл и, ухватившись обеими руками за разящую длань правосудия, на ней повис, словно мелкий лемур. Если бы подтянулся, смог бы сняться с пальцев, но это же эльф — у них тот, кто способен на своих тонких ручках подтянуть свое жухлое тельце один раз, уже кандидат в цирковые уродцы с переразвитой мускулатурой.

- Раз уж пообещал, - проворчал Хастред себе под нос. - Учись, поганец, правилам гостеприимства, в жизни пригодится!

Размахнулся и метнул юнца через забор по направлению к соседскому сараю. Кажется, нос бедняги лопнул, когда срывался с пальцев, по крайней мере на них Хастред обнаружил помимо соплей еще и кровь, а тельце эльфа с истошным визгом шлепнулось о стену, пару секунд на ней повисело, как мокрый носок, и свалилось наземь. Из сарая выглянул сосед с кружкой в руке, взглянул на причину беспокойства, расплылся в улыбке, огляделся по сторонам и, не завидя ненужных свидетелей, показал Хастреду большой палец.

Подбирая мешок, Хастред ненароком обернулся и обнаружил, что недодушенный им эльф-слуга, этот недожатый поклонник его художественного таланта, пытается подкрасться к нему с тяжелым подсвечником в руках.

- Не стыдно? - вопросил Хастред укоризненно. - Я с тобой по-братски за искусство трындел, а ты чего творишь?

- А это ваше, вы забыли-с, - не растерялся эльф, протягивая подсвечник.

Ловкий, однако, попался, ни в какой ложке не влупишь.

- Топоры мои принеси, раз такой услужливый. Там их два в доме, один на антресоли...

- Их шесть-с, - поправил эльф услужливо. - Было шесть, но их уже отдали в городскую караульную службу за ненадобностью. Адрес дать могу, если угодно-с.

Хастред вздохнул. Не угодно ему было, он и сам знал, где тут арсенал и как неплохо он охраняется. Жаль, топоры были все как один со вкусом и знанием дела подобраны под его руку, дороги не в денежном отношении, а как бывает дорог хороший инструмент, от которого твоя жизнь на каждом шагу зависит.

- Обойдусь, - объявил гоблин. - А жене моей, как придет, скажи... А и Стремгод с ней, ничего не говори, расстанемся друзьями.

- Зря вы в таком случае ее племянницу об стену-то.

- Вот блин, - огорчился Хастред. - Нет, об стену-то вполне стоило, но что-то беспокоит меня, что девчонку от парня не отличил. Это, поди, и называется старостью.

- Не могу знать-с, - эльф высокомерно покривился. - Со старостью незнаком-с.

- Ну а ты-то мужик?

- Самый натуральный-с.

- Вот и держи тогда как мужик, - предложил раздраженный этим шкодливым хмырем Хастред и мощным крюком в челюсть закружил зазнайку, как веретено. - Ишь, будет тут мне бессмертием хвастаться.

Выдернул из мешка рапиру, хотел закинуть куда-нибудь на крышу, но оценил тонкую работу гравера и увесистые камушки в рукояти, да и заткнул обратно в мешок через горловину — принеся такое понимающему торговцу, можно не на один хороший топор выменять. Закинул мешок за плечо и с греющим осознанием выполненного долга отправился восвояси, в кабачок, где оставил профессора.

Интермедия, глава 9

Не сказать, чтоб кабатчик рад был оказаться укрывателем заговорщиков, но вот деньги его радовали несказанно — и то сказать, повладей заведением вблизи обители вечно нищих студентов, научишься ценить каждый грош. Хастред отнесся к этому с пониманием и щедро досыпал ему из кошеля, доставшегося от почившего Иохима. Прекрасный, как теперь помнится, был человек... гоблины вообще по природе незлопамятны, просто в моменте бывают шкодливы, почти всегда бездумно агрессивны и уж совершенно без исключений неспособны удержаться от ответа на вызов (а за вызов способны принять даже просьбу передать солонку).

Поскольку ни профессора, ни Эрвины в кабачке на этот раз не приключилось, Хастред с комфортом развалился на стуле и, игнорируя недоброжелательные взгляды хозяина, слегка вздремнул. Вялые студентики, еще не вылезшие из зимней спячки, угрозой ему не казались — утащить мешок с рукописями едва ли решатся, с ним убегать будет тяжело, а если вдруг по старой доброй традиции решат разрисовать спящему рожу красками, так это дело житейское. Пусть, если есть порох в пороховницах, ставят на кон пальцы, которые спросонья гоблин может и откусить. А публики реально опасной в этом районе не водилось — работать профессионалы криминального мира ходили в заведения зажиточных районов, отдыхать же предпочитали в той же Подземке.

Итак, Хастред как раз успел немного отдохнуть, когда в сон его проник голос словно бы из далекого прошлого — уверенный, энергичный фальцет, который много раз зачитывал интереснейшие лекции и совсем не похожий на бессильное старческое дребезжание нынешнего профессора Альшпрехта.

- Вот и мы! Будьте любезны, дорогой мой, закусить нам чем бог послал... и, бога ради, не надо больше этого вашего, бррр, пойла, от него голова разламывается и печень, кажется, отлетела.

- От старости у вас печень отлетела, - язвительно парировал глуховатый голос Эрвины. - Не столько вы и выпили, а я вот с удовольствием... пойла тоже давай, человек!

Хастред разлепил глаза и зачем-то сделал вид, что и не спал вовсе, а просто о высоком задумался. А ноги из сапог вытащил и разложил на мешке сугубо для того, чтоб натертые мозоли от этого самого высокого не отвлекали. Мозоли он успел натереть новыми сапогами, которые прихватил по дороге взамен расхристанных прежних, причем в этот раз выбирал не по модности, а по долговечности, ну и стальная оковка мыска очень приглянулась. Помним же про бездумную, практически невинную агрессивность, которая спокон веков корректирует все гоблинские вкусы и чаяния. В мире, поди, нет ни единого гоблина — коллекционера марок, а вот коллекционировать топоры много охотников, есть даже ассоциация филасекуристов, сплошь состоящая из гоблинов, орков и дварфов.

Судя по довольной физиономии профессора, если по этому давно просроченному и растрескавшемуся караваю допустимо было читать эмоции, что-то интересное он выудил из вверенной ему тетради. Эрвина приоделась, но не в какие-то огорчительные бабские тряпки, а в одежду самую что ни на есть практичную — штаны в облипку, выгодно очерчивающие сильные ноги, короткий походный камзол на шнуровке, даже узкую зеленую охотничью шляпу с перьями подобрала под цвет композиции. Мечом не обзавелась, но заимела солидного вида поясной кинжал в локоть длиной, причем новеньким он отнюдь не выглядел — вероятно, успела побывать дома. Шрам под глазом, как показалось Хастреду, слегка поутратил в яркости, словно был наспех замазан тональным кремом, или как там эта ерунда называется.

- Тулуп, - презрительно напомнила воительница Хастреду, усаживаясь напротив него.

- И чего? - осведомился гоблин устало.