Мочениго окутался ароматным дымом и просверлил взглядом сына.

— С этого момента любое свое передвижение согласуешь со мной. Куда идешь, с кем и для чего. Никаких любовниц из знатных семей. Отношения со шлюхой Франческой…

— Она не шлюха, — заикнулся было Пьетро, но замолчал, придавленный злым рыком отца.

— Никаких контактов с Франческой. Хочется потешить плоть — в доме полно смазливых горничных, которых твоя мать напринимала, чтобы ты не влипал в разные скандалы на стороне. Валяй любую — никто не откажет.

— В уборную мне тоже после доклада идти?

— Не преувеличивай, пожалуйста. Ты все прекрасно понял. До приезда Мстиславских рядом с тобой будет сопровождение. Им дано указание действовать максимально жестко, если ты опять начнешь чудить. И, наконец, начинай готовиться к соревнованиям. Нужно показать, как Мочениго умеют организовывать такие крупные турниры, — Глава рода выпустил дым в потолок. — Русская принцесса будет выступать в этих соревнованиях, поэтому очень важно показать наш интерес к ней. Тебе предстоит важная задача: показать товар лицом. То есть себя. Будь вежливым, красиво ухаживай, защищай, проявляй страсть, но умеренно. Лидия еще слишком юна, и подобные знаки внимания ей понравятся. Но… — дымящаяся сигара ткнулась в сторону застывшего с кислым лицом Пьетро, — если сделка с императорским домом России сорвется, мне останется только открутить твою непутевую голову, сын. Тебе ясно?

— Да, отец, — молодой человек поиграл желваками. — Значит, даже напиться с друзьями тоже придется под присмотром твоих бодигардов?

— Кстати, — оживился отец. — Прикажу-ка я парням проследить за количеством выпитого тобой. И не вздумай применять Дар. Люди на службе, им положено следить за безопасностью принца. Все, ступай. Я хочу сегодня видеть тебя на семейном ужине.

Выйдя из кабинета, Пьетро сделал независимый вид, чтобы секретари не заметили, как в его душе бушуют эмоции. Благо, краснота на щеках сошла, но в ушах еще позванивало. Рука у папаши тяжелая, что ни говори. Попробуй ослушаться, вмиг накажет физически, не применяя магию. В молодости, как говорила мама, он ходил на яхте деда простым матросом. Он и сейчас крепок, несмотря на возраст.

А насчет принцессы Лидии мог бы и не напоминать. Пьетро в самом деле нравилась русская девушка, но что его беспокоило больше всего, какой она окажется в реальности: милой или склочной? Покладистой или с собственным мнением? Он слышал, что русские княжны очень своенравны, привыкшие с детства к чрезмерному вниманию, купаются в роскоши и смотрят на европейских высокородных как на голытьбу.

Будет очень интересно узнать, какова же Лидия на самом деле.

Глава 5

Ворон не мог даже предположить, какой подарок преподнесет ему судьба после неожиданной встречи с бывшим товарищем по несчастью. Скажи ему, что неказистый увалень Викеша Волховский вдруг окажется княжеским сыном, Глеб вряд ли поверил бы: жизнь сделала из него скептика. Нет, всякие метаморфозы в жизни случались, но были они из ряда мифов и преданий. На его веку из приюта никого не забирали в аристократическую семью, не говоря даже о хорошо обеспеченной мещанской или купеческой. А Викентий, которому светила одна дорога — в ремесленники, вдруг очутился в приемной княжеской семье. Но самое большое потрясение Ворон испытал спустя несколько лет, когда узнал в княжиче Андрее Мамонове того самого увальня, над которым потешались старшие ребята.

Сейчас в подтянутом и хорошо развитом физически юноше вряд ли кто-нибудь из приюта признал бы того самого Волховского. И Ворон с удивлением понял, что его превосходство мгновенно растаяло перед княжичем, превратившимся в уверенного и знающего себе цену человека.

