— А если мы найдем Орловского сами? — спросил я.

Евгений Михайлович пожал плечами.

— Скажите на милость, на кой бес он вам сдался? Человек забрал большую кассу и, скорее всего, его уже нет в нашем социалистическом отечестве. Подвизается где-то в мире капитала. — Евгений Михайлович завистливо вздохнул. — Да, вы немножечко побыли статистом на чужом спектакле. Но, насколько я слышал, вы за это получили неплохой гонорар, не правда ли?

— Есть такое дело, — признался я.

— Ну вот! — улыбнулся Евгений Михайлович. — Все совсем не так плохо, молодой человек, а местами даже очень хорошо!

— И что теперь? — спросил я растерянно.

— Да ничего, — махнул рукой Лисинский. — Живите как жили. По возможности, старайтесь не играть в чужие игры, а играйте в свои.

Мы попрощались с Евгением Михайловичем, и я вышел на улицу, прогуляться и проветрить мозги, которые потихоньку закипали. В основном мне было все понятно. Саше Орловскому вскружили голову огромные деньги, которые шли через банк. Он решил, что сидеть на малом проценте — долго и скучно, а присвоить все сразу — очень хорошая идея. Ему нужен был формальный повод для того, чтобы исчезнуть с деньгами. Поводом стал наш конфликт, который от начала до конца был срежиссирован Сашей и закончился ровно так, как предполагалось — нашей полной победой. Я рассмеялся. А кавказских ребят, судя по всему, тупо использовали втемную! Юрик, видимо, тоже в курсе дела. Как и чекист Петр Петрович… Петр Петрович! Вот он и расскажет, как все было на самом деле!

Я вернулся в контору, где Серега откровенно маялся от безделья.

— Есть занятие на вечер, — сказал я. — Нужно человека три-четыре. Съездим по одному адресу, встретимся с одним… гражданином.

— Сделаем! — оживился Серега. — А что за гражданин?

— Гражданин непростой, — предупредил я. — Скорее всего, подготовленный — самбо или что-то в этом роде.

Серега добродушно улыбнулся.

— Нормально все будет.

Тем временем, из банка позвонил Валерик.

— Тут просто Содом и Гоморра! — заявил он весело. — Директора нет. Зам в запое — Саша в замы алкаша какого-то взял. Главная бухгалтерша вчера уехала в психушку с нервным срывом. Тут какой-то парень говорит, что бабки со счетов несколько дней наличными свозили, а сейчас сейфы пустые стоят…

— Хрен с ним, — сказал я. — Уезжай оттуда и охранников снимай. Саша всех кинул. Как бы менты не нагрянули.

— И нас кинул? — спросил Валерик.

Я задумался.

— Ну как сказать… Когда человека кидают, то он теряет, ведь так?

— Так, — согласился Валерик.

— Ну вот. А мы ничего не потеряли. Мы наоборот — приобрели. Так что, это не совсем кидок.

— Вообще-то, да, — сказал Валерик. — Ну все, тогда мы сворачиваемся.

— Не затягивайте, — посоветовал я.

Собственно, визит к Петру Петровичу ничего принципиально не решал, но я очень хотел полностью прояснить ситуацию. Чтобы без недосказанностей. Мы ждали его вшестером, на двух машинах, во дворе его дома. Было решено, что при сопротивлении вырубаем, грузим в машину и везем за город, где и продолжаем общение.

Ждать пришлось долго, у наших чекистов рабочий день ненормированный. Но мы дождались. Он появился — приехал на «Жигулях» пятой модели, поставил машину в гараж здесь же, возле дома, и направился к подъезду.

Мы высыпали из машин, поймав Петра Петровича на полдороги.

— Здравствуйте, товарищ Родин! — очень вежливо поздоровался я.

Он удивился. Очень удивился, но не испугался. Работников КГБ не убивают, ни один самый отпетый бандит не поднимет руку на чекиста — себе дороже. Во всяком случае, Петр Петрович привык к именно такому положению вещей. И напрасно — самоуверенность ни к чему хорошему не приводила.

— Добрый вечер! — поздоровался он. — А что это за спортивная команда с вами?

— Да вот, — сказал я, — ехали по делам, и тут я вдруг вспомнил, что есть у меня друг замечательный — Святослав Иванович Родин! Ну вот и решили навестить хорошего человека. Может покатаетесь с нами? Нет? Ну отчего же? Я же хорошо помню нашу первую встречу — тогда меня к вам привезли. А я вот сам к вам приехал.

