— Я не хотела говорить тебе этого, — с трудом выговорила она.

Снаружи послышались раскаты грома, и яркая молния озарила комнату. Внезапно погас свет. Мрачные предчувствия охватили Кристиана, когда при мерцающем свете камина он увидел выражение муки на лице матери.

— Чего не хотела говорить? — спросил он, уже уверенный в том, что не хотел бы знать ответа.

Шарлотта вцепилась ему в руку, ее рот жадно хватал воздух. Кристиан хорошо знал, что его мать способна в любой момент разыграть драму не хуже любой провинциальной актрисы, но сейчас выражение ее лица и застывший взгляд заставили его насторожиться.

Снаружи бушевала гроза. Он освободил руки от захвата Шарлотты и потянулся через стол, чтобы взять спички и свечи.

Ветер свистел в старинных оконных рамах, и гром, словно рокот землетрясения, заставлял дрожать декоративные тарелки, громоздившиеся на каминной решетке.

Кристиан выглянул в окно и увидел озаренные вспышкой молнии деревья, которые размахивали изогнутыми ветками, похожими на костлявые пальцы мрачного жнеца. Он провел рукой по подбородку. То, что его мать собиралась сообщить ему, несомненно, было бурей в стакане воды, а точнее, какими-то мелкими сплетнями из теннисного клуба, которые не имели к нему никакого отношения.

Кристиан решил, что как только появится электричество, он займется финансовыми делами матери и попытается наконец навести порядок в ее счетах. Он наполнил стаканы бренди и, протягивая один Шарлотте, сказал:

— Мама, постарайся расслабиться, это всего лишь гроза. А электричество скоро включат.

— Если бы все было так просто, — слабым голосом проговорила она, бросив на него странный взгляд.

Она сделала большой глоток из своего стакана и, почувствовав, как обжигающий напиток скользнул по горлу, вздрогнула и поморщилась.

— Я не говорила тебе этого, потому что считала, что так будет лучше для тебя.

Прекрасно. Наконец она решилась. Сейчас расскажет, что купила участок с видом на океан в Антарктиде, или что-нибудь в этом роде. Кристиан решил набраться терпения. Он плюхнулся в кресло и, скрестив ноги, положил их на кушетку, а потом откинулся и прикрыл глаза. Похоже, придется еще подождать. Наконец Шарлотта приложила дрожащие пальцы к губам и заговорила приглушенным голосом:

— Я должна была сделать это. Я должна была защитить и его, и ее, и всех.

— Кого «его, ее и всех»?

— Я присутствовала при их бракосочетании. Это все правда.

— На каком бракосочетании? Неясное предчувствие снова охватило его.

— Она была беременна. Ее отец был в бешенстве. Он был простым работягой, никем. Родители Фридриха были в ужасе. Никто не мог ничего поделать. Она тайком родила ребенка и отдала его…

— Мама, может, ты расскажешь все по порядку и объяснишь, о ком идет речь?

— Она отдала ребенка бездетной паре. Они отчаянно хотели завести ребенка.

Послышался резкий раскат грома.

— Мы с отцом были этой парой, — добавила она.

— О чем ты говоришь?

— О тебе.

Кристиан сидел, не шелохнувшись.

— О тебе! — выкрикнула Шарлотта и, закрыв лицо руками, разрыдалась. — Ты — тот ребенок!

Он уставился на нее, пытаясь уловить смысл в ее беспорядочных словах.

— Ты хочешь сказать, что я не твой сын? Они смотрели друг другу в глаза. Наконец, не в силах выдержать напряжения, она поставила локти на ручки кресла и уткнулась лицом в складки рукава.

— Ты всегда будешь моим сыном! Просто ты, Мелисса и Фридрих… Я всегда хотела иметь ребенка, а у нее… У нее не было другого выхода. Она была американкой, она была слишком молода… Слишком много было поставлено на карту… Репутация кронпринца, будущее монархии…

— Мама, если ты разыгрываешь меня, то это не смешно.

— Кристиан, мальчик мой, ничего никогда не было для меня более серьезным. У меня есть доказательство… — продолжала бормотать она. — Я могу сделать несколько телефонных звонков, и утром мы получим эти документы.

Ее глаза блестели, а губы беззвучно шевелились. Кристиан посмотрел на нее, сузив глаза.

