Когда на поля начали опускаться сумерки, а солнце медленно поползло к горизонту, Влад свернул с тракта. Ему подсказала карта, да недалекие огни говорили о деревне поблизости. Ведеслава тихо следовала за ним, отставая всего на несколько лошадиных шагов. Через полчаса звуки из деревни стали отчетливее, а свет в окнах — ярче. Жители шумели и кричали, кто-то смеялся, кто-то рассказывал детишкам страшные сказки о духах леса. Парни и девушки, держась за руки, бежали в сторону небольшого леска неподалеку.

Девичьи тела прикрывали только длинные, примерно до колена, белые рубахи, парни были одеты по-разному. Кто в штанах и рубахе, кто-то во втором и не нуждался.

Влад притормозил Призрака на холме, с интересом разглядывая происходящее в деревне.

— Купальница, — прошипела Веда, но в этом шипении была хорошо различимая грусть.

— Что? — не понял Охотник, его взгляд так и продолжал тонуть в бликах костра, который пробивался сквозь темноту леса.

— Праздник сегодня. Славят в деревне Купалу. Девушки волосы распускают, глаза сурьмой подводят, а щеки румянами, венки плетут и парням дарят. Кто больше венков соберёт, тот в году нынешнем любовь свою найдет. Ночью купаться все пойдут, души и тела очищать от порчи и сглазов. Поговаривают, если кто-то тонет в эту ночь, значит, черная душа его была, и черти утащили его, — цедила Веда, словно из книги читала. — В Велекамье не празднуют Купальницу?

— В Велекамье празднуют только то, что выгодно Королю и его приближенным. Дни рождения, свадьбы, славят Белобога и Воронов, славят Короля. Другие праздники есть, но только на границе города или за его стенами, — Влад толкнул пятками коня и стал спускаться вниз по холму. Веда наблюдала за его покачивающейся спиной, хорошо запомнив его взгляд. Горящий, словно у маленького ребенка, который впервые увидел петушка на палочке и просит у матушки купить его. Внутри Влада все еще жив этот ребёнок. Насчет своего Ведеслава уверена не была.

Им повезло, в деревне была Корчма, пусть и не такая большая, как в Белозерье, но места свободные остались, даже несмотря на праздник и ярмарку по его случаю. Лошадей отдали молодому конюху, которого Веда наградила настолько тяжелым взглядом, что он аж икнул от страха, обещая, что сено будет добротным, а вода чистой. На первом этаже корчмы было всего с десяток трехногих столиков, но из-за маленького размера помещения их казалось вдвое больше. Мужики кричали и пили, пили и кричали. В дальнем углу завязалась драка, но зачинщиков быстро растащил хозяин, грозясь вышвырнуть их на улицу и оставить без выпивки и закуски. Мир быстро был заключен и отпразднован грохотом, с которым деревянные кружки бились друг о друге.

— Макар! — рявкнул отряхивающий свои огромные руки хозяин корчмы. — Макар, чтоб тебя! Гости ждут, покажи им комнаты! Вам одну? — осматривает он Ведеславу и Влада, пытаясь разглядеть в них что-то похожее на любовь.

— Две, — отвечает девушка, и мужик понятливо кивает, отчего-то бросая на Влада сочувствующий, полный сожаления взгляд.

Наконец-то названный Макаром мальчишка лет семи сбегает со второго этажа. Волосы растрепаны, под глазом то ли грязь, то ли еще не прошедший синяк. Зато улыбка широченная, правда нескольких зубов не достает, но это временно.

— Скорее-скорее! А то на костер поглядеть не успеете, — Макар хватает Веду за руку и тащит наверх. Его ладошка теплая и немного влажная, но вцепился он крепко, и девушка покорно следует за ним, чувствуя спиной улыбку Влада.

Комнатушки хорошие, пусть и маленькие, все убрано начисто, только в углу паук уже наплел свою паутину и успел поймать несколько мошек и комаров. Но оно и к лучшему, не будут мешаться ночью.

— Спасибо, — хмыкает Веда, стоя в коридоре рядом с Владом, и сует мальчишке медную монету.

Макар с округлившимися глазами принимает небольшой дар, уже высчитывая, сколько сладостей сможет купить. И вдруг останавливает взгляд на лице травницы.

