— Валера, — сказал я устало. — Вообще-то, речь не о рублях.

— О долларах, что ли? — изумился Валерик. — Это же по нынешнему курсу — тридцать лимонов! Ты гонишь, в натуре, Леха? Таких денег не бывает.

— Ты же сам говоришь, — сказал я, — что пару лет назад не поверил бы тому, что у нас за одну сделку сто пятьдесят штук получается. Мы тогда, сам знаешь, часы и сигареты перепродавали… А представь, что будет через пару лет.

— Нет, — сказал Валерик с сомнением в голосе. — Не представляю… Ты лучше скажи, как будем поступать с Сашей Орловским?

— Пока никак не будем, — сказал я. — Саша хочет нас кинуть, но мы знаем, что он хочет нас кинуть. А вот он не знает, что мы знаем, что он хочет нас кинуть…

— Хренотень какая-то, — ответил Валерик. — Знает — не знает… дать ему по рогам, вот и весь разговор.

— По рогам дать всегда успеем, — сказал я. — Только теперь нужно нового поставщика на компьютеры искать. С Юркой непонятно теперь, как дальше дела делать.

— Найдем, — оптимистично сказал Валерик. — Были бы бабки… сейчас много кто компьютеры привозит, так что…

— Не все так просто, — вздохнул я. — Нужен нормальный товар по адекватной цене, чтобы не кинули, не впарили брак, не навели бандитов… Короче, жизнь немного усложняется.

У себя в квартире я включил телек. Программа «Время». Михаил Сергеевич выступает — со вкусом, с удовольствием, наслаждается процессом произнесения слов. Рядом с ним скучает Николай Иванович Рыжков, а в полупустом зале — какие-то мрачные люди. Михаил Сергеевич их сердечно поздравляет с чем-то. Мрачные люди принужденно слушают. Потом — интервью с какими-то рабочими. Тема — хозрасчет. Рабочие не чувствуют хозрасчет. Жалуются, что хозрасчет им спустили сверху. Конечно, не чувствуют, подумал я. Зато его очень хорошо ощущает директор завода. Уже, небось, провел и «модернизацию производства», и какой-нибудь кооператив у него на заводе сидит — либо с параллельным производством, либо «услуги оказывает». Деньги обналичиваются, красивые двухэтажные дома строятся, «Волги», а то и иномарки покупаются… Рабочие сетуют, что раньше по пути с работы можно было купить все, а сейчас нельзя ничего. И очень хотят решения продовольственного вопроса.

Кавказская поэтесса недовольна тем, что мало внимания в СССР уделяется женскому вопросу. И декретный отпуск маленький, и в очередях по два-три часа стоять приходится ежедневно…

Я удивился. Давно не включал телевизор, и вот, оказывается, как сильно изменилась тональность выпусков программы «Время». Народ живо высказывается по поводу льгот партийно-административного аппарата. Конечно же, большинство считает, что никаких льгот не должно быть. Мы все равны, а льготы — зло и разврат. Молчанов рассказывает о рождении «советского парламента». На площади Тяньаньмэнь уже сидят студенты. Я знаю, чем все дело закончится, но… Но сделать ничего не могу. Ни-че-го! Зато в Москве — «Пинк Флойд»! И концерт освещает программа «Время»! И признает значительны вклад «Пинк Флойд» в развитии музыкальной культуры! И ругает — не «Пинк Флойд», нет! Программа «Время» ругает тех наших писателей, которые называют «Пинк Флойд» идеологическим наркотиком, подброшенным нам с Запада! Надо же, думаю я сонно… И еще одна скверная особенность есть у советских телевизоров — это полное отсутствие пультов дистанционного управления. Озадаченный увиденным и уже засыпающий советский человек должен обязательно подняться, подойти к телевизору и нажать на кнопку… Либо слушать душераздирающий писк.

Разбудил меня телефонный звонок. По пути к телефону я мельком взглянул на будильник — половина восьмого. Кому там не спится, спрашивается⁈

— Алло… — сонно сказал я.

— Доброе утро, Алексей Владимирович! — раздался голос Петра Петровича. — Простите за ранний звонок, но дело не терпит отлагательств.

— Я слушаю, — сказал я.

Да уж, началось в колхозе утро.

— Если вас не очень затруднит, через полчаса подъезжайте на улицу Титова к магазину «Мебель», знаете?

— Знаю, — сказал я. — Подъеду.

— До встречи.

