Привела я себя, к слову, очень и очень вовремя.

Уже не раз мелькавшая мимо моей кухоньки Ирина Геннадиевна, на этот раз всё-таки ко мне заглянула.

— Как успехи с тортом? — улыбнулась она, но завидев моё лицо, посерьёзнела. — Полина Александровна, вы что-то бледноваты сегодня. Ничего не случилось? Неужели что-то не так с рецептом?

Я кашлянула и помотала головой.

— Нет-нет, всё в полном порядке. Вот, собирать начала. Просто… спала не очень сегодня. Вот и устала немного.

«Не очень»… Да я, считай, вовсе глаз не сомкнула. После полуночи даже спустилась на кухню в надежде, что объявится новый подарок от моего доброго анонима.

Не появился.

Меня это ещё больше расстроило. Я уже привыкла считать, что где-то в недрах особняка обитает таинственный некто, готовый поддержать меня в трудную минуту таким вот чудным, но очень приятным образом.

Но и этот некто куда-то исчез, затаился.

И я осталась наедине со своим непредсказуемым мужем и своими… страстями. Или… или не знаю, как ещё это назвать.

— Так вы бы себя не мучили, — предложила Ирина Геннадиевна. — В холодильник всё уберите. Только коржи прежде в плёнку замотайте. Как отдохнёте, так и закончите.

— Может, так и сделаю, — я ответила ей благодарной улыбкой.

Слава богу, мне не пришлось ничего ей объяснять, потому что…

— Сегодня и Глеб Викторович какой-то смурной.

Я так и застыла на месте. За завтраком мы не встречались. Я попросту струсила — не представляла, как буду в глаза ему смотреть после всего. После того как всю ночь проворочалась, сгорая от воспоминаний о случившемся. Я вообще не знала, где он сегодня весь день пропадал.

И мне не пришлось долго гадать. Будто вызванный напоминанием о себе, Уваров вдруг материализовался на пороге моей кухни. Ирина Геннадиевна, завидев его, улыбнулась, спросила, есть ли какие-то пожелания к ужину, и, не получив никаких дополнительных инструкций, испарилась.

Я так и осталась стоять за своим столом с полотенцем в руках, не зная куда себя деть и что сказать.

— Добрый день, — муж смотрел на меня едва не со злостью. — Нам выслали приглашения. Из столицы.

— Какие… приглашения?

— Благотворительный фонд. Устраивают вечер со сбором средств. Мы обязаны присутствовать. Это не обсуждается.

Слова слетали с его губ короткими рубленными фразами, будто приказы.

Невозможно поверить, что вчера мы умудрились общаться, как обычные люди. Ровно до тех пор, пока я сама всё не испортила.

— Ясно. И… что требуется от меня?

Он окинул меня потемневшим взглядом:

— Быть готовой к отъезду. У тебя два дня на сборы. На несколько дней мы останемся в нашей московской квартире.

Мой ад выходил на новый виток.

Глава 37

Громадная зала кишела неизвестными мне людьми, и меня начинало накрывать мрачными воспоминаниями — я будто снова очутилась на собственной свадьбе, где вопреки своему желанию становилась центром внимания, как ни пыталась слиться с толпой.

Дом Уваровых выступал меценатом множества благотворительных инициатив, а я стала частью семьи, поэтому избежать этих мероприятий не получилось бы.

Всё происходило так, как и предсказывала моя тётка.

С нею мы и встретились после замечательного концерта классической музыки — посетителей пригласили на фуршет, и пока мужа оккупировала охочая до комментариев пресса и знакомые, я умудрилась забиться в дальний угол рядом с одним из фуршетных столов, делая вид, что всегда там и стояла.

— Боже, как ты расцвела!

Я смущённо одёрнула юбку своего элегантного вечернего платья. Мой сегодняшний вид — вовсе не моя заслуга. Стилисты постарались, конечно. Но почему-то именно сегодня я была не против выглядеть понаряднее — в конце концов у любого подобного мероприятия был дресс-код.

Я ни за что не стала бы себе признаваться в другой причине, пока примеряла дорогущее платье глубокого винного цвета. Но признала её существование, когда, покончив с приготовлениями, вышла в просторную прихожую совершенно чужой мне Уваровской квартиры, где встретилась взглядом с мужем, поправлявшим у зеркала лацкан своего пиджака.

