Он в раздражении отправился дальше, решив, что, если вновь встретит препятствие, то просто-напросто вернется.

И дверь была.

А еще дыра в центре её. Края вывернуло, металл оплавился, поплыл да и застыл потеками. Иргам замер. Что за… кто способен сотворить такое?

Живое существо?

Нет, вряд ли… скорее уж имел место выброс энергии, столь мощный, что и металл Древних не устоял пред ним.

Любопытство боролось с благоразумием.

И разумнее было бы отступить.

Но…

Если выброс и был, то давно. Очень давно. А за прошедшие столетия любая энергия развеялась бы. Да и сама она вряд ли вредила живым, ведь тела не испепелило, не обратило в прах.

Значит…

Он двинулся осторожно. Тело проползло в дыру, отметив, что металл не просто искорежило, сама структура его изменилась, ибо при малейшем прикосновении он осыпался.

Тихо.

С шелестом.

Но все же… на той стороне дверь вовсе почти истлела, если так можно выразиться. Её поверхность пошла мелкими трещинами, кое-где просела, а то и вовсе расползлась своего рода промоинами. Ирграм, воплотившись в себя, коснулся одной. Так и есть, металл сыплется. Причем столь интенсивно, что чудовищную эту дверь, кажется, можно проткнуть пальцем.

Он и проткнул.

Потом сделал дырку выше. Ниже. Засмеялся. Почему-то осознание факта, что Ирграм вот так просто может делать дыры в металле, веселило несказанно. Впрочем, он весьма скоро взял себя в руки. Это явно не совсем нормально. По телу прокатилась дрожь. И Ирграм замер, сосредоточившись на ощущениях.

Здесь, за чертой, света почти не было.

Из полос на потолке уцелела одна и та какая-то прерывистая, да еще и светящиеся участки мерцали, скорее мешая восприятию пространства.

Узкий коридор.

И те же потеки на стенах. На одной металл почти ополз, на второй – виднелись длинные поперечные полосы, словно удары огромных когтей.

Или плети?

Чего-то третьего?

Главное, что Ирграм ощутил… покалывание? Щекотку? Зуд на поверхности тела? И такой, что не удержался, поскреб руку, потом и вовсе распался облаком. Впрочем, от зуда это не спасло. Напротив, теперь тот воспринимался иначе – не зудом, но давлением энергии.

И тварь, которой он стал, желала бы избавиться от давления.

Ирграм же заставил её ли, себя ли, то, чем он стал, отойти от разлома.

Снова коридор, на сей раз узкий. И двери… остатки, от этих уцелела лишь рама, а вот металл осыпался. Энергия… была неприятна.

И все же…

Она проходила сквозь тело, чтобы, коснувшись пластины, впитаться в нее. Ирграм заворчал и… пошел дальше.

Лестница.

Вниз.

И эта не двинулась с места, когда Ирграм ступил на нее. Зато ступенька провалилась и рассыпалась. Будь он человеком, рухнул бы в разлом, в черноту. Но человеком он уже не был, а потому тело снова изменило форму. Спускаться пришлось по краю, где под слоем металла уцелел камень.

Медленно.

И зуд сменился болью, сперва слабой, но с каждым шагом все более ощутимой. Впрочем, Ирграм добрался до подножия лестницы и снова задумался. Идти дальше?

Зачем?

Он теперь ясно воспринимал энергетические потоки, поднимавшиеся из-под земли. Более того, глаза его, перестроившись снова, теперь видели эту энергию, она висела в воздухе плотным покрывалом.

Вернуться?

Найти другой путь?

Или все-таки… он вытащил пластину, отметив, что та тоже источает свет. А еще пульсирует, явно в собственном, кем-то когда-то заложенном ритме. И поглощает силу. Если так, то…

Ирграм уплотнил тело.

Потом еще.

Пусть оно теперь походило на огромный шар, зато поверхность этого шара была покрыта тонким слоем каменной пыли, которую тело поглотило. И эта пыль как-то защищала от энергии.

Хотя…

Ирграм покатился дальше.

Узкий коридор.

Снова остатки двери.