Короткие гудки в трубке. Как-то слишком часто в последнее время я вижу с Петром Петровичем, который Святослав Иванович… Слишком часто. Но деваться некуда.

На улице Титова розы и фонтаны. Небольшая (человек двадцать) группа людей у мебельного магазина — сверяют какие-то списки. Группка хиппующих подростков. Киоск с мороженным. Небольшой продуктовый магазинчик. Жизнь течет своим ходом — пенсионного вида женщина несет бидон молока, две серых личности нервно курят на углу — определенно ждут третьего…

Я вздрогнул от стука в заднее окно «девятки». Петр Петрович появился невесть откуда и вот — он уже устраивается на заднем сидении.

— Снова здравствуйте, Алексей Владимирович! — приветствует меня чекист.

— Доброе утро, — отвечаю я мрачно. — Что там у вас за срочность?

Петр Петрович усмехается. Вообще, он сегодня имеет очень довольный вид, словно кот, обожравшийся сметаны.

— Это больше вам нужно, чем мне, Алексей Владимирович. По вашему, так сказать, делу… — Самодовольство в голосе Петра Петровича достигает высшего предела.

— Расскажете? — спрашиваю я.

— Обязательно, — кивает он. — Речь, как вы догадались, пойдет об Алесандре Сергеевиче.

Я поморщился. Саша Орловский определенно мне надоел. Вот, спрашивается, почему людям спокойно не живется? Придумал схему, поделился с теми, кто помог тебе ее реализовать — и живи спокойно, наслаждайся жизнью! Зачем жадничать-то?

— У меня для вас небольшой презент. — Петр Петрович протягивает мне обычную магнитофонную кассету. — У вас в автомобиле есть магнитофон, если я не ошибаюсь?

— Имеется, — говорю я.

— Тогда давайте вместе послушаем запись и вместе примем какое-нибудь решение. Мы же в некотором смысле — деловые партнеры, не правда ли? — Петр Петрович улыбается. — Я полагаю, что вы узнаете людей, голоса которых здесь записаны.

Я вставляю кассету в магнитолу и нажимаю «Play» и наслаждаюсь прекрасным диалогом Саши Орловского и Юры Хоботова.

"Орловский: (нервно) Так себе дела, Юр. Херово, между нами говоря. Боюсь, что не получится.

Хоботов: Объясни.

Орловский: Да у них схвачено все. И с ментами, и с бандитами, и по государственной линии. Мафия!

Хоботов: (смеется) В вашем уезде? Мафия? Ты, Сашка, кино пересмотрел. У дикарей мафии не бывает.

Орловский: А вот мне, Юр, не смешно вообще.

Хоботов: (раздраженно) Слушай, Сашка, мне это говно вообще не интересно. У нас тут другие дела. Ты меня попросил — я тебе пошел навстречу. Ты чего еще от меня хочешь, приехать, сопли тебе утереть?

Орловский: А что мне оставалось делать⁈ Миллион подарить неизвестно кому? Ты же мне не смог помочь.

Хоботов: (смеется) Сашка, ты чего такой жадный стал? Я же тебе русским языком сказал — по линии Внешторга помочь пока не могу. Я им и так должен, как земля колхозу! Если я к ним просить приду, тем более, что не за себя, так они меня пошлют. И будут правы.

Орловский: Ну, короче. Я делаю, как запланировал.

Хоботов: Делай, как считаешь нужным. Да не боись, обосрется твоя уездная мафия. Сначала делай им мирное предложение. А уже если не захотят — подключим Руслана. Он всегда готов.

Орловский: (с сомнением) Ты думаешь, Руслан решит вопрос?

Хоботов: (медленно) Я знаю, что Руслан решит вопрос.

Орловский: Меня эта подстава с Пашкой смущает немного. Как-то, сам понимаешь, белыми нитками шито.

Хоботов: Не о том думаешь. Похрен, какими нитками. Важно, кто предъявит. Только это важно.

Орловский: Юр, я бы не хотел, чтобы доходило до каких-то крайних мер… Ты понимаешь?

Хоботов: (саркастично) Так отдай им лимон и никакие меры не нужны будут.

Орловский: Да разве же только в деньгах дело, Юр? Меня вся эта концепция не устраивает! Не хочу я с ними сотрудничать, а деваться некуда, выхода нет.

Хоботов: Ну вот, Руслан решит. Все, Сашка. Не хочу я больше это слушать, некогда. Ты сам себе партнеров выбирал.