Люди пели.

Плясали.

Славили Богов. И Верховного, которого полагали, если еще не богом, то уже близким к божественности.

Императрица же велела раскрыть врата хранилищ, и теперь по улицам щедро лилась кровь, пусть и свиней с козами, но все же… запахи жареного мяса ненадолго перебили иные, даря иллюзию, что все-то самое страшное осталось позади.

– Ты все равно не доволен, – заключила Маска.

– Это не недовольство, – Верховный смотрел на город с вершины пирамиды, на которую он поднялся с позабытой уже легкостью. – Скорее… они как дети, что ищут укрытия от собственных страхов под одеялом. Ныне они думают, что опасность исчезла. Что все-то будет, как прежде…

– Не будет?

– Нет. Ты воздвиг щит. И его хватило, чтобы укрыть город. Но только город?

– И окрестности… немного. К северу больше, там уцелело несколько старых установок, которые ко всему откликнулись. А вот на юге плохо, то ли разрушены, то ли связь утеряна. Надо ехать.

– Именно… город. Один.

И пусть надземный много больше того, что скрыт под землей, пусть вмещает он не тысячи, но сотни тысяч, однако это ничтожно мало.

Сколько людей осталось вовне?

Сколько пали ниц, моля о пощаде? Сколько вспомнили древние пророчества и убедились, что вот-вот грядет конец мира? И что они станут делать дальше? То, что делают все живые существа в момент опасности – искать укрытия.

– Скоро о чуде узнают…

– Разве это плохо? – в голосе Маски снова слышится насмешка.

– Не плохо. Но… сюда устремятся многие. Тысячи и тысячи. И город не способен будет всех вместить. А людей не только принять надо. Кормить. Успокаивать. Лечить… хватит ли на все чудес?

– Про чудеса не знаю. Надо расширять зону покрытия.

– Как?

– У меня нет глобального доступа. Нужен ключ. Но сугубо на уровне региона можно попробовать разобраться с установками. Если сбои функциональные, то перезагрузки хватит, чтобы получить отклик. Щит расширится. И людей уместиться больше.

Это продлит агонию.

– Что всегда удивляло в людях, так эта ваша готовность умирать. Причем порой добровольно…

Смех.

Там, внизу, смеются и поют. И рабы смешались со свободными людьми. Эта ночь стерла границы, но любая, самая длинная ночь, завершится. А при дневном свете все выглядит иначе. И люди вновь вспомнят, кто они есть…

– Верховный, – тихий голос Акти отвлек от мыслей. – Вас… ждут… вы просили напомнить, если вдруг… задумаетесь.

– Спасибо.

– Он тебя все еще боится, – Маска больше не говорил о будущем. Верховному даже показалось, что его незримый спутник сам пребывает в некоторой задумчивости, если не растерянности.

– Пускай. К страху я привык… но и вправду не стоит медлить. Эти в отличие от простых людей, все сумеют повернуть себе на пользу.

Верховный оглянулся.

Наверное, стоило бы принести богам жертву. Ему предлагали, а он отказался. И теперь, взглянув в каменные лики, ощутил укол совести. Нехорошо.

В другой раз.

Есть ли боги, нет ли… в другой раз.

Спуск показался совсем уж недолгим. Появилось даже глупое детское желание побежать, а то и вовсе перепрыгнуть через ступеньку, потому как быстрее же. Но Верховный заставил себя ступать неспешно.

Ждали.

Возвышался горой раб, который перестал быть рабом. Жалась к нему ивовой ветвью женщина, чье сияние чуть поблекло.

С другой стороны лестницы замерла знакомая фигура в доспехе.

Не Владыка Копий, но тот, кто, когда наступит срок, сменит его. И будет достоин своего отца.

– Акти, – Верховный указал на новых слуг. – Будь добр, проводи их в мои покои. И скажи, пусть накормят… а я пока…

Усталость возвращалась. Пусть Верховный и стал моложе, но только телом, а душа… душа ведь осталась прежней. А души тоже способны уставать.

– Как она? – спросил Верховный тихо.

– Утомилась, – ответил Ицтли, сняв шлем. – Эти рабы… опасны. Особенно женщина.

– Чем?

