— Я представляю, что прямо сейчас они делают небольшую петлю специально для тебя, Таш.

Его карие глаза сузились, глядя на меня.

— Что это за цепи? — спросила я.

— Стандартно. Никакой магии.

Я вытащила из косы две шпильки, предназначенные для вскрытия замков, и вручила по одной каждому преступнику. Я никогда не знала, когда мне пришлось бы вытаскивать Генри из переделки — или себя, — и лучше всего было быть готовым.

Они оба принялись за работу, пока я осматривала маленькую комнату, заставленную ящиками с тканями, столовым серебром и свечами. Они держали карманников в своей кладовке? К счастью, в Симбии действительно был ленивый магистрат и еще более ленивая королевская стража. Никогда не думала, что оказалась бы на криминальной стороне событий, но времена изменились.

— Что ты сделала с охранниками у входа? — спросил Генри, поднимаясь на ноги. — Ты ведь не вырубила их, правда? От этой дряни голова болит сильнее, чем от бочонка эля накануне вечером.

У нас с Генри было негласное соглашение: он никогда не спрашивал меня о моей магии, и я всегда спасала его, когда это было необходимо. Я бы сделала это в любом случае, но, по крайней мере, парнишка был достаточно умен, чтобы не болтать о магии в городе, где она была объявлена вне закона.

— И откуда тебе, семилетнему, это известно? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Это то, что я слышал.

— Нет, я не использовала это против гвардейцев твоего любимого короля. Знал, п что ты будешь немного щекотлив по этому поводу.

— Однажды меня отпустили за карманную кражу. Тот коротышка всего лишь дал мне по уху. Просто отплатил за услугу, вот и все.

Ага, и я была королевой. Я видела, как он следил за двумя охранниками щенячьими глазами.

— Нет, это называется поклонением герою, и ты очарован, — сказала я, когда мы направились к двери, перешагивая через охранника, распростертого на полу.

Я неодобрительно посмотрела на Ташу, когда она перестала копаться в кармане мужчины, вытаскивая пару монет с блеском в глазах.

— Знаешь, Таш, я слышала, что повар в этом доме считает рагу из обезьяны деликатесом.

Его карие глаза превратились в блюдца.

Мгновение спустя, когда мы шли по коридору, из кухни донесся грохот, сопровождаемый криками повара, и Таша чуть не выпрыгнула из собственной кожи. Я рассмеялась, получив в ответ злобный взгляд обезьяны.

Из кухни выбежала служанка и, увидев нас, остановилась в холле; ее глаза были широко раскрыты, когда она примерзла к полу. Отсутствие компетентного магистрата в Симбии означало огромное количество преступников, но, по крайней мере, рабство было запрещено. Мы были главным портовым городом, поэтому рабов часто переправляли с корабля на корабль или отправляли в разные места, но в определенной степени мне не приходилось жить в окружении этого зверства.

— Добрый вечер, миссис, — сказал Генри, одарив ее самой очаровательной улыбкой, на какую только был способен. Кухарка неуверенно кивнула, когда мы проходили мимо нее.

— Ты маленький манипулятор, — сказала я ему, когда мы выходили через парадную дверь.

Он ухмыльнулся.

— Делай то, что должен.

— Угу. И это то, что скажет тебе твоя мама, когда будет драить твою шкуру за то, что ты вляпался в эту историю, когда вернешься домой.

Он усмехнулся.

— Я мужчина. Она бы не посмела.

Я закатила глаза. У этого маленького человечка, казалось, было эго размером с Титана. Не то чтобы я встречала больше двух, но предполагала, что все они были очень похожи.

— Что ты сделала со стражниками? — спросил Генри, не заметив никаких признаков их присутствия перед домом. — Они не будут рады мне, если ты превратила их в лесных существ.

— Не совсем понимаю, как это работает, Генри, но… Посмотри.

Он так и сделал, его взгляд остановился на двух охранниках, стоявших у края крыши, уперев руки в бока и устремив на нас прищуренные взгляды.

Улыбка растянулась на моих губах.

— Вы двое — потрясающая пара, не так ли? Почему-то наверху вы выглядите еще лучше.

Туко хмыкнул.