Почему он принял предложение Андрея? Ворон до сих пор не мог ответить на этот вопрос, хотя задавал его постоянно, когда по ночам ворочался на жесткой раскладушке в звенящем от тишины купеческом доме. Злость на самого себя или на Волховского, вдруг взлетевшего по иерархической лестнице, не имея на это никаких предпосылок? Или страх, поселившийся после тех дней, проведенных в незнакомом подвале, связанным по рукам и ногам, когда его будущее решалось чужими людьми? Магия и Сила, которую излучал княжич, ощущалась всем телом. А демонстрация того, как чужая воля может влиять на человека, и вовсе его надломила. После долгих размышлений он решил, что работа на богатого аристократа, пусть и молодого, куда перспективнее, чем вечное «принеси-подай-вали отсюда». Деньги не пахнут. Тем более, предложение было интересным. Экзоскелеты Ворон еще никогда не чинил и не настраивал, и попробовать себя в качестве инженера-наладчика, не имея должного образования, отдавало не только лишь авантюрой, но и открывающимися перед ним сияющим горизонтами возможностей.

Переехав в пустующий купеческий дом, где Андрей задумал развернуть мастерскую по ремонту УПД, Ворон первое время не мог спать из-за каких-то странных шумов: скрипа половиц, осыпающихся где-то стен, постукивания веток черемухи в одно из окон, шуршание мышей. Покинутый дом внезапно оживился, почувствовав ауру человека, и всеми силами старался привлечь его внимание. Не выдержав, он взял ножовку и спилил пару веток, царапающих по стене и стеклу. Потом купил отраву и рассыпал ее везде, где только можно. Мышей от этого не убавилось, но активничать они стали гораздо реже.

А потом начался бедлам. Пережив ремонт, Глеб Воронов с облегчением перебрался в одну из пустующих комнат, обустроив ее под свои нужды. Здесь был диван, на котором он спал; табурет и стулья он нашел в уличном сарае. Там же обнаружился старенький и рассохшийся шкаф с треснутым зеркалом. Ворон аккуратно снял зеркало, вычистил и помыл шкаф, после чего перекантовал его в дом, придумав для этого целую систему подвязок и ремней на спине и плечах. Ничего, справился. Постельное белье купил на деньги, выданные ему княжичем.

Ворон в очередной раз свернул с проторенной дороги на неизвестную тропинку, вихляющую в густых зарослях жизни, но ему было не привыкать.

Как ни странно, бывший приютский незаметно для себя втянулся в работу, о которой вначале думал с легким пренебрежением. Ну, бесится княжич от скуки, не зная, чем заняться. Почему бы и не потрафить ему? Но, чем дальше Андрей Мамонов раскрывался перед ним в новом обличье, тем больше Ворон уважал его увлечение.

Следя по Сетям о выступлениях пилотов УПД, он узнал много интересного про своего работодателя, и только теперь понял, что Андрею благоволит даже императорская семья, которую он спас от гибели во время праздника на Болотном. Об этом случае продолжали писать, но уже скупо и без ярких подробностей.

А потом одиночество Глеба Воронова закончилось. Появился веселый и неунывающий Гена Берг, настоящий инженер, а не какой-то там самоучка. Он принес с собой столько идей, что их хватило бы на десять лет. Но самая дикая из них была связана с линейными двигателями, которые совсем не походили на пресловутые движки боевых и учебных бронекостюмов. И как только князь Мамонов — отец Андрея — дал добро на разработку прототипа, проект сразу же стал секретным. Младшие помощники Иван и Алексей вынуждены были согласиться на жесткое условие: поставить себе ментальный блок на тот случай, если кого-то из них потянет языком разболтать, чем они занимаются в мастерской. Блок ставил маг, Евгений Сидорович, пугающе мрачный и немногословный. Он и Ворону хотел «впаять» точно такой же, но Андрей отговорил, сказав, что верит своему давнему товарищу.

Глеб понял намек. Этот самый блок был поставлен княжичем ему в подвале, когда он вместе с Кавказом ожидал свой участи после покушения на одного из участников пилотажных боев.

Ворон накинул на себя куртку, напялил вязаную шапочку и подошел к Геннадию, который вместе с ребятами склонился над схемой плечевого сустава, куда следовало внедрить один из пучков волокон — тех самых линейных движков.

— Ты куда? — блеснул очками Берг.

— Прогуляюсь до магазина, пока вы еще не уехали, — ответил Ворон. — Куплю себе чего-нибудь к чаю.