Возможно, Дэйн успел бы разузнать что-то еще, но внезапно расчихался от пыли. Увидев, что делает гость, дракон оказался рядом так быстро, словно отрастил крылья.

— Там нет книг, — сказал он и решительно закрыл дверь. Дэйн видел, что все остальные портреты были сложены в северном крыле. Только эта девушка была здесь. В этом было что-то особенное.

— Кто она? Это как-то связано с проклятием?

Дракон несколько мгновений вглядывался в Дэйна, а затем устало вздохнул.

— Ты не за книгами сюда пришел…

Дэйн не понял, разозлился тот или разочаровался.

— Скажи мне то, что можешь сказать, — горячо заговорил Дэйн. — Я разберусь с остальным, обещаю. Найду способ снять проклятие. Помоги мне, чем можешь, а дальше я справлюсь.

Дракон отложил книги на ближайшую стопку. На его лице отразилась болезненная печаль, он провел по нему ладонью, словно желал ее стереть, но у него не вышло.

— Я ведь говорил, что проклятие не снять, я пытался…

— Хотя бы расскажи, в чем суть этого проклятия! За что тебя прокляли? Ты просишь, чтобы я просто смерился со своей смертью? Ты просишь невозможного! Я не могу просто поверить тебе и умереть! Меня ждет семья! Я должен вернуться!

Дракон отступил, обхватив себя руками, словно прячась.

— Прости, я больше не могу… — казалось, что он одновременно был готов рассмеяться и разрыдаться. — Больше не могу на это смотреть… Не могу видеть, как ты хочешь жить и знать, что у тебя ничего не выйдет…

Прежде, чем Дэйн успел что-то сказать, дракон прошел мимо, распахнул крупное окно, впустив вечерний морской воздух, забрался на него в одно движение и, ни секунды не сомневаясь, рухнул вниз.

Дэйн дернулся, но через секунду увидел, как крупный драконий силуэт, взмахнув мощными крыльями, стремительно удаляется от замка.

Дэйн обыскал библиотеку еще раз, без наблюдающих лиловых глаз, не скрываясь, что именно ищет. Заглянул в содержание безымянных книг, даже в те, чей язык не понимал. Просмотрел все иллюстрации, ища то ли драконов, то ли круги, но все было тщетно, и, кроме ощущения песка в глазах, Дэйн не обрел ничего.

Несколько раз ему хотелось все бросить, найти дракона и вытрясти из него дурь. Выбить это упадническое настроение, заставить поверить хоть на мгновенье, что все может получиться. Но с еще большим раздражением, Дэйн понимал, что ящер покорно позволит себя избить, накормит повкуснее, а через две недели прикончит, приговаривая как страдает. Невообразимый идиот.

Или просто сдавшийся мученик.

Надеяться на его благоразумие было бы глупостью, потому Дэйн продолжил поиски.

Уже с большим дискомфортом и ощущением, что лезет в чужую душу, Дэйн осмотрел комнатку в библиотеке и каждый предмет в ней.

На обороте портрета была лишь дата, без имени. Если верить словам дракона, тот тогда был еще человеком. Но больше никакой информации. Совершенно неясно, кем эта девушка приходилась хозяину замка. Сестрой? Любимой? Прокляла ли она его? Портрет предательски молчал, не давая ответов.

Когда все свечи почти догорели, а небо за окном стало светлеть, Дэйн сдался. В библиотеке не было ничего полезного. Нужно было найти способ действовать иначе.

Уже уходя, Дэйн бросил взгляд на стопку книг, что для него собрал дракон. Это не были книги о магии, просто истории, и Дэйн не собирался всерьез их читать.

Но, сам не зная почему, забрал их с собой.

Следующие два дня дракон не появлялся. Не исчез совсем — в столовой всегда была еда. То тут, то там Дэйн замечал приложенную драконом руку, всегда ощущал присутствие его где-то неподалеку. Но самого хозяина не было видно, словно тот был духом, заточенным в замке. Что, судя по всему, было недалеко от правды.

Дэйн невообразимо злился. Обыскал замок еще раз, внимательно осмотрел все портреты в северном крыле, стараясь держаться подальше от горы чужих платьев, от которой до сих пор пробивал озноб.

Однако теперь, глядя на нее, Дэйн больше не ужасался дракону, а скорее проникался к нему жалостью.

