— Скажите, а что в ней?

Андрей перевёл взгляд на кастрюльку, сглотнул:

— Там… с-соус… креветочный.

— О-о-о-о-о… — мои глаза наверняка загорелись, потому что Андрей смотрел на меня в совершеннейшем недоумении. — Я просто… я такого никогда не пробовала.

Помощник Павла Сергеевича повращал глазами, отшагнул с порога и исчез, оставив меня наедине с сокровищем.

Если бы его начальник вёл себя прилично, я никогда бы не поступила так, как поступила. Но во мне наконец проснулся детдомовский волчонок, которому мстительность не чужда была почти в той же мере, что и голод.

Я сняла крышку, и в нос мне ударил божественный аромат. Это решило судьбу соуса раздора. Который, к тому же, готовился совершенно напрасно — ни я, ни уж тем более Уваров не собирались сегодня устраивать спектакль для домашних и участвовать в праздничном ужине для двоих. Ну разве только для того, чтобы разбить друг другу о голову пару тарелок…

Месть моя оказалась страшна — сражённая наповал ароматом, я даже ложку взять не озаботилась. Ткнула в соус указательный палец и с удовольствием его облизнула.

М-м-м-м-м… я могу есть его вечно!

На какое-то время душа моя воспарила над землёй, и я смаковала кулинарное открытие века.

На землю меня грубо спустило возвращение ябеды в компании моего мужа. Блондин продолжал ему что-то втолковывать о недопустимости и непозволительности, а Уваров смотрел на меня. И на его лице читалось полнейшее недоумение.

Ого… Уварова, оказывается, можно застать врасплох.

Я так и застыла с поднятым пальцем, с которого на столешницу лениво сползал креветочный соус.

— Какого… — наконец ожил хозяин дома и потемнел, будто туча, — Паш, потрудись объяснить.

Павла Сергеевича угроза в голосе работодателя не смутила. Он ткнул в меня дрожащим пальцем:

— Вот эта… эта маленькая дрянь шпионит на моей кухне! Вы только посмотрите, что она натворила! Со-о-оус! — взвыл блондин, словно буйнопомешанный. — Разведывает рецептуру! Увольте её! Немедленно! Я на своей кухне такого не допущу!

И параноик. Под стать своему нанимателю.

Уваров повернулся к блондину всем корпусом и навис над ним, словно скала.

— Эта маленькая дрянь — моя жена. Ты свой отпуск где, в пещере проводил? Иногда полезно интересоваться тем, что происходит в жизни твоего работодателя. Ну так, знаешь, для своей же собственной пользы.

Блондин посерел:

— А… к-как…

— И не беспокойся. Тебе её здесь терпеть не придётся. Потому что это больше не твоя кухня.

Теперь, невзирая на неприятное знакомство, мне больно было смотреть именно на Павла Сергеевича.

— Глеб В-викторович…

— Выметайся.

— Но, послушайте…

— Выметайся!

Голос Уварова громыхнул так, что впору было зажать уши.

— Может, это уж слишком? — пискнула я. — Он же ничего…

— А ты, — муж обернулся ко мне и опалил меня взглядом, который чуть дольше положенного задержался на моём измазанном соусом пальце, — не шастай по рабочим помещениям и не мешай людям работать.

Глава 19

Что-то во мне говорило — не время молчать. Нужно договориться, пока хватало смелости, а остатки пищи богов таяли на языке.

Уваров пошагал прочь из кухни, а я, пока ещё не совсем соображая, как поведу разговор, отёрла палец о первое подвернувшееся полотенце и увязалась за ним. Промчалась мимо остолбеневшего блондина и нагнала мужа уже на выходе.

— Можно… можно тебя на пару слов?

Он, видимо, совсем не ожидал, что я помчусь следом. Остановился и обернулся.

— Хочешь поговорить? — как будто на всякий случай уточнил он.

Я закивала.

На секунду мне показалось, он откажет мне в этой малости. Но нет. Слегка прищурившись, он вдруг шагнул к панели за исполинской вазой с каким-то роскошно убранным сухоцветом, куда-то нажал и отворил дверь в уютную, затянутую тёмными обоями комнату.

Я расценила это как согласие и, пытаясь унять сбившееся дыхание, шагнула за порог.