Его взгляд приковался ко мне, но что именно он выражал, я понять не могла. И всё же, думаю, на что-нибудь неприятное так пристально смотреть никто бы не стал. А мне, как я ни пыталась заткнуть свой внутренний монолог, всё-таки не хотелось выглядеть замухрышкой. Плодить лишние слухи, давать пищу для обсуждений и попутно злить его.

Мне просто хотелось влиться в этот новый для себя мир максимально безболезненно. Неужели я недостаточно до этого момента пережила…

Карий взгляд наконец соскользнул с меня, и муж вернулся к своему лацкану, хмуро глядя на себя в зеркало.

— Платье… тебе идёт.

— Спасибо. Ты тоже. В смысле… хорошо. Хороший костюм.

Внутренне я корчилась от пожиравшего меня стыда. Не понимала, что происходило. Всё было не так после той злосчастной поездки. И до этого-то жили в кошмаре, но сейчас… сейчас к этому клубку неразрешённых проблем примешивалось что-то новое. Что-то, что было сильнее нас обоих. Что-то, что вне нашего с ним контроля.

И это что-то путало мысли в моей голове, путало слова на моём языке. И откровенно злило его. Но мы по-прежнему воевали с этим чем-то по одиночке. И оба, как мне кажется, плохо справлялись.

— Боже, ну до чего тебе с генетикой повезло! — цокнула языком тётка, возвращая меня в действительность. — Стройная вся как газель. Я всё боялась, ты с этим иродом совсем отощаешь.

Я бросила взгляд в сторону «ирода», с кем-то беседовавшего, пока окружившие его дамы в вечерних нарядах едва ли в рот ему не заглядывали. Меня снова кольнуло воспоминание о тёткиных словах: «Гуляет он, Поля. Гуляет по-чёрному».

Стал бы он врать? Почему-то я не могла отделаться от мысли, что не стал бы. Он уже не раз давал понять, что я не настолько много для него значу, чтобы пытаться передо мной оправдываться.

Не настолько много для него значу, но: «Но ты у меня в башке 24 на семь! Не вытравишь!»

А потом — арктический холод и все фразы — сквозь зубы.

Как же всё это, Господи, понимать?..

— На аппетит я не жалуюсь. Нет, правда, Елена Юрьевна, не беспокойтесь, у меня всё хорошо.

— Я только это от тебя и слышу, а у самой глаза, вон, печальные. Почему?

Я опустила взгляд:

— Хорошо, не значит идеально. Но и не кошмар беспросветный.

Я буквально заставляла себя говорить. Внутри что-то противилось, не давало мне откровенничать.

Тётка дотронулась до моей руки и попыталась заглянуть мне в глаза:

— Поль, а как насчёт… никаких новостей вообще?

Невзирая на очень туманный вопрос, я понимала, о чём она спрашивает. И почти ждала, что телефон в моей сумочке примется подавать признаки жизни, мол, покажи же тётке свой нехитрый «улов».

Вместо этого я обнаружила себя качающей головой:

— Нет. Ничего. Он со мной о делах не говорит.

Тётка кивнула и на время вынуждена была прекратить все расспросы, потому что наш разговор прервала организатор мероприятия — с благодарностями и попыткой завязать знакомство с супругой одного из самых крупных благотворителей.

И всё. И поздно было похваляться результатами своих «шпионских» трудов…

Всё что ей удалось напоследок — сообщить мне, что в ближайшее время она, как и обещала, представит меня нескольким родственникам. Я не видела смысла отпираться от этих знакомств, но и восторгом от перспектив не пылала. Вдобавок я понятия не имела, сколько времени мы ещё пробудем в Москве и будет ли у меня время на все эти встречи.

Но как следует всё обдумать я пока не успела. В мой безопасный угол пожаловали новые гости — целое трио представительных мужчин, представившихся старыми знакомыми моего мужа. Все в костюмах и бабочках, старательно отводившие взгляд от линии моего декольте.

И общение это, поначалу свободное, щедро пересыпанное шутками и комплиментами, но начинавшее меня тяготить, оперативно оборвалось, стоило Уварову избавиться ото всех, кто жаждал с ним поговорить.