Ей вот явно не хотелось осматриваться. Ей хотелось совершить подвиг.

Или что-то вроде.

– Сердце бога лежало здесь сколько? Сотни лет? Если не больше. И пару часов ничего не дадут, – продолжил Дикарь. – Ему. А нам отдых нужен. Да и разобраться стоит… вдруг это сердце забрать невозможно. Или требуется особый доступ. Или еще что-то. Вдруг нас просто ликвидируют, если мы сунемся?

Мысль была неприятно, но логичной.

Родовые сокровищницы защищали. В том числе и от похитителей, каковыми они все и являлись в глазах создателя башни.

– Поэтому не спешим… давай… и тебе помыться не мешало бы. Вот мир спасать – дело нужное, но не обязательно…

Но девочка упрямо мотнула головой. И топнула.

– Ждать. Здесь. Быть тут…

Вздохнул Джер.

А Дикарь молча подхватил девчонку и забросил на плечо.

– Надо, – сказал он. – Надо, надо умываться по утрам и вечерам…

В этом было что-то донельзя безумное. И свет на потолке мигнул, сделавшись немного ярче, а потом наоборот, тусклее… линии слились, чтобы разделиться на несколько, весьма явных и протянувшихся в одном направлении. А на полу, повторяя узор, протянулись серебристые дорожки.

– Пустить! – возмущенной пискнула Ица. – Ты не сметь…

– Еще как сметь, – Дикарь зашагал. – Хватит дурить. И делать надо, что говорят…

– Я… я сам! Пойти!

– Другое дело, – он остановился и сбросил Ицу с плеча, правда, аккуратно, и подхватил, не позволяя упасть. – Упрямство на пустом месте никому ничего хорошего не приносило.

Коридор действительно изгибался, пусть поначалу изгиб этот и не был заметен. Главное, что и стены повторяли его. А стоило приблизиться, как на ближайшей возник провал. Причем края его были гладкими и тоже светились.

– Мне… сюда? – Миара осторожно приблизилась, но внутрь заглядывать не спешила. – А свет где?

– Думаю, что свет загорится, как только ты войдешь, – Дикарь первым заглянул в проем и свет действительно вспыхнул. – Так и есть… на датчиках.

– Чего?

– Такие… устройства. Улавливают движение. И свет включают. Когда человек входит, свет загорается. А когда выходит, то гаснет. Удобно.

– А если я лягу? – Миара все же решилась. – Книгу почитать? А они решат, что никого нет. Мне что, теперь ходить и читать?

– А ты с собой много книг прихватила? – не удержался Карраго. И тоже вошел.

Барон прислонился к стене. И выглядел он… бледновато.

– С тобой все хорошо? – Винченцо подошел к мальчишке. Так и есть. Кожа под пылью почти белая, да и глаза запали, черты лица заострились.

Джер приоткрыл глаза.

– Давит, – пожаловался он, коснувшись венца на лбу. – Сильно… и голова болит.

– Миара! – собственный голос казался громким, но он потонул в пространстве башне. – Карраго, чтоб вас…

Целители.

У семи нянек дитя… два великих целителя, которые не видят, что под носом происходит.

– Чего? – Миара появилась первой.

И нахмурилась.

Потом нахмурилась сильнее. А мальчишка, чуть пошатнувшись, оперся на стену, а потом по стене и съехал.

– Да чтоб тебя… Вин, держи его. Карраго!

– Дорогая, на слух я пока… – он не договорил, как-то вдруг сразу подобравшись. – Так, что у нас тут… нет, радость моя злобная, давай я сам… в другой раз я тебе позволю все, что захочешь, но сейчас… обрати внимание, стандартное плетение во многом хорошо…

Джер закрыл глаза.

Он дышал. И кажется, вполне ровно. Сердце тоже билось. Винченцо взял его за руку, убеждаясь, что да, сердце работает ровно. А что дыхание неглубокое, так…

– …но его чувствительность в ряде случаев оставляет желать лучшего. Оно рассчитано на усредненного пациента и целителя тоже усредненного.

Пальцы Джера сжали руку.

И глаза открылись.

– П-пригляди з-за ними… голова что-то…

– Болит? – заботливо поинтересовался Карраго. – А это потому что у тебя в ней кровяной сгусток. Махонький… видишь?