И лестница, благо, не металлическая. Шару по ступеням катиться было неприятно, пусть нервные волокна и отсутствовали, но тело каким-то образом воспринимало выступы и ступени. Ирграм бы поморщился, если бы было чем…

Очередной коридор.

И давление чужой энергии усиливается. А вот пластина внутри отзывается на эту силу своей. Она вспыхивает и гаснет в причудливом ритме, который постепенно выравнивается. Да и вовсе есть в этом ритме что-то донельзя знакомое.

Биение сердца?

Снова коридор.

И дверь. На сей раз каменная, если уцелела. впрочем, дверь приоткрыта, не так, чтобы совсем, но щели хватит, чтобы протиснуться.

Ирграм и протискивается.

Пещера?

Скорее подземный зал. Огромный. Куда больше всех, прежде им виденных. Пожалуй, даже в башнях магов, в подземельях не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы подобное.

Потолок высокий, и его не видно во тьме, которую развеивает синеватый зыбки свет, исходящий от воды.

Пещера заполнена водой, такой вот… плотной.

Тяжелой.

И эта вода источала энергию.

Ирграм остановился. Тело его еще держалось… хотя если… мысль показалась удачной, и Ирграм подвинул пластину к краю плоти. И вторую – в сторону. Потом потянул из них силовые нити, сплетая их в сеть.

Да, так легче.

Определенно.

Сила все еще проникала внутрь Ирграма, но уже хотя бы не причиняла боли. А зуд он как-нибудь потерпит. Тело вновь перестраивалось, причем, как показалось, куда более стремительно, чем прежде.

Несколько мгновений он просто терпел, но затем ощутил, как зуд успокаивается.

Отступает.

А затем и вовсе эта, чуждая, энергия перестает восприниматься чуждой. Более того, теперь она, пробиваясь сквозь заслон, наполняет тело, усиливает его. Ирграм зажмурился от удовольствия.

Голод, появившийся было вновь, отступил.

И затянулись слабые, неощутимые прежде, но все же вполне реальные раны. В какой-то момент силы стало так много, что тело насытилось и даже пересытилось ею. Энергия начала распирать изнутри. И главное, что Ирграм даже не сразу осознал опасность.

А осознав, дернулся, едва не утратив контроль над телом.

Точнее почти утратив.

Он попытался сдвинуться, но обнаружил, что не способен и шевельнуться. Тело же содрогнулось раз, другой. Части его потянулись друг другу, пытаясь сцепиться в плотный шар, но переполнявшая сила мешала. Она раздирала Ирграма изнутри.

И главное, что продолжала прибывать.

Больше.

И…

И он заставил себя успокоиться. Думать. Надо думать. Он пока еще способен, хотя, кажется, животные инстинкты берут верх и разум угасает, если Ирграм очутился в нынешнем положении. Надо… успокоиться.

Думать.

Да, думать.

Он может… энергия. Слишком много? он не способен управлять… или способен? Переориентировать энергию в часть тела, пожертвовав этой частью. А затем…

Потоки получилось перехватить не сразу, как и направить. Ирграм в какой-то момент почти поверил, что ничего-то не выйдет, но… нет, стоило действовать не извне, а через тело, часть которого охотно начала поглощать силу.

Теперь разделение.

Болезненное, но… ничего. Он справился.

Правда, в момент, когда перемычка между двумя частями тела истончилась, Ирграм испытал не просто страх – ужас, но… он сменился болью разрыва.

И сознание отключилось.

Винченцо

Он уснул.

Он не собирался спать, на самом деле. Это было на редкость неразумно.

Незнакомое место.

Чуждое место.

Место, наверняка, способное на многое… он ведь и сам видел, что способное. Алеф вот явно потратил бы время на то, чтобы изучить возможности. А Винченцо…

Винченцо просто-напросто уснул.

Усталость?

Или она и позабытое расслабляющее ощущение чистоты. Кровать… он просто прилег, исключительно проверить, так ли мягка кровать, как выглядит.

Да и…

Он-то чистый, а одежда – грязная. И сама мысль о том, чтобы натянуть эти лохмотья вызывала отторжение. И он прилег.

И уснул.

И провалился. Мир знакомый. То самое нигде с зеленоватыми колоннами. Миара…