— Ты красивая, — честно говорит он, переминаясь с ноги на ногу. — Только глаза у тебя очень грустные. Если ты подаришь мне свой венок, я буду веселить тебя, обещаю!

— Я не буду плести венок, Макар, — усмехается Ведеслава, — может быть в следующий раз, хорошо?

Мальчик несколько раз быстро кивает, улыбается и убегает к лестнице, собираясь похвастаться отцу заработанной монеткой. Веда провожает его странным, задумчивым взглядом, разворачиваясь к двери. Хочет скрыться за ней и посидеть в тишине.

— Постой, — пальцы Влада аккуратно смыкаются вокруг ее запястья, легко удерживая. — Купальница ведь, в лесу костер, народ поет и танцует. Пойдем тоже?

— Нет, — сипит Ведеслава, но руку не выдергивает.

— Почему? — отступает Охотник, но пальцы не разжимает.

— Еще немного, и сюда придет Мор. А люди радуются и пьют, вместо того, чтобы готовиться, — тихо, но очень грозно говорит девушка, глядя прямо в темные глаза.

— Не придет, если мы его остановим, — Влад неосознанно притянул травницу ближе, рассматривая ее лицо. И правда красивое. Заглянул в глаза. И правда грустные. Ведеслава фыркает в ответ на фразу парня, но назад не отходит. — И без веселья все бы давно лишились рассудка. Да, идет Мор, да может наступить голод, если погибнет урожай. Но это потом, когда-то, а нужно жить сегодня и сейчас.

— Это не для меня, — уже более тихо говорит Ведеслава. — Иди и оставь меня.

Влад серьёзно смотрит на нее, хмурится. Хватка на худом запястье становится практически неосязаемой, подушечки его пальцев лишь аккуратно поглаживают кожу, которая в момент покрывается легкими мурашками. Хочет сказать что-то подбадривающее, что снимет с красивых глаз девушки пелену грусти, но просто не знает ее причину. Не может знать, от того и все слова, что приходят на ум, заведомо становятся неправильными.

— Приходи, я подожду, — на выдохе говорит он, последний раз касаясь чужой руки, и уходит, скрываясь за соседней дверью.

Ведеслава сидит на кровати, подтянув к себе колени. Смотрит на подрагивающее пламя свечи, словно ищет в нем ответы, а когда не находит, недовольно морщится.

Рядом с ней лежит небольшая книжечка, с обветшалыми страницами. Она открыта где-то на середине, и можно рассмотреть мелкий, узловатый почерк. Это один из сборников Радамиры, в который она записывала рецепты. На некоторых страницах рядом с ее записями проскакивают и записи Веды. Она делала заметки, добавляя к рецептам новые ингредиенты, иногда вычеркивая старые. Улучшает то, что, казалось бы, уже невозможно улучшить. Но некоторые настойки и мази ей до сих пор не удается приготовить, что-то получается, но не так хорошо, как у бабушки. В такие моменты девушка лишь досадно улыбается, вспоминая те легкость и мастерство, с которыми готовила Радамира.

Что она сказала бы сейчас? Какой совет дала?

Она погнала бы Веду в лес мокрой, грязной тряпкой, наказывая веселиться. Они практически никогда не упускали праздников. Ездили вместе в соседние деревни. Рада привозила на ярмарки свои снадобья, а Веда убегала в лес. Прыгала через костер, купалась вместе со всеми, пугала других детей рассказами о русалках и водяных. Однажды, лет в десять, даже подралась с другой девочкой, потому что она подарила венок тому же мальчику, что и она сама. Ведеслава победила, но только Радамира ее радости не разделила.

За стеной копошился Влад. Стены в корчме были тонкими, и не тяжело даже сквозь крики и шум снизу распознать движения парня.

Он раздевается, сбрасывает дневную рубаху, влажноватую от пота. Следом на пол падают штаны, внутренняя часть темнее, из-за постоянного трения о седло и лошадь.

Теперь он точно заглядывает в один из своих мешков, звуков никаких нет, поэтому травница достраивает картину самостоятельно.

Свежая рубаха и штаны надеты, было бы неплохо попросить кого-то постирать за плату старую одежду, но сейчас Влад об этом точно не думает, а Ведеслава подсказывать не станет.

Она слышит его шаги, ведущие к выходу, скрип двери слышно так отчетливо, будто Владислав входит к ней в комнату.