Дверь за нами беззвучно закрылась. Я невольно поёжилась. Сколько ещё подобных комнат-секретов хранил этот дом?..

Ситуация складывалась не в мою пользу — я застыла посреди комнаты, а Уваров остался стоять у самой двери. Теперь разговор не закончится, пока он этого не захочет. Оставалось надеяться, он не фанат наших диалогов.

— Мне жаль, что… я не хотела… — я ожидаемо начала спотыкаться о собственные слова, — это ведь ваш главный повар?

— Шеф-повар, — поправил Уваров, — больше не мой.

— Он, конечно, тот ещё эксцентрик, но, может, не стоило с ним так... жёстко?

— Я не спрашивал твоего совета по этому поводу. Ты об этом хотела со мной поговорить? Замолвить словечко за человека, который тебя оскорбил?

Я потупилась:

— Ну… я на него зла уже не держу. Я ему отомстила.

Уваров фыркнул. От удивления я вскинула голову и уставилась на него, потому что, должно быть, впервые за время нашего с ним общения он не язвил и не выливал на меня ушаты сарказма. Мой ответ его искренне… развеселил?

— Месть заключалась в съеденном соусе?

Я кивнула и отчего-то густо покраснела. Сейчас этот поступок казался мне откровенно детским, глупым.

— Это того хотя бы стоило? — в тёмно-карих глазах продолжало плескаться веселье.

— Более чем, — невольно сорвалось с моего языка.

— Так ты за него просишь из-за этого? Потому что не хочешь лишаться возможности время от времени совать пальцы в кастрюли с креветочным соусом?

Он что, по цвету или по запаху определил, каким соусом я лакомилась?

— Господи, нет, конечно! — запротестовала я. — Просто…

— Он сказал, ты шпионишь, — неожиданная смена темы изменила и его настрой. Он снова излучал свою привычную мрачную надменность. — С чего бы ему так говорить?

— Я… понятия не имею. Испугался, что умыкну у него рецептуру? — предположила я, и моё искреннее недоумение, кажется, убедило его, что за словами блондина не крылось ничего, кроме параноидальных иллюзий.

— Тем более не вижу смысла держать у себя в доме помешавшегося. Смилянский скоро окончательно выгорит, начнёт подозревать всех подряд и однажды подсыплет нам в кашу мышьяк. Лучше принять превентивные меры.

Кто бы говорил о подозрительности… Но вслух я сказала вовсе не это.

— Поступай как знаешь. Мои слова всё равно ничего здесь не решат. И всё-таки… раз я теперь тут живу… я не могу сидеть сиднем дни напролёт. Я буду учиться готовить.

Уваров смотрел на меня так, будто не был до конца уверен, что всё расслышал правильно.

— Готовить?..

— Ну… да. Я хочу научиться.

Мне определённо удалось его поразить. Ожил он только после очень продолжительной паузы.

— Как тебе будет угодно. Только я здесь при чём?

Я очень надеялась, что пришедшая мне в голову шальная мысль, которая могла бы с невероятным удобством убить двух зайцев, позволит мне хотя бы поторговаться за свободу. Хотя бы за её иллюзию.

— Дело в том, что я не хотела бы никого стеснять. Может, для меня найдётся какое-нибудь место… Я подумала… я подумала, может, я могла бы жить где-нибудь на территории. В каком-нибудь коттедже. Я знаю, что вокруг поместья есть такие, где живёт прислуга.

Тёмный взгляд Уварова так и впился в меня:

— Ты хочешь жить… отдельно.

Он не спрашивал. Он утверждал.

Моё сердце упало, но я продолжала гнуть свою линию:

— Но это было бы удобно нам обоим. Я никому не буду мешать, ни у кого не буду путаться под ногами. И эти вечные скандалы наконец прекратятся. Чем меньше мы будем контактировать, тем лучше. Разве нет? Это же выгодно нам обоим!

Уваров сжал челюсти так, что желваки проступили.

— Нет.

— Н-но…

— Никаких «но»! — громыхнул он. — Не обсуждается. И никаких больше бредовых идей о расселении.

Я поджала губы, не решившись ему возражать.

Впрочем, возможность отвести душу мне всё-таки вскоре представилась.