Петр Петрович нахмурился.

— Поговорим? — спросил он.

— Очень нужно, — ответил я. — Давайте отойдем.

Мы отошли к мусорным контейнерам.

— Ничего объяснить не хотите? — спросил я с доброжелательной улыбкой.

Он мотнул головой.

— Я думаю, что вы и сами все понимаете.

— Я понимаю, — сказал я, — но некоторые белые пятна остались. Например, вы все это планировали с самого начала?

— Вам какая разница? — сказал он мрачно. — Ну, допустим, нет. Непосредственно на Орловского мы вышли через три месяца после первого нашего разговора. Возникла необходимость. Откуда вы узнали мое имя и адрес?

— Во мне умер великий сыщик, — скромно сказал я. — И кто же был автором идеи обобрать наших теневиков и кооператоров? В чью гениальную голову пришла эта мысль?

— Никто конкретно, — сказал Петр Петрович. — Совместное творчество, если можно так выразиться. Вы же понимаете, Алексей Владимирович, что чем больше вы узнаете сейчас, тем хуже для вас…

— Я, все же, рискну… А автором идеи использовать нас является все же Саша?

Петр Петрович усмехнулся.

— Нет. Он вас боится. То есть, не лично вас, а ваше, так сказать, сообщество. Но мы не могли не использовать такую возможность. Хотя, лично мне вы даже в какой-то степени симпатичны. Александру Сергеевичу тоже.

— Это лестно для меня, — сказал я иронически. — Кстати, а где он?

— Вам это ни к чему, — улыбнулся Петр Петрович.

— А Юра Хоботов? — спросил я. — Его роль во всем этом спектакле?

— Он немного помог нам, — сказал Петр Петрович. — Совсем немного и очень неохотно, он работает с нашими, так сказать, смежниками… из другого ведомства. Но и с нами ссорится не хочет. Это весьма разумно.

— И чеченцев он прислал?

— Да. Их не посвящали в подробности конфликта, как и вас. Но отыграли и вы, и они — на высшем уровне.

— Я надеюсь, вы понимаете, что Орловского будут искать? — спросил я. — Никто не простит пропажу таких сумм.

Глаза Петра Петровича из улыбающихся вдруг стали мертвыми. Меня аж передернуло от этой метаморфозы.

— Уверяю вас, — сказал он, — это совершенно бессмысленно.

— Допустим, — согласился я. — А вам все это было нужно ради денег, так?

— Вы хотите простого ответа на сложный вопрос, — сказал Петр Петрович с пафосом. — У нас в конторе умные люди уже поняли, что все. Мы проиграли. Вам проиграли, Алексей Владимирович, и таким как вы. Мы не обеспечиваем безопасность государства, это просто невозможно. Сажать бы пришлось всех, а это так и так — развал. Мы, Алексей Владимирович, ведем партизанскую войну. Скорее по инерции, по привычке. Бессмысленную войну, обреченную на проигрыш. Мародерим, да, не без этого… На войне, как на войне.

— Вам бы с трибуны такую речь толкнуть, — сказал я, — народ за вас в Верховный Совет проголосовал бы — только в путь! А так все эти речи очень уместны, не находите? — Я кивнул на мусорные ящики. — Здесь этому пафосу самое место. Лично вас я понимаю, Петр Петрович. Вы же были элита. Боевой отряд партии, хозяева жизни и смерти. А теперь пришли новые хозяева, власть у вас ускользает, удержать ее вы не можете. Вам обидно, да. Не за страну, не за народ, когда вас интересовали такие пустяки… Вам не верят, Петр Петрович, понимаете? Люди готовы пойти с кем угодно, только бы не с вами. Вы надоели до тошноты. Вы сами себе надоели, ничего у вас не вышло, страну не сохранили, народ от вас тошнит. Вы неудачники, Петр Петрович. Вы пустили все на самотек — пусть валится! — а сами боитесь будущего, боитесь, что вам не найдется в нем места, вот и страхуетесь — тырите какие-то куски у новых хозяев жизни. Сколько там, кстати, вышло? Миллиона три-пять долларов по черному курсу? Что же, неплохо. Можно жить где-нибудь в Бруклине тихо и мирно… Только вы все равно не сможете тихо и мирно. Сопьетесь.