– Мозговой удар? – мальчишка подобрался и даже попытался встать, но тут уж Винченцо не позволил. Он надавил, заставляя барона опуститься на пол, на грязную сумку, которую заботливо сунули ему под голову. – У меня нет…

– Пока нет, – Карраго положил пальцы на глаза. – И не будет… мы ведь тут, верно? А я не позволю какому-то там… сейчас, дорогая, необходимо уточнить… смотри, на третьем витке пропускаешь… да, выходишь не на завершение, а на новый круг по расширяющейся спирали. И задача здесь – удержать потоки ровно. Вот так, умница… ты всегда была сообразительной, еще бы характер другой… не фырчи… концентрируйся. И давай осторожно на завершение. И теперь смотри…

– Еще есть!

– Говорю же, умница… отмечай. Ставь локальные метки… и не спеши. Пока сгустки маленькие… и да, их можно развеять…

– Он умереть? – Ица опустилась на колени и требовательно дернула Миару за рукав.

– Не мешай им, – попросил Винченцо. – Если кто и сможет что-то сделать, то они. Поэтому пусть делают. Понимаешь?

– …но дело не в них. Нужно отыскать причину. Кровяные сгустки у человека столь юного не появляются без причины…

Кивок.

И ерзание. Ица подвигается поближе и, вытащив грязную тряпку, которая в иной жизни могла бы считаться носовым платком, вытирает со лба пыль, смешанную с потом и кровью.

– И если не найти причину, то мы так и будем сидеть и развеивать…

– Вот эта штука, которая в его голову вошла, может быть причиной? – Миара протянула девчонке второй платок, который был мало чище первого. – Сотри, пожалуйста, кровь у висков. Там, где эта… вещь крепится.

Ица не сразу принимает платок.

Но приняв, сосредотачивается на деле. А Миара давит вздох. Да, правильно, Винченцо тоже знает, что порой человека нужно просто занять.

Это не от сочувствия. Сочувствовать Миара не способна. А вот убрать потенциальную помеху – в её характере.

– Несомненно… я удивлен, что наш дорогой юный пациент вовсе жив, обрати внимание… если ты еще не обратила. Оно воспринимается единым целым. Его нервная система словно бы продолжается в артефакт… и он становится частью этой системы.

– Много говорит! – вырвалось у Ицы. – Делать!

– Он делает, – Винченцо придерживал голову парня, глаза которого закрылись. Но дыхание все еще было ровным, да и судя по тому, что Миара с Карраго довольно спокойны, то сон этот вызвал ими же. – У него характер такой… говорливый. Случается.

– Однако от этого металл не перестает быть металлом, и если с точки зрения энергетической структуры все отлично, то с точки зрения тела, оно не радо принимать это вот… чем бы оно ни было. И возникает реакция… специфическая.

Карраго повернул голову влево.

Вправо.

– Да не дергай ты его! – возмутилась Миара. – Я так не могу работать…

– А надо, чтобы могла. На самом деле, полагаю, имеем локальный ответ организма, однако… пока мы не сумеем разобраться, то… любой сгусток может закупорить сосуд. Поэтому… вот так, дорогая, а теперь ассистируешь и не мешаешь. Будь мы в моей башне, я бы воспользовался…

Винченцо слушал краем уха.

Они не в башне Карраго. Там бы он, несомненно, воспользовался бы удобным случаем, чтобы вскрыть парнишке череп и взглянуть на эту удивительную структуру поближе.

Но барону повезло.

Определенно.

– …еще немного… стабилизируем… и вот обрати внимание на этот локус. Он малозаметен, но поверь моему опыту, именно такие, малозаметные локусы зачастую и являются…

– Проклятье, – Дикарь опустился на пол. – Эту штуку можно как-то… снять?

– Не советую… – Карраго не повернулся в его сторону. – Во-первых, насколько я понял, от этой штуки в целом зависит наше пребывание здесь. И не факт, что, когда её снимем, мы останемся желанными гостями… хотя бы просто гостями. Полагаю, здесь найдутся способы… избавляться от тех, кому не рады.

И в этом был резон.

– Если он умрет, легче не станет, – возразил Дикарь.

– Не умрет. Пока мы тут, не умрет… к слову, я полагаю, что как раз, попытайся мы избавить нашего юного друга от тяжкой ноши его, это как раз и привело бы к летальному исходу… структуры, как я говорил, срослись, даже сроднились…