– У нее глаза жадные. И ей хочется, чтобы ей кланялись. Ей ведь уже кланялись.

– Было такое, – вспомнил Верховный.

– Ей понравилось. Она держала себя совсем не как рабыня… а тот, второй, исполнит все, что сказано.

– Наблюдательный, – Маска произнесла это с одобрением. – Но скажи, что опасности для тебя они не представляют.

Верховный повторил, но ему, кажется, не поверили.

К покоям Императрицы его сопровождали шестеро. Почетная охрана? Конвой? И у покоев его встретил Владыка Копий. Без брони, без шлема. Встрепанный и к удивлению – старый. Он подошел вплотную, наклонился, явно с трудом сдерживая желание коснуться маски. И Верховный сам его исполнил.

Снял…

Попытался.

– Не стоит, – предупредила Маска. – Установленная связь все еще требует непосредственного физического контакта.

– Золото… – Владыка копий провел по щеке. – Золото… ты смел. Или нагл стал? Еще год тому любого, кто осмелился бы примерить золотую маску, казнили бы… ты бы сам и казнил.

– Времена меняются, – Верховный ощутил это прикосновение, приглушенное, словно бы эхо. – И… я и сам не в восторге. Хочешь, я дам тебе? Только…

– Нет, – Владыка отступил. – Я не так глуп, Верховный. Я… слышал разные истории. Детские истории. О золотой маске, которая пожирает разум, если её надел не тот, кого она избрала. И раз уж избран ты… а даже эти идиоты из Совета не смогут оспорить сей факт, то тебе её и носить.

Пожирают разум?

– Полагаю, имели место несанкционированные попытки установления контакта. И вследствие несовместимости энергетических контуров происходило нарушение их работы, что в свою очередь отражалось на функционировании некоторых отделов мозга носителя.

Пожирают.

Выходит, иным сказкам и верить можно.

– Я хочу знать, – Владыка копий заложил руки за спину.

А вот воины никуда не делись. Встали у стены и замерли золочеными истуканами.

– Знать… что ты планируешь делать? Да и как нам быть… что произойдет… что происходит? Точнее тут понятно… гнев богов, звезды… но надо ли молиться?

– Тут я тебе не помогу, – Верховный развел руками. – Каждый сам решает, надо ли ему молиться. Но вот войска надо привести в готовность. И да, город защищен, укрыт от небесного огня, но только город… и вскоре об этом узнают.

Владыка копий был умным человеком.

– Придется запирать ворота… и кормить. Чем мы будем их кормить? Как долго это вовсе продлится?

– Передай ему, что многое зависит от того, насколько сильно нас заденет. От пары месяцев до четырех лет… в последнем случае в целом частота падения была более низкой, с локальными вспышками.

– От пары месяцев до пары лет, – озвучил Верховный.

– Чтоб вас… мы не выживем, – в глазах Владыки появилась тоска.

– Попытаемся, – Верховный надеялся, что голос его звучит в достаточной мере вдохновляюще. – Мы… попробуем увеличить… щит… чтобы хватило и на поля… надо будет как-то…

Город окружен стеной.

И достаточно запереть ворота, чтобы отрезать путь людям.

А вот поля… обнести стеной их? Выставить заслоны? Оцепление? Или…

– Я отправил гонцов… приказал докладывать… – Владыка быстро справился с собой, лишь коснулся иссохших рук, что все так же украшали его пояс, будто в этих вот потемневших кистях он искал силы. – Возможно, пока все не так и плохо.

Пока.

И время осталось… хоть сколько, да осталось…

– Если собрать зерно с окрестных деревень…

– А люди? – тихо спросил Верховный. – С ними что?

– Всех… все одно не спасти.

– Он дело говорит. Всегда приходится делать выбор. Гибель части популяции неминуема, но в данный момент можно провести коррекцию с удалением наименее ценных особей.

– И каким образом предлагаешь определять ценность?

– Комплексно. Основная масса популяции должна находиться в репродуктивном возрасте, при этом являясь генетически разнородной. Допустим…

Верховный снова ничего не понял.

И поморщился.

Потом. Он поговорит с маской потом. Сейчас нужно завершить беседу с Владыкой копий.