— Почему ты не рассказывала мне об этом раньше?

— Я вообще не хотела говорить тебе об этом. Мы с отцом любили тебя как родного сына. Ничего не было важнее для нас, чем твое счастье. Если бы мы рассказали тебе о том, как королевская семья отвергла тебя, это могло тяжело травмировать тебя уже в детстве.

Кристиан вскочил с кресла и, отойдя на несколько шагов назад, пристально посмотрел на женщину, которую, как ему казалось, он знал всю свою жизнь. Ее слова казались чужими, как будто она говорила на неизвестном ему языке.

— Нам не важно было, что в твоих жилах течет королевская кровь. У Фридриха много детей.

— И все они женского пола.

— Да, но пока ты не напомнил мне о том, что в Мервиле только мужчины могут наследовать трон, я просто забыла об этом. Мервиль давно нуждается в принце и, казалось, что у Фридриха и Кассии перспективное будущее… Потом, внезапно, Фридрих умер… Пойми, у меня просто не было подходящего момента, чтобы открыть тебе эту тайну. — Она приложила руки к груди и умоляющим взглядом посмотрела на него.

— Я считаю, что у тебя было достаточно поводов и возможностей рассказать мне об этом раньше. Зачем нужно было ждать?

— До настоящего момента в этом не было необходимости! Неужели ты не понимаешь? Теперь Мервилю грозит опасность попасть под власть Кроненбурга, и, как патриоты, мы не должны этого допустить. Теперь королевству без тебя не обойтись! — горячо выкрикнула она и нарочито принялась поправлять свои волосы и одергивать платье.

Всеми этими жестами она явно пыталась убедить его в том, что она говорит правду. Неужели это правда?

Неужели он — сын Фридриха Берсерака?

Мысли галопом проносились через его голову.

Чем объяснить то чувство привязанности, которое он испытывал к Фридриху? Может, Фридрих тоже чувствовал родственную близость с ним? Может, это и было причиной интереса Фридриха к сыну Шарлотты? Может, благодаря этому Фридрих ввел его в курс политических дел Мервиля и помог занять престижное положение в сфере королевской коммерции? Правду ли говорила Шарлотта?

Нет. Это не могло быть правдой.

Кристиан сидел оцепеневший, наблюдая, как пламя в камине охватило последнюю щепку дров. В комнате стало прохладно, и он хотел было расшевелить огонь и подбросить в него дров. Но, погруженный в свои мысли, продолжал сидеть неподвижно.

Пытаясь не упустить момента, Шарлотта поспешила продолжить свое признание.

— Кристиан, дорогой, поверь, что до настоящего момента не имело смысла расстраивать тебя грустной историей твоего происхождения. Тебе было лучше расти в нашей семье. Твоя мать Мелисса… Она умерла. Вероятно, от разрыва сердца, которое не вынесло разлуки с твоим отцом, Фридрихом. Во время конной прогулки… Я храню документ о ее смерти в сейфе.

Шарлотта взяла пачку салфеток из ящика стола и громко высморкалась.

— Все это похоже на сон, — продолжала она. — Ты был нашим малышом. Теперь ты мужчина и должен стать коронованным принцем, чтобы спасти нашу страну от присоединения к Кроненбургу.

В этом она была права.

Внезапно страшная мысль пронзила его мозг. Если он — сын Фридриха Берсерака, то Изольда — его сестра!

Изольда забралась в постель под пуховые одеяла и с волнением наблюдала за разыгравшейся за окном грозой. Сияющие молнии рассекали небо, грозные раската грома следовали за ними.

Это была необычная для Мервиля погода, особенно в марте.

Она подумала о Кристиане. Интересно, что он чувствует сейчас? Кристиан.

Гроза в природе усиливала бурю чувств в ее груди. Она не представляла себе, что встреча с ним вызовет в ней такое потрясение. Она скучала по нему, когда была в Швеции, но не подозревала, насколько истосковалась, пока не почувствовала себя в его объятиях.

Прикрыв глаза, она глубже забралась под одеяло и вздохнула.

На ее губах до сих пор горел его теплый, настойчивый поцелуй. Она чувствовала, как он притягивает ее к себе, обхватив рукой ее шею, чувствовала, как в его объятиях она тает. Она помнила, как он целовал ее у пруда, и его поцелуй был влажным и нежным, как атмосфера вокруг них.