— О боже, — простонал Генри. — Я не знал, что она так поступит с вами.

Я нахмурилась.

— Ты бы предпочел, чтобы я позволила тебя повесить?

— Ну, ты могла бы сделать что-нибудь, кроме того, чтобы лишить их мужского достоинства!

Я закатила глаза. Мальчики за мальчиков и все такое.

— Ты сможешь расстроиться позже, когда я доставлю тебя домой, в постель, в безопасности, без петли на шее. А теперь пойдем. Эта служанка, наверное, набралась смелости рассказать о нас.

— Извините, господа! — сказал Генри. — Она сделала это только для того, чтобы спасти мою шкуру.

— Эх, я бы, наверное, все равно это сделала.

Туко пробормотал что-то о том, что нашел бы нас и заставил бы заплатить, в то время как Стедди все еще смотрел на меня своим пристальным взглядом. Я бы немного нервничала, если бы уже не привыкла к более убийственному взгляду.

Я послала ему быстрый воздушный поцелуй, отчего его взгляд сузился еще больше. Таша запрыгнула Генри на плечо, и мы зашагали по переулку в сторону Саути.

Симбия была самым большим городом, в котором я когда-либо бывала. Но вы никогда не узнали бы, что океан находился совсем недалеко, находясь на узких грязных улочках с редкими тканевыми покрывалами, защищающими продавцов от палящего солнца.

Теперь последние продавцы катили свои тележки домой, поднимая за собой оранжевую пыль и готовясь к взбучке со стороны жены — или, как говорили на юге, обещанной — за опоздание. Здесь, в Симбии, вечерняя трапеза была почти священной.

Каменные дома были не очень высокими, но все они были прижаты друг к другу, оставляя темные переулки, которые карманники — не такие милые, как Генри, — убийцы, наемные алхимики и иже с ними приберегали для себя.

В бухте со спокойной водой располагался лабиринт деревянных причалов, ведущих к множеству гостиниц, недорогих борделей, таверн и продуктовых лавок. Наши шаги гулко отдавались по дереву, в то время как аромат сладкого дыма ударил мне в нос, когда мы добрались до резиденции под названием "Три чашки" — курительной, превращенной в таверну, чтобы соответствовать западной культуре моряков.

Мужчины прислонились к стене, окружавшей заведение, с кружками в руках. Из-за жары, которая обрушилась на нас пару дней назад, моряки с запада были жалки в своих кожаных куртках, тяжелых штанах и ботинках. Однако они не стали их снимать; Симбия — не то место, где можно расслабиться и снять рубашку. Итак, они всего лишь утопились в эле. На самом деле это тоже не способ остаться в живых, но я бы ничего не сказала против этого.

Слонялись какие-то шлюхи, казалось, более пьяные, чем кто-либо другой. Эта жара, вероятно, была для них отдыхом, учитывая, что ни один мужчина здесь не выглядел в настроении кувыркаться.

Два круглых подвесных фонаря отбрасывали оранжевый свет на три кружки, чокающиеся на покосившейся вывеске.

— Ты чертов идиот! — я услышала женский крик, когда следовала за Генри в таверну. Я остановилась, когда кудрявая мать Генри чуть не задушила его в объятиях.

Таша спрыгнула на стол, раскинув лапы, как будто ожидала того же, но Санни, мать Генри, ткнула ее кулаком в грудь.

— Ты виновата! Сколько раз я говорила тебе присматривать за Генри, а ты добивалась его ареста!

Таша взвизгнула.

— Не дерзи мне. Иди с Генри и купи что-нибудь поесть. Вы оба, наверное, умираете с голоду.

Они жили над таверной, и Санни присматривала за заведением, которым владел ее отец. Он был капитаном и редко бывал здесь, совершая четырехмесячные поездки в Элиан туда и обратно. Я никогда не спрашивала, кто был отцом Генри, но была готова поспорить, что она даже не знала; он мог быть кем угодно, любым моряком, возможно, из Элиана или дальше.

У меня перехватило дыхание, когда Санни бросилась ко мне, заключая в объятия.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — от нее пахло крепкими духами, элем и карри. — Клянусь, этот мальчик сведет меня в могилу.