Пытался представить, что мог чувствовать, окажись на его месте. Быть проклятым, убивать, против воли, не имея возможности сбежать и даже умереть.

«Я пытался, — звенел в голове, пропитанный отчаянием, голос дракона, — поверь, я пытался много раз…»

Дэйну стало дурно. За что бы его не прокляли, такой участи он не заслужил.

Оставшись ни с чем и в северном крыле, Дэйн вспомнил о красных цветах, поцелуе смерти.

«Может быть, — размышлял Дэйн, доедая оставленные драконом булочки в столовой — лишь эти цветы смогут его убить? Если таких цветов нигде больше нет, если считается, что они пропитаны магией, может в этом секрет?»

Дэйн отмахнулся от мысли, что дракон наверняка попробовал и это.

«Может быть, — убеждал он себя, — весь смысл в том, чтобы кто-то спустился и достал их ему? Неспроста нужен кто-то еще? Может дракон и сам этого не знает».

Дэйн даже припоминал такую сказку. И в который раз корил себя, что не изучал их подробнее, вообще не потрудился узнать больше о драконах. Все, что его интересовало — выяснить как можно больше приемов, чтобы убить чудовище.

Но где-то же в этом должно было быть место подвигу? Что-то должно было быть такое, чтобы снять проклятие?

Дэйн сомневался, на каждый аргумент за, находился аргумент против. Пока Дэйн не уперся в самый последний и простой, который поставил в его сомнениях точку — других вариантов у него не было.

Одевшись как можно удобнее, и впервые оставив кинжал, Дэйн отправился к скале.

Еще в прошлой прогулке на лодке Дэйн приметил путь, по которому сможет туда добраться. Но не снизу, а сверху утеса. С лодки идея казалась ему хорошей, но сейчас, глядя на то, как волны остервенело бились внизу о камни, Дэйн сомневался в своей затее.

И все же полез вниз.

Ветер, относительно спокойный на поверхности скалы, здесь, словно жадный ребенок, охраняющий свою игрушку, старался сбросить парня со скалы, не давая добраться до цветов. Словно говорил: «Только я могу нежно касаться их бутонов, убирайся чужак!»

Дэйн продолжал спускаться и с каждым движением думал, о том, какой же он идиот.

Глянув на оставшиеся расстояние, он на несколько мгновений замер, прижимаясь к скале. Страх словно взял контроль над телом и не давал рукам и ногам двигаться.

Один неверный шаг, и он умрет.

«Ты в любом случае умрешь, — напомнил себе Дэйн, — так что двигайся, давай!»

Дэйн не представлял, как полезет обратно, но обещал себе, что, если вернется, больше никогда никого не назовет трусом, особенно сестру. Этот сковывающий ужас, животный, первобытный не давал шевелиться, а ветер, насмехался и улюлюкал такими сильными порывами, что начинала кружиться голова.

Дэйн вскинул взгляд наверх. Нужно было вернуться, пока оставались еще хоть какие-то силы.

Дэйн вспомнил сломленную фигуру дракона, когда тот сидел в столовой в их первый ужин. Вспомнил, каким тот был в библиотеке.

«Если ты сейчас сдашься, — строго сказал себе Дэйн, — он продолжит страдать».

Эта мысль отогнала страх. Если Дэйн хотел быть героем, он должен быть им сейчас. Конечности возвращали подвижность постепенно, руки вспотели так сильно, что норовили соскользнуть, а мелкие камешки, выпадавшие из-под ног, словно звали за собой, чтобы разбиться о торчащие скалы.

Когда Дэйн добрался до выступа, где росли цветы, то едва не сорвался от пьянящей радости. Он наклонился, и правой рукой смело дернул сразу три цветка. В эту же секунду он вскрикнул от обжигающей боли и едва не сорвался. Цветы полетели вниз.

— Что б вас! — выругался он, посмотрев на руку. По всей ладони вздулись крупные волдыри. Дэйн неаккуратно дернул край рубашки, с трудом оторвав кусок, обмотал ладонь, и сорвал еще три цветка. Даже через ткань он чувствовал жжение, но поспешил сунуть их в карман штанов, надеясь, что успеет так добраться наверх. Едва коснувшись камня поврежденной рукой, он зашипел. Кисть не сжималась.